Кольцо из Камелота

— Если вы скажете еще одно слово — только одно, — пригрозил Дэвид, хватая ее за плечи, — я буду трясти вас... пока вы... не защелкаете... зубами.

— У вас сил не хватит. О, Дэвид, пожалуйста, не падайте в обморок, или я закричу!

Дэвид выпрямился и взглянул на нее с холодным достоинством, которое только слегка портила кровь на подбородке и неимоверная бледность физиономии.

— Что за чушь — в обморок! Я всю дорогу старался не потерять сознание. В последний раз я получал удар в это самое место, когда мне было девять лет, и я... Боже милостивый, что же мы тут стоим? Побежали!

— Вы не можете даже идти, не то что бежать! Вы висите на мне, разве не замечаете? Может, попробуем поймать машину?

— Если другой наш приятель встретил по дороге туда или обратно дружески расположенного водителя, он может вернуться в любой момент. Нам сильно повезет, если он окажется в той самой машине, которую мы поймаем.

Он был прав. Они едва успели прорваться за ограждение с другой стороны дороги, как возле автомобиля затормозил грузовик, и в лунном свете ясно вырисовались загнутые усы кузена Джона.

Возможно, он был рассеянным, но только не тугодумом. Скорчившись за изгородью, Джесс видела, как лицо его вытянулось при взгляде на подозрительно спокойное место действия. Со своего места он не мог видеть тело поверженного соратника, но, видимо, заподозрил неладное. Он обернулся и что-то сказал невидимому водителю грузовика, который ловко развернулся и умчался в направлении, обратном тому, откуда прибыл. Как только грузовик скрылся из виду, кузен Джон поставил канистру с бензином, которую до сих пор держал в руке, и поспешил к машине.

Джесс понимала, почему Дэвид не бросился просить помощи у водителя грузовика. Загнанные в угол злодеи могли прийти в ярость. Она не была уверена, что у них нет оружия. Но когда Дэвид дернул ее за рукав и сделал многозначительный жест в сторону расстилавшихся за спиной полей, она воспротивилась и прошептала:

— Они нас увидят. И услышат.

— Если мы будем сидеть тут на корточках, они нас еще и учуют, — последовал критический ответ. — И возьмут в руки дубину. Пошли, пока они не собрались с мыслями.

Она понимала, что он прав, и все же надо было сделать над собой немалое усилие, чтобы выбраться из уютной земляной норы, создававшей хотя бы иллюзию безопасности, и выйти на полное обозрение, шагая по шуршащим и трещащим сухим листьям, веткам и громыхающим камням. Она услышала со стороны дороги бессловесный рев, но так никогда и не узнала, чем он был вызван — то ли кузен Джон обнаружил поверженного бойца, то ли заметил их. Но, оглянувшись, Джесс различила, как знакомый уже силуэт карабкается через изгородь, преодолевает ее и устремляется в погоню за ними.

Лунный свет, в котором они был видны как на ладони, хоть в одном шел на пользу, позволяя избегать самых заметных ям, но он же все время создавал мерцающие обманчивые тени. Каждый раз, шарахаясь от воображаемой рытвины, Джесс проваливалась в незамеченную настоящую. Поле, казавшееся издали таким ровным и гладким, было покрыто бороздами — глубокими и крутыми, обрывистыми, полными воды и грязи. Там были ограды. Там были изгороди — колючие живые изгороди. Там были ручьи, и вязкие лужи, и широкие полосы пахоты, через которые они тащили ноги с чудовищной медлительностью кошмарного сна. Прежде чем они пересекли второе поле, веселенький розовый дождевичок Джессики уже не радовал глаз: падение в особенно обширную лужу окрасило его в тот самый неприметный коричневый цвет, который Дэвид упоминал в качестве оптимального. Куртка Дэвида осталась висеть на какой-то колючей изгороди, а лицо его, как у зебры, было исполосовано царапинами, полученными от того же источника.

Если у них и мелькала мысль вернуться на дорогу, против нее говорил свет фар, который медленно и целенаправленно перемещался параллельно их скорбному пути. Больно ударив колено при падении в кроличью нору, Джесс пожалела, что не огрела «второго злодея» покрепче.

Единственным утешением в обшей адовой ситуации было сознание, что по полям их преследует кузен Джон. Джесс уже столько знала о нем, что догадывалась о его особенном отвращении к подобным занятиям и видела надежду на спасение в одинаковой с ними недееспособности кузена Джона на вспаханном поле. Она дважды оглядывалась и видела, как пошатывается и падает фигура преследователя; удовольствие от этого зрелища, дополненного эхом проклятий, которое доносил до нее легкий ветерок, придавало ей сил.

Наконец длинные ноги Дэвида отказали, он затормозил, всхрапывая, как загнанная лошадь, и крепко взял ее под руку — не столько, по мнению Джесс, для того, чтобы поддержать ее хрупкое тело, сколько для того, чтобы самому обрести опору. Несмотря на холодную ночь, рубашка его взмокла и прилипла к спине и груди. Он тоже собрал свою долю грязи.

— Я больше... идти... не могу... — выдохнула она, когда смогла набрать достаточно воздуха.

— Он тоже... встал, — произнес Дэвид. — Ленивый олух...

— Что нам... делать?

— Найдем что-нибудь... может быть. Дом, город...

— Где мы?

Дэвид застонал:

— Не имею понятия.

— Не можете определить... по звездам или еще как-нибудь?

Глубочайшее возмущение заставило Дэвида забыть о задыхающихся легких.

— Господи помилуй, вы что думаете, я буду следить за Полярной звездой в небесах, совершая эти скачки с препятствиями? Да и на кой черт... Смотрите, он снова пошел!

Кузену Джону, может быть, не хватало тренировки, но, во всяком случае, не настойчивости. Он шел, шел и шел. Луна поднялась и стала клониться к закату, преследователь перешел на трусцу, потом на прогулочный шаг. Джес ковыляла рядом со своим рослым спутником, даже не давая себе труда оглянуться. Она знала, что кузен Джон где-то сзади, знала и то, что он, может быть, не собирается их ловить. Ей было все равно. Она хотела бы оказаться сейчас дома. Она хотела бы оказаться сейчас в Лондоне, в постели. Она хотела бы сейчас умереть.

На траве впереди двигались в лунном свете их тени — незнакомые длинные карикатуры, нетвердо ковыляющие по земле. Джесс давно уже не интересовали виды природы. Она-то воображала, что в лунном свете все выглядит просто прелестно. Мирные поля Сомерсета. Или она сейчас в Уилтшире?

— Да черт с ним, — неразборчиво пробормотала она.

Дэвид, вышагивающий рядом, засунув руки в карманы и сгорбившись, согласно кивнул:

— Замечательно точное и сжатое описание ситуации.

Джесс споткнулась, схватила Дэвида за руку, ища опоры, он тут же пошатнулся, и оба рухнули на колени в болото.

— Вы устали не меньше меня, — сказала Джесс.

— Устал. — Он слабо обнимал ее, утыкаясь подбородком в макушку, причиняя ей боль, и вздохнул. — Степень моей усталости можно оценить по отсутствию приличествующего ситуации энтузиазма, который иначе был бы чреват...

— Почему нам не выйти обратно на дорогу? Вдруг кто-то проедет?

— Там как раз кто-то едет. И именно тот, с кем я предпочел бы не встречаться.

— Я иду уже целую вечность, — простонала Джесс.

— Но мы прошли небольшое расстояние. И все же, по-моему, сейчас приближаемся к обитаемой местности. В этой части страны не бывает... Минуточку! Кажется... Поглядите туда.

Он рывком поднял ее на ноги и показал, куда надо смотреть. Джесс проследила за его вытянутой рукой и увидела на горизонте какой-то правильный силуэт, не походивший ни на купу деревьев, ни на холм.

Вид этот вроде бы восстановил силы Дэвида, хотя Джесс была настроена более скептически — возле странной постройки не было ни огонька, и это, безусловно, не дом... Тащась вперед, она обнаружила, что чем ближе они подходят, тем сложнее становится силуэт. Современная фабрика? Нет, только не здесь. Разрушенный замок? Руины... Да. Она сбилась с шагу. Дэвид дернул ее, и она снова заковыляла за ним, глядя во все глаза...

Отчетливо выделяясь на темном фоне неба, бледно-серебристое и призрачное, увенчанное звездами и высоко стоящей белой луной, перед ними вставало нагромождение гигантских монолитов — отдельно стоящие камни, пары камней, соединенных перемычками, образующих огромные сквозные ворота. Когда-то, в те времена, когда вера, в буквальном смысле сдвигавшая горы, была живой силой, а не хранящимися в головах ученых обрывками информации, за этими пустыми воротами открывалась дорога в космос, и, хотя крыши над ними никогда не бывало, они заключали в себе нечто неимоверно большее, чем пустое пространство.