Страница 93 из 104
Для всех Скедони впоследствии сочинил вполне правдоподобную историю о гибели брата и всей команды судна при кораблекрушении в Адриатическом море. Этой истории поверили все, даже бедная вдова. Если потом, когда он силой принудил ее выйти за него замуж, у нее возникали подозрения, никаких доказательств, чтобы обличить его, у несчастной женщины не было.
Во время чтения признаний убийцы, и особенно к концу его, Скедони уже с трудом скрывал под маской спокойствия свое волнение. Известие, что Спалатро последовал за ним в Рим, потрясло его. Что побудило его сделать это, терялся в мучительных догадках Скедони. Но Спалатро в конце своей исповеди пояснил все.
Когда он узнал, что Скедони проживает не в Неаполе, а в Риме, он решил последовать за ним, чтобы очистить свою душу и совесть и в конце концов обличить Скедони. Но не только это двигало им. Он хотел еще получить от него деньги и, естественно, уличить в обмане. Ведь Скедони убеждал его, что живет в Неаполе. Мог ли Скедони думать, что его обман приведет Спалатро в Рим и все кончится роковым признанием, которое погубит Скедони?
Спалатро же, заподозрив Скедони, и не подумал возвращаться в дом на побережье. Переночевав в городке, он затем последовал за Скедони и Элленой. Когда они оказались на развалинах виллы барона ди Камбруска, он уже прятался там. Эллена увидела его и сообщила об этом Скедони, и тот, решив, что Спалатро хочет его убить, сам выстрелил в него. Скедони был уверен, что избавился от своего врага. Но Спалатро был лишь ранен и продолжил свой путь, пока не добрался до Рима.
Здесь, измученный незаживающей раной и тяжелой дорогой, он свалился в лихорадке. Предчувствуя свой смертный час, попросил к себе священника. Тот, выслушав его исповедь, счел ее настолько важной, что пригласил в качестве свидетеля своего друга. Им оказался Никола ди Зампари, бывший друг Скедони. Он был весьма обрадован возможностью отомстить тому за многочисленные обманы.
Так Скедони узнал, чем закончился его план избавиться от Спалатро. Когда он отпускал крестьянина-проводника, то почти насильно заставил того принять от него кинжал, якобы для защиты от нападений на дороге или в случае встречи со Спалатро. Кончик кинжала был отравлен быстродействующим ядом, и даже шуточная царапина от него была смертельной. Скедони надеялся, что при встрече со Спалатро крестьянин воспользуется кинжалом и избавит Скедони от еще одного опасного свидетеля. От первого он уже сам успел избавиться.
Однако все обернулось не так, как он хотел. Крестьянину не довелось более встретиться со Спалатро, а кинжал он благополучно потерял, когда при переправе через реку он выскользнул из его одежды и упал в воду. Даже надежда Скедони на то, что не в меру любопытный и что-то знающий проводник невзначай поцарапает себя отравленным кинжалом, не оправдалась. Но об этом Скедони уже не суждено было узнать.
Но как бы ни велико было его потрясение от исповеди Спалатро, его страх при виде старого слуги был ни с чем не сравним. Этот слуга продолжал жить в доме даже после гибели старшего брата, когда Скедони женился на его вдове. Джованни, не колеблясь, подтвердил личность Скедони и рассказал о смерти графини. Он помог отнести графиню в ее покои после того, как ее поразил удар кинжалом, нанесенный Скедони, видел бегство хозяина из дома еще до того, как скончалась графиня, и присутствовал на ее погребении в церкви Санта-дель-Мираколи в монастыре близ поместья семьи ди Бруно. Его хозяин, как свидетельствовал слуга, с тех пор никогда более не появлялся в поместье.
Судья справился, не предпринимал ли кто-либо из родственников графини попыток найти убийцу. Свидетель сказал, что длительные поиски графа не дали никаких результатов и вскоре были прекращены.
Это сообщение не удовлетворило судей. И тогда главный судья задал свидетелю вопрос:
— Вы утверждаете, что тот, кто называет себя Скедони, действительно является графом ди Бруно, вашим прежним хозяином, несмотря на то что вы не видели его много лет?
Джованни, не задумываясь, подтвердил это, согласившись, что годы сильно изменили его. Он также подтвердил личность отца Ансальдо, которого часто видел в доме графа, хотя время тоже изменило его, как и одежда священника.
Однако главный судья скептически отнесся к личности свидетеля, хотя отец Ансальдо подтвердил, что узнал старого слугу графа, несмотря на то что самого графа ему не удалось опознать. Это вызвало удивление у судьи, но отец Ансальдо вполне резонно объяснил, что характер и образ жизни Скедони наложили на него неизгладимую печать и сделали его неузнаваемым, чего нельзя было сказать о старом слуге.
Скедони не без основания опасался появления на суде старого слуги. Его показания внесли последнюю ясность и позволили суду вынести свое решение. Поскольку за убийство брата Скедони был приговорен к смерти, суд не счел нужным устанавливать его вину за второе преступление — убийство жены.
Скедони выслушал приговор спокойно. Как только судьба его была решена, спокойствие и выдержка более не изменяли ему.
Совсем иначе чувствовал себя Винченцо. Смертный приговор его врагу буквально потряс его. Хотя вызов свидетелей был сделан по настоянию Николы ди Зампари и у Винченцо иного выхода не было, он чувствовал себя виноватым, словно сам вынес приговор.
В последнем акте этой зловещей трагедии еще раз проявилась сложность и непредсказуемость натуры Скедони, сила страстей, раздирающих его, жертвой которых он сам неизменно становился. Покидая залу суда и проходя мимо Винченцо, он, не сдержавшись, еле слышно, только для него одного, произнес:
— Во мне вы убили отца Эллены ди Розальба.
В этих словах не было надежды, они не могли что-либо изменить или исправить. Просто они были отмщением за зло, причиненное ему, как он считал, показаниями Винченцо, желание заставить того мучиться угрызениями совести. И цель была достигнута.
Поначалу юноша подумал, что это было актом отчаяния, однако упоминание имени Эллены заставило Винченцо забыть все, и он, не сдержавшись, громко спросил, где она. Но Скедони с кривой улыбкой торжества и презрения прошел мимо, не ответив. Тогда Винченцо в полном отчаянии обратился к судье с просьбой позволить ему поговорить с осужденным. С большим трудом он получил это разрешение, с условием, что разговор будет происходить в присутствии официальных лиц.
На вопрос Винченцо, где Эллена, Скедони ответил, что она его дочь. Сказал он это чрезвычайно торжественно и повторил дважды. Сомнения и тревога охватили юношу. Однако Скедони, внезапно переменившись в лице, быстро назвал монастырь, где находится Эллена. Санта-Мария-дель-Пианто! Радости Винченцо не было предела.
Этот короткий разговор был прерван офицером стражи, и Скедони увели. Винченцо тоже было велено вернуться в свою темницу.
Не все так просто оказалось с Паоло. Он наотрез отказался расставаться с хозяином и шумно, как всегда, воспротивился новой разлуке. Никакие просьбы Винченцо позволить его слуге сопровождать его хотя бы до дверей камеры не возымели действия. Умоляющие глаза Паоло, полные слез, с укором смотрели вслед Винченцо, пока за тем не захлопнулись двери судебной залы.
Винченцо, чувствуя свою вину перед Паоло, по пути в камеру попытался уговорить офицера стражи быть снисходительным к бедному юноше. Однако тот был настроен иначе.
— Никаких поблажек такому буяну, синьор. Хлеб да вода, и никакой свободы.
— Никаких? — переспросил с сомнением Винченцо.
— Никаких. Он уже подвел одного из стражи, уговорив принести ему в камеру фонарь, чернила и перо. К счастью, это удалось предотвратить.
— Что же случилось с этим честным малым?
— Честным, сказали вы? Не такой уж он честный, синьор, если позабыл о службе.
— Он был наказан?
— Нет, синьор, — ответил офицер, с опаской оглядываясь, как бы кто не увидел, что он так долго разговаривает с обвиняемым. — Он был из новеньких, совсем мальчишка, поэтому на первый раз его простили и перевели сторожить человека, который не такой мастер уговаривать, как ваш слуга, синьор.