Страница 10 из 34
- Эта гада плосит гелой севелный валвал не убивать их. Они готова пледстать суд, - подал из-за Антоновой спины толмач.
- Мелихов!
- Я, вашбродь!
- Пусть кто-нибудь перевяжет этих… А то до города не довезём.
Приказав погрузить трофеи и пленных в повозки, Антон направился к своему коню. Когда он проходил мимо телеги со связанным главарём разбойников, тот пристально посмотрел на него и пролаял что-то по-китайски.
"Да уж, обидно всё сложилось для маньчжурского Робин Гуда". - подумал Антон и, повернувшись, спросил переводчика
- Что этот сказал?
- Эта сын собака сказал господина победил нечестно. В бое на клинках он плевлатил бы вас в начинка для цзяо-цзы.
- Во что?
- Эта такой кушанья - лубишь мясо и варишь его в тесто.
- Грозиться каждый может.
- Господина, Хун Мэй известная по всем северным пловинциям боец на меча. Это его меча вы заблали из куча.
Разбойник прорычал ещё что-то.
- Чем он ещё недоволен? - пошутил Строев.
- Он говолит, что даже если у него голый лука плотив вас с клинок он победит.
- Ну надо же какой храбрый!
- Ваше благородие, а может рот ему заткнуть, а то, что он лается? - спросил один из пограничников.
- Не надо. Ему и так не сладко - из князей да об оземь.
Потратив на сборы ещё около получаса караван тронулся в путь. Хоть и казалось Антону, что разбойники всенепременно должны прийти на выручку своему главарю, но оставшийся до Чанчуня путь караван прошёл без каких бы то ни было происшествий.
Сдав пленённых разбойников в городской ямэнь, пограничники с комфортом расположились на одном из постоялых дворов, благо с героев-хунхузоборцев хозяин этого самого двора деньги брать отказался. (Правда только после пары слов, что ему шепнул на ушко представитель Ван Чжи Ся, ехавший с караваном.) Строев распорядился послать гонца к Малееву, которому он в короткой записке сообщал о перепетиях их короткого путешествия.
…
Утром во время завтрака вернувшийся гонец передал Антону записку гласившую следующее:
"Поздравляю господин штабс-ротмистр! А вы - баловень судьбы! Рассчитываю встретиться с вами вскоре после полудня. Сами понимаете - дела.
"Как всегда, загадочнее пресловутого графа Монте-Кристо", - подумал, усмехнувшись, Антон.
…
После обильного завтрака Строев с пограничниками предавались "томной неге", расположившись на веранде постоялого двора. Конечно, "штабс-поручик", как его иногда в шутку называл Малеев, не сидел за одним столом со своими солдатами. Его сотрапезниками были господин Лу Ся, хозяин постоялого двора, господин Ван Мин Ду - доверенное лицо и дальний родственник господина Ван Чжи Ся и переводчик Ли Мин. Неспешная беседа, осложненная к тому же необходимостью перевода, вращалась вокруг вчерашнего сражения и перспектив борьбы с разбойниками.
- Господина Ван Мин Ду говолит вы - вели себя подобно гелою великих книг плошлого. Ваша хлаблость подобна доблодетелям молодцов с голы Ляньшаньбо! - переводил Ли Мин.
В этот момент ворота, ведущие во внутренний двор постоялого двора, распахнулись, и сидящие на веранде увидели коренастого китайца средних лет, уверено вошедшего во двор. Идущие за ним два молодых китайца несли с собой связку… копий.
Китайцы, составлявшие компанию Строеву, возбужденно загомонили, а хозяин таверны выскочил из-за стола и торопливо пошёл навстречу вновь прибывшему.
- Кто это? - спросил Антон у переводчика.
- Это - непобедимый наставника Лян Чжэн Лян, сталшина калаванных охланников уезда и глава мэнь, думая один лучший в пловинция.
- Интересно, а что ему надо?
Именно в этот момент старшина караванщиков, не обращая внимания на что-то быстро говорившего ему содержателя гостиницы, остановился напротив Строева и, повернувшись к нему, громко заговорил хорошо поставленным голосом, явно обращаясь именно к русскому офицеру.
- Ли Мин, переводи! - уголком рта прошипел Строев, внимательно разглядывая Лян Чжэн Ляна. Старшина был высок для китайца - вершков 10, если не 11, и очень крепко сложен. Речь свою он сопровождал жестами, поразившими Антона своей отточенностью. Похоже двигались танцоры ЕИВ балетной труппы, выступление которой Строев видел в Варшаве.
- Почтенная Лян Чжэн Лян говолит он узнала луские офицела побила Хун Мэй. Эта холошо. Но он говолит луская теперя охланять калавана не говолить с ним. Эта - плоха. Его мэнь не слабый, а если луска думать что слабая, он вызывае луска начальника на бой. Если луска начальника побила Хун Мэй ему должна не стлашно быть.
То ли восхваления собеседников сыграли свою роль, то ли воспоминания о том, что он - "вторая шпага" училища, а может, это был не выветрившийся юношеский романтизм, но Антон, отхлебнув глоток чая, встал из-за стола.
- А что? Дуэль так дуэль! Каковы правила?
Мелихов, до того момента обсуждавший вполголоса происходящее со своими соседями-пограничниками крикнул:
- Вашбродь! Господин поручик, да что вы право на нехристя завелись. Пущай поговорит, а то и мы с ребятами можем ему дорогу до дому показать. Робя пошли!
Пограничники, все как один мужики дюжие и не слабосильные, гомоня, полезли из-за стола. Антон несколько опешил от такой заботы о своём командирском здоровье и потому не успел даже слова сказать, как Мелихов и ещё два старослужащих, перекинувшись через невысокие перильца веранды, подошли к невозмутимо стоящему китайцу. Егор сграбастал рукав темно-синего шёлкового халата и, явно намеревался препроводить докучливого "китаёзу" к выходу. На глазах у Антона, китаец, не меняясь в лице, как-то по особенному дернул плечом, одновременно шагнув вперёд. Мелихов, что был на пару-тройку вершков выше и на пуд тяжелее, птицей ВЗМЫЛ в воздух и грохнулся на мощёный двор позади караванного старшины, а один из солдат, тоже далеко не карлик, пролетев спиной вперёд примерно сажень, сломал собой перила и своротил один из столов. Китаец, не обращая никакого внимания на третьего пограничника, сделал Антону приглашающий жест.
За воротами раздались крики и множественный конский топот и, спустя пару мнгновений, на двор вошёл их благородие поручик Малеев, собственной персоной. Мгновенно оценив мизансцену, он потянулся к кобуре с наганом.
- Виктор, не надо! Это дело чести! Ребята сами погорячились… - крикнул Антон.
- Надеюсь ты понимаешь, что делаешь? - ответил Малеев - Мне лично кажется что это не тот случай, когда героизм - это единственный выход.
Антон, расстегнув и сняв мундир, спустился на плиты двора.
- Ли Мин, так каковы правила поединка?
Переводчик, поясно поклонившись, что-то спросил у нарушителя спокойствия.
- Господина Лян Чжэ Лян сказала, он будет бой своим цян… палка острый.
- Да, его копьё трудно не заметить.
- Господина офицела может выблать любое олужия.
- Револьвер?
- Вы господина можете, но люди думать вы телять лицо!
- Поединок, до раны или до смерти.
- До лана, но вы должны писать бумага не возлажаете.
- Что? Не понял?
Переводчик сказал короткую фразу по-китайски. Услышав её Малеев нахмурился и покачал головой.
Один из пришедших с Лян Чжэ Ляном помощников вышел вперёд и, вытащив из-за отворота халата какой-то свиток, протянул его Ли Мину. Тот почтительно развернул его перед Антоном.
- Сидеся писано вы не иметь плетензий если лана или смерть. Господина Лян Чжэ Лян уже писать тут.
- Хорошо! - не смотря на бодрый тон, Антону стало не по себе. "Вот это влип, романтик…" - подумалось ему. "Но делать нечего, прикусим, пожалуй, пулю!"
Подошедший к нему Ван Мин Ду с уважительным поклоном протянул офицеру письменный прибор. Машинально взяв в руку кисть, Антон совершенно некстати подумал: "Некрасивая подпись выйдет". Кое как поставив закорючку тушью в указанном Ли Мином месте, он молча взял лежавшую на стуле шашку и спустился на двор.