Призрак Карфагена

Вот тут всех и надо выспросить — где, да что, да как? И самому не подставиться — рассказать про Британию, не особо искажая факты.

— Ну? В лес пойдем или к морю? — на ходу обернувшись, деловито спросил парнишка.

— К морю. Во-он к тем утесам.

Туда и пошли. Идти пришлось неожиданно долго — наверное, с полчаса, но открывающийся с утесов вид того стоил. Казалось, если б не легкий туман, было бы видно Англию… то есть Британию, конечно.

— Вон наши рыбаки. — Улегшись животом на плоский камень, Агуций показал рукой. — Ишь трудятся… Видать, удачный сегодня выпал денек!

— А ты почему не с ними? Тоже бы рыбки половил, помог матушке.

— Ага, половил, — неожиданно зло отозвался мальчишка. — Что я, дурак, за три маленькие рыбки работать? И это — если улов.

— Как это — за три рыбки? — не понял Саша.

Агуций посмотрел на него с подозрением:

— Можно подумать, у вас в Британии не так! Рыбу ловят общиной. Чтоб туда вступить на равных, нужно с лодкой явиться или хотя бы сеть свою иметь.

— Понятно. Ого! Что это там за парус?!

— Где?! — Мальчишка быстро всмотрелся. — Ага! Вижу!

Серый с красными полосками парус стелился над водой почти у самого горизонта. Быстро исчез, видать, повернул к меловым британским утесам.

— Корабль… — взволнованно прошептал Агуций. — Надо сообщить нашим. А где ты в Британии жил?

— Как где? Я уже говорил — в Камулодуне.

— Ничего ты не говорил!

— Ну, значит, забыл.

— Говорят, ваш наместник скоро станет править Империей. Правда?

Саша пожал плечами:

— Не знаю, не слышал.

Сколько же этому парню лет? Ну, самое большее двенадцать. Значит, матушке его, Августине, лет двадцать пять — двадцать шесть. Старушка!

Ну да, так и получается. Девок здесь замуж выдавали рано, лет в двенадцать-тринадцать, в четырнадцать они уже рожали первенцев, ну а потом — каждый год. Женщинам простаивать не давали, и не важно, крестьянка ты или императрица! Ну да — пятеро погодков, потом муж умер. Где-то двадцать шесть… А родить больше не может, потому что наверняка был сделан аборт. Или как это здесь называется — вытравить? Бабка-повитуха или тот же колдун-кузнец… Несчастная женщина! Кстати, по ней и не скажешь: выглядит-то Августина хорошо, всем бы так.

— А что там за дым? — Александр посмотрел влево, на утесы, поросшие жесткой желтой травой и можжевельником.

Действительно, что-то горело и дым поднимался вверх белыми густыми клубами.

— Наверное, рыбу котят, — пожал плечами Агуций. — Да-да… Чуешь, как вкусно пахнет? Пойдем, матушка уже, верно, нас заждалась.

Молодой человек почувствовал, как сильно проголодался. Еще бы, последний раз ужинал еще в Арроманше! Арроманш, Байе, Пуант-дю-Ок — каким это все казалось теперь далеким.

Хотя вот он — Пуант-дю-Ок — не тот ли мысок? Очень похож. И рыбу там коптят… Не высоко ли забрались?

~~~

Августина ждала их, сидя все на том же межевом камне. Довольная, в чистой тунике, точнее, в двух — одна поверх другой, по имперской моде. Правда, были они из грубого полотна, но все же сидели на ней неплохо.

— Долго же вы шлялись! Уже и рыбаки пришли. Сейчас поедим — и на беседу. Тебя, Бритт, ждут в доме старосты. Прошу к столу.

Запеченная в глине рыба и сваренная с пахучими травами перепелка даже на вкус Александра оказались выше всяких похвал. Гость уплетал за обе щеки да нахваливал, не забывая прикладываться к изрядному кувшинчику с бражкой.

Крестьяне ели обычно утром, перед полевыми работами, да наскоро перекусывали после полудня, чтобы восстановить силы, а ужинали редко. Однако сейчас вдовушка расстаралась — гость все-таки, да и староста просил уважить.

Покончив с трапезой, молодой человек в сопровождении Агуция и догнавшей их чуть погодя Августины отправился в церковь. Отстояв вечерню, все собрались на церковной площади, под старым дубом с разноцветными ленточками кое-где в ветвях — пережитками местных языческих верований, еще кельтских. Особого раздражения это у отца Бенедикта не вызывало.

Христианство в те времена отличалось некоторой двойственностью: церкви обычно строились на месте языческих храмов или вот как здесь — молельных мест, древние боги становились святыми. Была богиня Бригитта, стала святая. Подобные вещи происходили повсеместно и никого не смущали, кроме разве что упертых монахов.

Небо темнело, и далекие звезды мерцали над морем, окружая тощий, только что народившийся месяц. Ветер приносил откуда-то запах гари, или то был просто дым от костра? Кто же его жег, пастухи? Наверное, больше некому.

Послушать паломника собралось все население деревни, от мала до велика, с полсотни человек. Мужчины степенно расселись прямо на траве, под кроной дуба, за ними толпились женщины и дети.

Девушка в короткой тунике с поклоном поднесла гостю рог, наполненный хмельным варевом. Александр выпил до конца: не стоило обижать по пустякам этих добрых и гостеприимных людей. Почувствовал, как в голове зашумело, как чуть пошатнулся дуб и колокольня стала вдруг похожей на Пизанскую башню. Правда, длилось это недолго: все же молодой человек был силен, да и опыт соответствующий имелся.

После второго выпитого рога собравшиеся мужики посмотрели на Сашу с нескрываемым уважением. Молодой человек ожидал, что принесут и третий, однако больше не предложили, а приступили к расспросам. Как там, в Британии, живут? Кто правит? Есть ли злобные язычники-варвары?

Александр по большей части отвечал уклончиво: живут в Британии так же, как и здесь: кто побогаче — хорошо, кто победнее — похуже. Обычаи сходны, вот только христианских церквей пока в Британии мало, все больше в городах.

При таких словах местные возгордились, запереглядывались весело, мол, вот оно как, в их-то деревне еще покруче, чем в далекой Британии! Церковь есть и дуб священный рядом. А что, удобно! Хочешь, Иисусу молись, хочешь — дубу, а лучше всего обоим.

Правят в Британии, как и везде, вожди. Наместник пока жив, сам Александр его как-то видел: человек как человек, ничем особенно не выдающийся.

— А говорят, в Британии волшебников и колдунов полным-полно! — неожиданно выкрикнул кто-то. — Друиды зовутся.

— Врут, — возразил Саша без раздумий. — Друидов всех еще Цезарь извел.

— О, Цезарь!

Цезаря тут тоже помнили и уважали.

— Собрал на опушке да повелел всех скопом сжечь!

— Сжечь!

— С тех пор и нету в Британии колдунов. Один Мерлин остался, но этот сам по себе, колдун честный — никогда себя к друидам не причислял.

— А варвары? Варвары добрались ли до острова?

— Увы, добрались. Не так уж и давно, кстати. Явились на многочисленных кораблях, захватывают города, жгут. Но свои селения строят.

— Вот как?!

— Да, похоже, и уходить не собираются.

— Видать, понравилась им Британия-то!

— Молите Господа, чтоб ваши земли не понравились!

— Это уж точно! А с каких стран варвары-то?

— С полночных, — Александр отвечал не задумываясь, бражка язык-то развязала. — Римляне называют эти народы — германикус, они же всяк про себя — на особицу: англы, саксы, юты, гуты, даны. Но языки схожи! Впрочем, англов так римляне прозвали, означает «люди из медвежьего угла».

— А гунны? Гуннов там нету?

— Аттилу вспомнили? Не, гунны туда не дошли.

— Они и сюда, слава Господу, не дошли, но Лютецию взяли. Прокатились саранчой по всему югу. Хорошо, Папа Лев подослал Аттиле девицу, красавицу готку. Говорят, она его и… Как Юдифь!

Рассказчик лишь руками развел:

— Ну, братцы мои, это еще не доказано! Может, и ни при чем тут готка эта. Мало ли у Аттилы врагов?

— И все ж слава Господу, помер. И нас от него Бог упас.

Вот так и текла беседа. Впрочем, долго посиделки не затянулись: в те времена спать ложились рано и вставали с рассветом. Прощаясь и степенно крестясь на колокольню, расходились мужички и их жены, детишек прогнали уже давно.

Поблагодарив гостя за весьма занимательную беседу, ушел староста, а чуть погодя и отец Бенедикт.