Четвертый хранитель

Она поцеловала Марью в щеку, Василия в лоб. Дернув за шнур, вызвала Аспасию, распорядилась пойти к конюшему Никосу Трахониоту, разбудить его и велеть немедля выдать в распоряжение князя Верейского самый лучший крытый санный возок на две персоны.

Когда все ушли, Софья подошла к маленькому зарешеченному окошечку с венецианскими стеклышками, оплетенными золотой клеткой и распахнула его.

Мела пурга, зима грозила быть свирепой…

Ну, вот и славно! Пока все идет, как следует. Верейское княжество наше. Теперь остается Тверское, а потом…

Проснувшись, Иван Васильевич первым делом потребовал Патрикеева. Уже по тому, что он не явился немедленно, Иван Васильевич заподозрил неладное.

И был, как всегда, прав.

— Их нет в Москве, государь, — отирая пот с бледного лица, и бухнувшись для пущей важности на колени, будто он какой-нибудь простой слуга, жалобно сказал Патрикеев. — Мы все сделали как надо. С его дома глаз не сводили, но ни он, ни Марья не появились там до утра.

— И где же они теперь, по-твоему?

Патрикеев поклонился до полу.

— Не изволь гневаться, государь! Не вели казнить, хотя вина конечно моя! Ну, кто ж мог знать…

— Короче! — потребовал Иван Васильевич.

— В общем, донесли мне с Южных ворот, что еще в два часа ночи выехали они в сторону Вереи.

Великий князь задумался.

— А может это и к лучшему…

Верейский бежит и уже тем самым виноват… И если бы не это приданое, я бы ему не мешал… Впрочем, одной этой попытки к бегству вполне достаточно, — ведь это не что иное, как измена… И приданое вернем…

— Ну-ка, Иван, найди срочно, — великий князь секунду размышлял. — Да, — князя Оболенского…

— Которого Оболенского, государь?

— Бориса Туреню! Он из Верховских Оболенских и места те хорошо знает. Раз Верейский в свое княжество помчался, он где-то в тех местах и рубеж перейти намерен. Пусть Туреня возьмет дюжину своих людей, да пусть схватят этого героя вместе с его супругой, а главное, Патрикеев, слушай меня внимательно, — пусть найдут у них тот самый ларец, о котором ты мне вчера напомнил.

Патрикеев поднял голову, вытаращил глаза и остолбенел, изображая крайнее изумление.

— Я не понял, государь, как?… Откуда?… Почему он у них?…

— Теперь это уже не важно, Юрий. Так вышло. И если мы с тобой хотим пожаловать мою невестку, нам придется достать Удалого. И вот еще что. Прикажи, чтоб его не брали раньше времени! Пусть поймают у самого рубежа, чтоб были верные доказательства, что они хотели бежать…

— Слушаюсь, государь. Будет исполнено!

Через два часа Патрикеев протягивал Борису Туреню, князю Оболенскому, великокняжескую грамоту.

— Личное и срочное поручение государя!

Еще через два часа Борис Туреня во главе дюжины отборных воинов своей дружины выехал из Москвы. Летом прошлого года он по приказу великого князя успешно отразил нападение хана Алегата на Нижний Новгород и имел возможность проверить своих людей в деле. Сейчас он отобрал не только опытных, но и тех, кто был родом из близлежащих к Верее, Оке и Угре мест. Борису Турене очень не хотелось упустить князя Верейского и навлечь на себя гнев великого князя, поэтому он напряженно думал, стараясь предугадать возможные ходы противника.

Поразмыслив, князь подозвал сотника Артема Захарова.

— Послушай, Артем, ты, кажется родом из наших Верховских сторон?

— Да, князь, мой батюшка и я — мы дворяне князя Воротынского, наше имение на берегу Угры невдалеке от ее впадения в Оку. Вместе с князьями Воротынскими мы перешли на московскую службу еще в 1475 году.

— На службу в мой полк ты поступил в году восемьдесят первом… А до того служил в великокняжеском войске?

— Так точно.

— Был на Угре во время Великого Стояния с войском Ахмата?

— Никак нет! Я в судовой рати князя Ноздреватого воевал столицу Ахмата — Сарай-Берке. Но мой батюшка стоял на Угре и рассказывал, что не раз видел там князя Михаила Удалого, которого мы сейчас преследуем.

— Очень интересно… То есть, и ты и твой батюшка отлично знаете те места?

— Конечно, князь — с малолетства!

— А как ты думаешь, Артем, если князь Верейский вздумает бежать в Литву — какое место он может выбрать для перехода рубежа?

Захаров на мгновенье задумался.

— Таких мест и на Оке и на Угре несколько. Но если князь Удалой опасается погони и стремится пересечь рубеж тайно, то, я думаю, он выберет одно из двух мест: либо паром у монастыря Преображения…

— Либо?

— Либо невдалеке оттуда недавно открылся еще один переход… Как же это место называется? Такое непримечательное, маленькое селеньице на Угре… Ага — вспомнил! Раньше его именовали «Березки», а сейчас по фамилии нового владельца — Медведевка!

Глава вторая

СОЧЕЛЬНИК В МЕДВЕДЕВКЕ

В сочельник 1484 года, на реке Угре, там, где некогда находилось имение «Березки», ничто уже не напоминало о том мрачном зрелище, которое предстало почти пять лет назад перед глазами юного Василия Медведева, новоиспеченного дворянина московского, когда он прибыл сюда впервые с жалованной грамотой Великого князя Ивана Васильевича на владение этой землей.

На месте обгоревших развалин стоял теперь на холме высокий, красивый, крепкий, деревянный дом с резными крылечками, перилами, с башенками, большой и прочный, приспособленный как для удобного жилья, так и для осады во время военных действий, которые на рубеже всегда возможны. Обитатели Медведевки, как теперь именовались бывшие «Березки», особенно новоприбывшие, уважительно именовали вначале этот дом даже теремом, но, увидев, что хозяевам это преувеличение не очень нравится, («Не бояре мы, да не князья, а простые служилые дворяне»), скоро перестали.

Новоприбывших в Медведевке появилось много после Великого Стояния на Угре, когда стотысячное войско хана Ахмата выстроилось на Литовском берегу, а здесь на Московском ему противостояло такое же войско Великого князя московского Ивана Васильевича, его сына, да братьев — пушки и пищали стреляли с обеих сторон, схватки и бои вспыхивали то там, то тут, но речку перейти никто не решился, на том и разошлись, но хотя огромной битвы, как того все ожидали, не случилось, тем не менее, земля по обе стороны Угры была разорена страшно, потому что войско есть войско, ему есть да пить надо, и много деревень, сел и дворянских имений разорено было дотла.

Это только так называлось — «Стояние», — а на самом деле почти полгода шла маленькая, но постоянная прибережная война, много людей, ни в чем не повинных мирно живших по обе стороны реки Угры, сложили в ней свои головы, а те, кто спаслись, когда все кончилось, стали искать себе нового пристанища.

Вот так в Медведевку, начиная с 1481 и по 1483 год, приходили да приходили все новые люди и просили хозяина принять их в свое подданство. В большинстве своем это были люди не воинственные, тяглые крестьяне, и Медведев с Анницей охотно принимали их, после обычного в таких случаях крестоцелования на верность. Таким образом, к Рождеству 1484 года, имение Медведевка вместе со старожилами насчитывало около сотни обитателей.

Теперь поселение выглядело так: хозяйский дом, обнесенный крепким частоколом, вокруг него дома старожилов — раскаявшихся разбойников из отряда Антипа и их семей, а также тех, кто пришли сюда во время первого отсутствия Медведева, когда он с Филиппом Бартеневым и Федором Лукичом Картымазовым ездили в Литву, спасать похищенную дочь Картымазова Настю. Этот своеобразный посад за стеной хозяйского двора, был в свою очередь обнесен еще одним частоколом из крепких, заостренных сосновых бревен, а в том частоколе — большие ворота на дорогу, идущую вдоль Угры. Между хозяйским домом и воротами построена была небольшая церковь, а возле нее — дом священника, отца Мефодия, где он жил со своей женой — кружевной мастерицей Аксиньей и было у них к тому времени уже четверо детей.

Кроме того, в посаде, выстроившемся вокруг хозяйского дома, находились также кузница, где работали кузнецы-братья Борис и Афанасий Кнуты, мельница, руководимая Никитой Ефремовым и небольшая мастерская по выделке шкур, в которой трудились кожевники Арсений Копна и его сын — Павел. Таким образом, Медведевка была вполне самодостаточным поселением.