Страница 105 из 146
Он не уточнял, у кого это у нас…
Не до того было.
Не до того было охваченному возбуждением В. И. Ленину, и как-то и не обратил он внимания, что с хлебной биржи они уехали без охраны.
Более того, охраны не оказалось и на заводе Михельсона.
«Как-то получилось, что никто нас не встречал», — свидетельствовал С. К. Гиль, водитель машины Ленина.
Ответив на вопросы, Ленин направился к выходу. Едва он вышел, как в дверях возникла давка. Во дворе гранатного цеха было темно. Ленин направился к автомобилю, и тут прозвучали выстрелы.
Часы показывали тогда…
Увы…
Времени покушения мы тоже не знаем…
Странные дела происходят с временем последних августовских дней 1918 года. Оно как бы размывается…
В. Д. Бонч-Бруевич уверяет в своих воспоминаниях, что он узнал о покушении в 18.00, когда Ленин выступал еще на Хлебной бирже.
Официальные историки, основываясь на опубликованном в «Правде» обращении Моссовета, долгое время утверждали, что покушение произошло в 19 часов 30 минут.
Фанни Каплан на допросе показала, что пришла на завод Михельсона около восьми часов вечера.
Водитель В. И. Ленина С. К. Гиль на допросе 30 августа 1918 года, сразу же после покушения, сказал, что они приехали на завод Михельсона около 22 часов. Выступление Ленина длилось около получаса, и получается, что выстрелы раздались примерно в промежутке 22 часа 30 минут — 23 часа 00 минут. В принципе, показания Гиля подтверждаются и тем, что первый допрос Фанни
Каплан в ближайшем Замоскворецком военном комиссариате состоялся в 23 часа 30 минут {378} .
Когда же тогда стреляли в Ленина и почему, если стреляли около десяти вечера, Яков Михайлович Свердлов знал об этом заранее?
Еще более запутанным выглядит вопрос об оружии.
Мы уже приводили свидетельство Стефана Казимировича Гиля, который утверждает, что заметил женскую руку с браунингом, а потом ему под ноги бросили револьвер, который он тоже почему-то не подобрал…
Обыск арестованной Каплан в Замоскворецком комиссариате производила чекистка Зинаида Легонькая вместе с Д. Бем и З. Удотовой {379} .
В вещах Каплан нашли железнодорожный билет в Томилино, иголки, восемь головных шпилек, сигареты и брошку.
Ну, а в портфеле у Каплан Зинаида Легонькая обнаружила браунинг.
И все бы хорошо, да вот беда — этот браунинг появился в портфеле Каплан только после допроса Зинаиды Легонькой 24 сентября… 1919 года, а тогда, 30 сентября 1918 года, о нем никто и не упоминал.
Более того, в газетах тогда появилось сообщение, что «Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии» {380} .
Самые первые допросы Фанни Каплан вели председатель Московского трибунала А. М. Дьяконов, член коллегии ВЧК, будущий начальник охраны Ленина А. Я. Беленький. Присутствовал при допросе и Я. М. Свердлов.
Как вспоминал чекист А. И. Фридман, Яков Михайлович Свердлов буквально обрушил на бедную Фанни Каплан целый шквал вопросов.
— Кто вы?! Фамилию назовите! Кто поручил вам совершить это неслыханное злодеяние?! Вы эсерка?! Вы агент мирового капитализма?!
Странно, но Яков Михайлович спрашивал у Фанни Каплан то, о чем он знал уже в 22.40, когда, может быть, никто еще и не стрелял в В. И. Ленина…
Это ведь Я. М. Свердлов написал тогда:
«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина… Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов» {381} .
Должно быть, не желая расстраивать Якова Михайловича, Фанни и признала себя виновной: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению».
Правда, протокол допроса с этим признанием она подписать отказалась.
Не только само покушение на В. И. Ленина сильно напоминало покушение на М. М. Володарского, но и весь ход расследования…
Просто поразительно, насколько нелюбопытными становились следователи, едва только дело касалось других, помимо Каплан, персонажей.
То, что чекистку Зинаиду Легонькую, которая неведомо зачем целый год хранила у себя браунинг, из которого стреляли во Владимира Ильича, допросили лишь год спустя, говорит о многом…
Впрочем, как мы помним, и в Петрограде чекиста Романа Юргенсона — брата того самого Петра Юргенсона, который и шофера Гуго Юргена уговаривал остановиться в нужном месте, и которого многие свидетели происшествия опознали как убийцу, тоже ведь не мучили допросами.
Зато взращенную для Ильича фиалку чекисты обнюхали многократно.
Более того, ее охраняли и секретили так, что до сих пор исследователи спорят, в какой тюрьме она находилась, когда, по чьему приказу была расстреляна и была ли расстреляна вообще…
Хотя Якоб Петерс и утверждал, что им было дано распоряжение «привезти женщину в ВЧК», но есть немало заслуживающих доверия свидетельств, утверждающих, что Фанни Каплан сразу же поместили на территории Кремля в Кавалерском корпусе, где была устроена тюрьма для особо опасных преступников.
Здесь тогда подобрался воистину диковинный букет…
Английский дипломат и разведчик — Роберт Гамильтон Брюс Локкарт… Лидер левых эсеров — Мария Александровна Спиридонова… Знаменитый полководец — генерал Алексей Алексеевич Брусилов… Ну и наша фиалка — несчастная, полуслепая террористка Фейга Хаимовна Каплан.
Допрашивали Фаню Каплан нарком юстиции Д. И. Курский, член коллегии Наркомата юстиции М. Ю. Козловский, секретарь ВЦИК В. А. Аванесов, заместитель Председателя ВЧК Я. Х. Петерс, заведующий отделом ВЧК по борьбе с контрреволюцией Н. А. Скрыпник.
Объединенными усилиями удалось выяснить, что Каплан уже бывала однажды в Кремле, что с левым эсером А. А. Биценко она вместе отбывала каторгу, что на митинг на заводе Михельсона приехала часов в восемь вечера, что в Ленина она стреляла из револьвера, что ее совершенно замучила обувь, которую она вынуждена носить…
«Бумажки, найденные у меня в ботинках, вероятно, те, которые были мне даны в комиссариате, когда я попросила дать мне что-нибудь, чтобы подложить, потому что у меня в ботинках гвозди»…
Допросы шли один за другим, и на пятом допросе, который состоялся в 2 часа 25 минут утра 31 августа (за три часа — пять допросов!), Якоб Петерс таки сломал несчастную фиалку и заставил подписать признание, что на каторге из анархистки она сделалась эсеркой.
«По течению эсеровской партии, — заявила Фанни Каплан, — я больше примыкаю к Чернову… Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз с союзниками против Германии. Стреляла в Ленина я».
Фанни рассказала Петерсу и о родителях, которые с 1911 года живут в Америке, рассказала о четырех своих братьях и трех сестрах, которые остались в России. Она готова была назвать и адреса их, но товарищ Петерс даже и вопроса о местонахождении братьев и сестер Каплан не задал {382} .
«В конце концов, — вспоминал товарищ Петерс, — она заплакала, и я до сих пор не могу понять, что означали эти слезы: или она действительно поняла, что совершила самое тяжелое преступление против революции, или это были утомленные нервы. Дальше Каплан ничего не говорила» {383} .
Судя по всему, Фанни Каплан так вымоталась на допросах, что готова была рассказать, что угодно, лишь бы ее оставили в покое, просто она не знала, что еще рассказать товарищу Петерсу.