Страница 5 из 63
— Вы не знаете, здесь можно курить? — раздался робкий голосок слева.
Жаклин оглянулась. На вид девушке было не больше восемнадцати. Мягкие каштановые волосы обрамляли круглое открытое лицо; вздернутый носик щедро усеян веснушками, а из-за очков в роговой оправе неуверенно смотрели голубые глаза. Платье под цвет глаз, с длинными рукавами и скромным вырезом «лодочкой». Жаклин, увлекавшаяся коллекционированием каталогов «заказы почтой», где-то уже видела рекламу этой модели. Сопроводительный текст уверял потенциальную покупательницу, что в этом наряде она будет выглядеть «настоящей леди, вплоть до кончиков пальцев». В данном случае реклама не соврала.
— Я не вижу никаких запретительных табличек, — ответила Жаклин.
— Но и пепельниц нигде нет.
Как и официантов. Жаклин достала из-под стола сумку; порывшись, извлекла тусклую металлическую коробочку и откинула крышку:
— Вот.
— Но...
— Она специально для этого предназначена. — Жаклин вздохнула: — До сих пор таскаю ее с собой, хотя бросила курить.
— О... А я как раз собиралась вам предложить...
— Спасибо. — Жаклин взяла сигарету. — Честно говоря, я бросаю курить раз в месяц.
Новая подруга изучала именную бирку Жаклин.
— Боюсь, я не читала ваших книг. А-а, вы, наверное, пишете под псевдонимом!
— Нет. — Жаклин с наслаждением затянулась. — Я вообще не пишу.
— Но ваша бирка...
— Я соврала.
— О!..
— Но вы-то ведь не соврали, верно? — У девушки тоже была красная писательская бирка. Ее звали Сьюзен Моберли. — А я тоже не читала ваших книг. Если, конечно, вы не Валери Вандербилт.
— Если бы! Она-то уже сделала себе громкое имя. А я только-только начинаю. Моя первая книга выйдет осенью.
— Непременно прочту. Как называется?
— Я хотела назвать ее «Священный заговор». Действие происходит в Англии, в правление Ричарда Второго, и я взяла название из...
— Мне известна эта речь.
— Да?.. Но мой редактор счел это название неподходящим. И предлагает другое — «Темная ночь любви».
— Понятно.
От уклончивой интонации Жаклин веснушчатые щеки Сьюзен вспыхнули.
— Это совсем не такая книга, — словно защищаясь, пролепетала она.
— Сколько сцен изнасилования?
— Две. Но на самом деле они не такие уж...
— Как насчет содомии? — не унималась Жаклин. — Инцест? Садомазохистские оргии, порка, цепи, расчленение?
Лицо Сью сделалось ярко-алым — в тон воздушному шару, который очень кстати приземлился на столик. Жаклин стало стыдно за свою резкость.
— Вам, наверное, нелегко приходится, — предположила она.
— С чего вы взяли...
— Чем вы зарабатываете на жизнь, Сьюзен Моберли?
— Преподаю в школе. В шестом классе.
— Это заметно. А откуда вы родом? Айова, Канзас?
— Я живу в маленьком городке в Небраске, Вы о нем и не слышали.
— Ну, это как сказать.
— Вы, жители Восточного побережья, считаете моих земляков провинциалами, деревенщиной. А мы, между прочим, тоже знакомы с...
— С содомией, инцестом и садомазохизмом? Не сомневаюсь. Но лично в вас я замечаю хороший вкус и ум. Неужели изображение женщины как добровольной жертвы, мечтающей, чтоб ее унизили и обесчестили, вас не раздражает?
Прежде чем Сью успела ответить, дама в норке, которая все это время увлеченно подслушивала, горячо воскликнула:
— Вот тут я с вами полностью согласна! Никогда не позволяю, чтоб моих героинь эксплуатировали. Они у меня независимые, сексуально свободные женщины, которые сами вершат свои судьбы.
Развернулась оживленная дискуссия. Писательницы, сидевшие за столиком, дружно согласились с хозяйкой норки: их героини тоже сплошь независимые и сексуально раскрепощенные. А вот менее маститые авторы зачастую попадаются в эту ловушку.
Жаклин была не настолько знакома с жанром, чтобы уличить дам во лжи, но уловила фальшивые нотки в слишком уж яростных протестах. Разговор ей быстро наскучил, она перестала слушать и теперь развлекалась, ударяя по воздушным шарам, которые медленно опускались, по мере того как из них вытекал гелий.
— Я умираю с голоду, — пробормотала Сью. — Как вы думаете, когда мы будем есть?
— А бог его знает. — Жаклин порылась в сумке. — Хотите половинку шоколадного батончика? — Она сунула в рот другую половинку и добавила: — Наверное, почетная гостья задерживается. Когда я сюда шла, на улице была солидная пробка, главными виновниками которой стали два розовых автомобиля с откидным верхом.
Дама в норке злобно фыркнула:
— Очень похоже на Хэтти! Небось забыла получить разрешение на прекращение движения транспорта ради своей дурацкой процессии.
— Ну нет, забыть Хэтти не могла, — вступила в беседу еще одна дама, сидевшая напротив Жаклин. — Скорей всего, она попросила разрешения, а ей, естественно, отказали. Вот она и поперла без всякого разрешения.
— Хэтти? А кто это? — поинтересовалась Жаклин.
— Не знаете Хэтти?! Ну, дорогая, вы явно с луны свалились. Это ведь она организовала эту конференцию. Хэтти — президент Всемирной ассоциации авторов любовно-исторического романа.
— Боже правый, — почтительно протянула Жаклин. — А я и не знала. Стало быть, Хэтти зарабатывает на жизнь тем, что организует конференции?
Дама напротив заквохтала, как ведьма из «Макбета»:
— Милочка, Хэтти Фостер — литературный агент! Агент с большой буквы. Все лучшие писатели этого жанра — в ее конюшне: Вандербилт, Валентайн и Виктор фон Дамм — все!!! Так что она монополист.
— Серьезно? — Любопытство Жаклин было неподдельным. Подводные течения в издательском бизнесе были ей неведомы, и ее интересовало практически все.
— Вы только представьте, она прибрала к рукам не одно громкое имя — а все! Если какой-либо издатель вздумает делать деньги в этой области, ему приходится иметь дело с Хэтти, а уж она своего не упустит, еще та акула! Иначе говоря, Хэтти сама выбирает себе клиентов из авторов-новичков. Большинство из них готовы пойти на убийство, лишь бы она ими занималась. Идиоты!
Именной ярлык у говорившей был розового цвета. Нетрудно сообразить, что к этой категории относились агенты, — уж очень явственно звучала горечь в голосе женщины. Дама в норке, которая во время тирады агентши выказывала признаки волнения, с нервическим смешком воскликнула:
— Все громкие имена, Пэт? Так-то уж и все?
— Что? Э-э... нет-нет. Не все. — Агентша судорожно улыбнулась. — Милые леди, все вы, несомненно, знакомы с прославленной Розалиндой Роман. Моя клиентка — прошу любить и жаловать.
— Пэт, дорогая... Дамы, уверяю вас, Хэтти вовсе не единственный хороший агент.
Повисла неловкая пауза. А затем все заговорили одновременно. Под прикрытием шума Сьюзен вполголоса заметила:
— Готова поспорить, что уж Розалинда наверняка пойдет на убийство, лишь бы попасть в конюшню Хэтти.
Неожиданно взвыли трубы — и тут же захлебнулись жалобным стоном, словно кто-то поспешно выключил запись. Бархатный занавес позади сцены поднялся, и в зал прошествовала простоватая немолодая женщина, которую Жаклин видела в одном ландо с юной красавицей. Даму встретили нестройным одобрительным хором. Возможно, гости радовались не только прибытию главы Ассоциации авторов любовно-исторического романа, но и забрезжившему появлению еды.
С виду женщина была самой заурядной тетушкой Хэтти — лучезарная улыбка, поблескивающие стекла очков и пышный бюст; из неаккуратного седого пучка местами выбивались пряди волос. Воркующим голоском с заметным вирджинским акцентом она поприветствовала гостей, выразила надежду, что они еще не умерли с голоду, весело посмеялась над собственной шуткой и представила почетных гостей, которые по одному возникали из-за бархатного занавеса. Оказалось, что молодой человек с волосатой грудью и в черной накидке — это Виктор фон Дамм. За ним последовала Эмеральда Фитцрой, автор романа «Любовь расцветает в сумерках», — рыжая дама из первого автомобиля, а затем Валери Вандербилт. Вопреки ожиданиям Жаклин, автор «Раба страсти» явно была особой весьма застенчивой; медно-рыжий парик сполз ей на глаза, пока она суетливо усаживалась на стул, который любезно придержал для нее Виктор.