Страница 8 из 28
Он резко остановился и, наклонившись вперед, дрожащим голосом искренне спросил:
– Вы когда-нибудь любили, Шейн? Женщину, в которой бы вы были уверены больше чем в самом себе?
Шейн отвел потемневшие глаза от Гарриса и сказал:
– Да, со мной это было один раз в жизни.
– Значит вы понимаете, о чем я говорю. Вы поможете мне?
Шейн твердо произнес:
– Я сделаю все, что смогу. Есть у вас фотография вашей жены?
– Только любительский снимок,– он достал из бумажника маленькую карточку необыкновенно красивой женщины и протянул ее детективу,– со мной оказались две фотографии Эллен. Они разные, обе сделаны два месяца назад. Пэйнтер взял вторую… хотя он мало проявил интереса к моему предложению напечатать снимок в газете. Он продолжал фальшиво уверять меня, что раз дело получило огласку, мне не о чем больше беспокоиться.
– А вы не боитесь огласки? – Шейн с явным удовольствием изучал фотокарточку.
– Мистер Шейн,– голос Гарриса зазвучал низко и напряженно,– я хочу найти мою жену. Ничто другое в мире меня сейчас не волнует. Конечно же, я не возражаю против огласки, если она поможет. Я не боюсь правды. Неужели вы не понимаете? Я доверяю Эллен. Я чувствую, что с ней произошло что-то ужасное. Я… я даже боюсь подумать, что.
– Хорошо,– живо сказал Шейн. Мы увеличим фотографию и постараемся сделать хороший снимок. Я прослежу, чтобы его сегодня же поместили на первой странице вечерних «Ньюс». А теперь мне понадобится дополнительная информация о вас и вашей жене. Я приглашу секретаршу,– он нажал на кнопку в столе, откинулся на спинку стула, зажег сигарету.– Не хотите ли чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, не хочу. Я уже выпил в гостинице две рюмки.
Вошла Люси Гамильтон с блокнотом.
– Итак,– сказал Шейн,– ваше полное имя и нью-йоркский адрес?
– Герберт Гаррис,– он дал свой адрес на Ист-Сайд в Нью-Йорке и вытащил визитную карточку из бумажника.– Это адрес моей конторы.
Шейн взглянул мельком на карточку и передал ее Люси.
– Вы имеете долю в этой посреднической фирме?
– Это относительно небольшая фирма с довольно средними доходами. Мы работаем в основном с иногородними клиентами, которые обращаются к нам раз в год.
Шейн продолжал:
– Держите ли вы дома прислугу?
– Да. Она приходит два раза в неделю. Ее зовут Роза. Фамилии ее я не знаю, но она убирает также в других квартирах нашего дома. С тех пор как уехала моя жена, она не приходила. Они вдвоем хорошо убрали квартиру в последнее воскресенье, и Эллен договорилась, что Роза придет в следующую субботу,– он остановился и, нахмурившись, спросил: – Это так важно?
– Я еще не знаю, что является важным, а что нет. Девичья фамилия вашей жены?
– Эллен Терри. Она была манекенщицей и пользовалась большим успехом, когда я встретил ее год назад.
– В каком агенстве она работала?
– В одном из крупных… в Рокфеллер-центре,– Гаррис нахмурился, вспоминая, – «Нобл и Эллиот». Но, когда мы поженились, она бросила работу.
– Это было год назад? Опишите ее.
– Ей тридцать один год. Довольно высокая, стройная. Она блондинка, умеет держаться. Каждое ее движение – олицетворение грации. Она… очень заметная женщина. Когда она входит, на нее сразу же обращают внимание.
Шейн кивал, глядя на летающий по блокноту карандаш Люси. Он откинулся назад, потрогал мочку левого уха и сказал:
– Отлично. А теперь назовите имена и адреса ее ближайших друзей, мужчин и женщин, если можете.
Гаррис резко взглянул на него:
– Послушайте, Шейн, я же вам говорил, что у нее нет друзей-мужчин. И, во всяком случае, мне не понятно, какое отношение имеют ее нью-йоркские друзья к тому, что здесь произошло.
Шейн сказал решительно:
– Если я приду в вашу брокерскую контору, ничего не смысля в биржевых акциях, и стану давать вам советы, как следует вести дела, я думаю, вам это не понравится. Я должен делать свою работу так, как считаю нужным. Итак, мисс Гамильтон будет записывать близких друзей вашей жены. Начнем с тех, с кем она дружила, будучи манекенщицей.
Гаррис сказал:
– Теперь я, если не возражаете, чего-нибудь выпил бы. Шейн кивнул, отодвинул кресло назад, чтобы подняться.
Гаррис повернулся к Люси и начал медленно диктовать ей имена, в основном женские, перечислил несколько женатых пар, их адреса.
В другом конце комнаты Шейн достал бутылку коньяка из второго выдвигающегося ящика картотеки, вложил один в другой два бумажных стаканчика, наполнил их до краев, поставил на стол. Затем достал чашки с ледяной водой из холодильника и поставил их рядом со стаканчиками.
– Вот, пожалуй, все, кого я сейчас помню,– он поглядел на Шейна и объяснил: – Я уже сказал вашей секретарше, мы не вели светской жизни. Действительно, мы были очень поглощены друг другом, и нам не требовались посторонние.
Он поднял коньяк и отпил. Шейн сердечно произнес:
– Я очень хорошо понимаю это… первый год вашего брака. Давайте теперь посмотрим, Люси, записали ли вы имя ее дамского мастера?
Она покачала головой, когда Гаррис с горячностью вмешался:
– Ради всего святого, объясните мне, какое отношение имеет нью-йоркская парикмахерша к исчезновению Эллен в Майами? Может, вы и хорошо знаете свое дело, мистер Шейн, но я действительно затрудняюсь понять…
– Хорошо, Люси,– Шейн помрачнел,– отметьте, что мистер Гаррис отказывается дать имя дамского мастера своей жены.
– Минутку, я не отказываюсь. Черт, я просто не знаю ее имени. Парикмахерская находится как раз за углом. Бланш, мне кажется, что-то в этом роде.
Шейн уклончиво кивнул:
– Теперь пусть мисс Гамильтон запишет все, что относится к приезду вашей жены сюда,– он вновь уселся в кресло, сделал большой глоток коньяка и сощурил глаза: – Вы посадили ее в самолет в понедельник. Она позвонила вам из отеля после прибытия, и затем вы больше ничего от нее не слышали. Вас это не беспокоило, Гаррис?
– Нет. Почему я должен был беспокоиться?
– И вы не удосужились ей позвонить?
– Нет,– оборонялся Гаррис,– мы взрослые люди. Я хотел, чтобы она провела две недели так, как ей нравится, встретила новых людей, повеселилась, не чувствуя, что я ее проверяю.
Шейн безучастно кивнул:
– Ну, а это путешествие, этот ваш сюрприз. Если я правильно вас понял, ваша жена не имела ни малейшего понятия о том, что вы объявитесь сегодня в Майами?
– Совершенно верно,– голос Гарриса сделался агрессивным.– Я и сам узнал об этом в четверг вечером. В конторе сложилась такая ситуация, что потребовалось мое присутствие в Чарльстоне, Южная Каролина, в пятницу. Один из наших пожилых клиентов внезапно пожелал обсудить портфель ценных бумаг. Я выехал в ту же ночь и прибыл в Чарльстон в пятницу утром. В мотеле я поспал несколько часов, послеобеденное время провел с клиентом и внезапно, импульсивно решил поехать сюда и провести с женой субботу и воскресное утро. Я рассчитывал вернуться в Нью-Йорк в понедельник утром.
– Это ведь такой длинный путь, почти через всю страну,– сказал Шейн,– многие бизнесмены предпочитают добираться самолетом.
– А я очень люблю вести машину,– холодно проинформировал Гаррис,– особенно ночью. В этом что-то есть: ты легко мчишься, рассекая тьму, останавливаешься по пути в маленьких, открытых всю ночь закусочных, где собираются водители грузовиков…– он замолчал, встряхнул головой, словно стыдясь того энтузиазма, с каким говорил.– Мне это нравится,– повторил он,– и, когда я покидал Нью-Йорк, я действительно не предполагал, что попаду сюда. Но в Чарльстоне в пятницу вечером я сообразил, что до понедельника мне нечего делать в Нью-Йорке… Я внезапно подумал о том, какой это будет сюрприз для Эллен… и вот я здесь.
Шейн задумчиво слушал Гарриса. «Ты, должно быть, очень молод,– подумал он, – и очень любишь свою жену, если решил, что свалиться ей на голову в Майами на заре – в то время, как они имела все основания считать, что ты находишься в Нью-Йорке,– прекрасная мысль. И как бы тебе, Герберт Гаррис, понравилось, продолжал думать он,– если бы Эллен неожиданно появилась дома, в Нью-Йорке, на неделю раньше?» А вслух произнес: