Страница 86 из 104
Судьи вынуждены были согласиться со справедливостью его замечания и освободить его от ответственности за любые последствия вызова этих людей в суд.
Но гарантия собственной безопасности не успокоила его. Он опасался, что может невольно своими действиями бросить тень на невинного человека.
Главный судья, потребовав тишины, снова продолжил работу суда.
— Все, что вы сказали о вашем осведомителе, столь необычно, что не заслуживает доверия, но то, что вы ставите под сомнение те обвинения, которые он выдвинул, свидетельствует, что вызов указанных лиц на суд не был преднамеренным действием с вашей стороны. Но уверены ли вы, что это не обман и голос, который вы слышали, не является плодом вашей болезненно возбужденной фантазии?
— Я уверен в этом, — твердо сказал Винченцо.
— Да, это верно. Около вас находилось несколько человек, когда вы потребовали дать вам возможность найти того, чей голос вы слышали. Но как объяснить, что только вы слышали этот голос и никто более?
— Где сейчас эти люди? — спросил Винченцо.
— Они разбежались, напуганные вашими обвинениями.
— Если вы позовете их сюда и развяжете мне глаза, я покажу вам этого человека, если он будет среди них.
Суд отдал распоряжение собрать всех, кто до этого был в зале, но тут же возникли непредвиденные трудности. Никто не мог вспомнить этих людей. Наконец нашли некоторых из них.
Винченцо в тревожном ожидании прислушивался к шагам тех, кто входил в залу, и с нетерпением ждал, когда ему развяжут глаза и кончится столь затянувшаяся неопределенность его положения. Наконец по приказу судьи с его глаз была снята повязка, и ему было велено указать на своего загадочного осведомителя.
Бросив взгляд на стоявших перед ним людей, Винченцо пожаловался на тусклый свет в зале.
— Я не вижу их лиц, — сказал он.
Судья распорядился принести дополнительный светильник, а всех собравшихся стать полукругом справа и слева от Винченцо. Юноша, окинув всех взглядом, тут же заявил:
— Его здесь нет. Никто из стоящих здесь не похож на монаха из Палуцци. Хотя подождите! Кто тот, что прячется в тени за последним человеком слева? Велите ему открыть лицо.
Толпа инстинктивно отступила назад, и человек, на которого указал Винченцо, остался один.
— Он офицер инквизиции, — объяснил Винченцо стоявший рядом с ним человек, — он не имеет права открывать свое лицо. Он может сделать это лишь по приказу суда.
— Я прошу суд отдать такой приказ, — громко заявил Винченцо.
— Кто требует этого? — послышался голос, и Винченцо узнал голос монаха, но так и не смог понять, откуда он донесся.
— Я, Винченцо ди Вивальди, я требую этого по праву, предоставленному мне законом. Откройте ваши лица.
В суде наступила мертвая тишина. Среди судей пронесся легкий ропот возмущения и тут же умолк. Человек продолжал стоять неподвижно, не собираясь подчиняться требованию юноши.
— Оставьте его, — урезонивал Винченцо стоявший с ним рядом страж. — У него есть причины хотеть остаться неузнанным, вам их не понять. Он — офицер инквизиции, а не тот, кого вы ищете.
— Возможно, я знаю его причины, — повысив голос, произнес Винченцо. — Я прошу суд и вас всех, стоящих здесь в монашеских сутанах, открыть свои лица.
И вдруг голос из суда громко приказал:
— Суд именем священной инквизиции приказывает всем открыть свои лица.
Винченцо заметил, как вздрогнул одиноко стоявший человек, однако приподнял с лица свой низко опущенный капюшон ровно настолько, чтобы открыть лицо. Увы, это оказался не его монах, а какой-то мелкий служащий инквизиции, которого он уже пару раз видел раньше, но при каких обстоятельствах, Винченцо не вспомнил.
— Нет, это не он, — ответил разочарованно юноша и отвернулся.
Чиновник снова закрыл лицо капюшоном, и толпа скрыла его от Винченцо. Судьи, переглянувшись, молчали. Наконец главный судья, взмахнув рукой, словно призывая всех к вниманию, обратился к юноше:
— Похоже, вы прежде уже видели лицо вашего осведомителя.
— Я уже об этом сказал, — ответил Винченцо.
Судья справился, где и когда это было.
— Прошлой ночью у меня в камере.
— В камере? — насмешливо переспросил член суда. — И разумеется, во сне?
— В камере? — хором повторили судьи низшего ранга.
— Он и сейчас видит сон, — заметил тот же член суда. — Святые отцы, своими галлюцинациями он испытывает наше терпение. Мы напрасно теряем время.
— Следует все же выяснить все до конца, — возразил кто-то из судей. — Он обманывает нас. Винченцо ди Вивальди, если вы намерены ввести суд в заблуждение, остерегитесь делать это!
То ли в памяти Винченцо все еще звучал голос таинственного монаха или тон, каким было сделано ему предупреждение, но юноша вздрогнул и быстро спросил:
— Кто произнес эти слова?
— Мы, — невозмутимо произнес кто-то из членов суда.
После короткого совещания суд решил вызвать тюремщиков, дежуривших в прошлую ночь. Те, кого пригласили для опознания, были отпущены. Допрос был прерван до прихода тюремщиков. Винченцо слышал только негромкие голоса переговаривающихся судей. Сам он был удивлен и немного растерян.
Когда появились тюремщики, они без каких-либо колебаний или страха заявили, что прошлой ночью, после того как заключенный вернулся из залы суда, в его камеру никто не входил. Лишь утром тюремщик принес ему положенные воду и хлеб. Несмотря на то, что они настаивали на своих показаниях, суд решил взять их под стражу до полного выяснения всех обстоятельств.
Кое-кто из судей, однако, выразил сомнение в достоверности показаний тюремщиков, что тут же привело к спорам и обмену мнениями, которые ничего не прояснили, а, наоборот, внесли еще большую путаницу.
Главный судья, чье недоверие к Винченцо возрастало, предупредил его, что, если опросы тюремщиков покажут, что он ввел суд в заблуждение, его ждет суровое наказание. Если же будет доказано, что в результате нерадивости охраны кто-то действительно вошел в его камеру, суд подойдет к нему с пониманием.
Винченцо, посчитавший необходимым в доказательство своей искренности рассказать суду, как все было и как выглядел его ночной гость, постарался сделать это, однако умолчал о кинжале. Суд выслушал его с вниманием, в зале царила настороженная тишина. Юноша сам испытывал нечто похожее на страх, ожидая, что каждую минуту его может остановить негодующий голос монаха. Но никто не прервал его рассказа, а когда он закончил, заговорил главный судья:
— Мы с вниманием выслушали вас, и то, что вы рассказали, вносит нечто новое и неожиданное в наше расследование. Кое-что из рассказанного вами вызывает удивление и требует выяснения. Вы можете вернуться в камеру. Постарайтесь уснуть, вам нечего опасаться. Скоро вы все узнаете.
Винченцо увели в камеру, даже не развязав ему глаза. Когда наконец была снята повязка, он убедился, что стража сменилась.
Оставшись один, он снова предался раздумьям о том, что произошло на этот раз в зале суда, какие ему задавали вопросы, как вели себя судьи, был ли это действительно голос монаха, произнесшего «Остерегитесь!», или ему показалось, но все по-прежнему оставалось непонятным и тревожным. Иногда ему казалось, что монах был одним из инквизиторов, но как же объяснить голос совсем рядом с ним, у самого его уха. Он прекрасно понимал, что ни один член этого трибунала не мог во время допроса незамеченным покинуть свое место и оказаться за спиной у обвиняемого.
И тут Винченцо не мог не вспомнить последние слова главного судьи, того, кто в основном вел его допрос, когда он велел ему возвращаться в камеру. Это были последние слова, обращенные к обвиняемому, чтобы не напугать, а успокоить его. Винченцо подумал, что это было своего рода предупреждение, что сегодня ночью его никто не побеспокоит. Он был бы спокоен, подумал юноша, если бы ему дали в камеру свечу или фонарь и какое-нибудь оружие, чтобы защитить себя. Мысль о том, что он имеет дело с загадочным существом, более сильным, чем он, к тому же оскорбленным его непослушанием, не на шутку тревожила его.