Смерть Аттилы

Но это были гунны, а не его слуги. Он натянул поводья. Гунны пролетели мимо него и начали собирать стадо. Дитрик вернулся к отцу. Оглянувшись назад, он увидел, как гунн с красным пером бил пятнистого бычка своим копьем. Наконец тот развернулся и поскакал от стада, сильно вытянув вперед морду.

Гунн не отставал от него, время от времени наклоняясь и снова ударяя его копьем. Дитрик остановился подле отца. Такс уже был рядом с отцом. Дитрик робко глянул на него. Такс смотрел, как другой гунн продолжал гонять бычка по степи. Все гунны были похожи друг на друга. Желтые лица, глубоко посаженные глаза и безмятежное выражение. Дитрик снова глянул на пятнистого бычка.

Неподалеку от стада, возле засохшего дерева бычок повернул назад, и гунн развернул коня, чтобы перехватить его. Его тело плавно развернулось вместе с конем, и только затрепетавшее красное перо показало, насколько резким было это движение. Бычок рванулся в сторону и яростно нацелился рогами на коня гунна. Всадник стукнул его копьем, бычок развернулся и снова побежал. Наклонившись с коня, гунн вонзил копье в брюхо животного.

Бык замычал от боли. Он споткнулся, и Дитрик подумал, что он сейчас упадет. Его сердце прыгало от ужаса и сочувствия к животному. Гунн начал колоть его острием копья в ноги, и бычок с трудом попытался рвануться вперед. Кровь капала из ран на ногах. Гунн заставлял его бежать быстрее. Из разорванного брюха вывалились розовые кишки и запутались в задних ногах. Животное спотыкалось и скользило на собственных внутренностях.

Ардарик что-то проворчал, а Дитрик прикусил губу. Почему они просто не убьют его? Гунн крепко натянул поводья, и его лошадь неслась галопом, но он не давал ей перегнать быка. И более того, он не пытался его убить. Разрывая собственные кишки и скользя по ним, бычок с трудом передвигался по равнине.

Кровь и помет отмечали его дорогу. Нежные розовые ткани его внутренностей почернели от грязи. Животное упало на колени. С морды на землю падала пена, и из ноздрей полилась кровавая пенистая жидкость. Дитрик вцепился в луку своего седла и затаил дыхание. Гунн кругами направлял коня вокруг бычка, как стервятник, который собирается сесть на труп. Бычок упал набок, его ноги задрожали и застыли. Ардарик, находившийся рядом с Дитриком, громко вздохнул.

Обратившись к гунну, Ардарик яростно спросил его:

— Почему вы это делаете?

Такс слегка округлил узкие глаза:

— Нам теперь не позволяют охотиться.

Он пожал плечами, как бы сбрасывая тяжелый груз, узкие глазки смотрели вдаль.

— Ты желаешь говорить здесь?

— Нет, — резко ответил Ардарик. — Здесь слишком холодно. Такс снова пожал плечами.

— В моей юрте слишком много людей. Мы можем посидеть на крыльце за частоколом.

Дитрик не уловил его движения, но черная лошадка развернулась и направилась к ограждению.

— Мы не поедем к ним в деревню? — заметил Дитрик.

— Нет.

Ардарик последовал за Таксом.

Дитрик был так разочарован, что не сразу двинулся с места. Гунн быстро поскакал вниз по склону. Ардарик, чуть отстав, следовал за ним. Другие гунны отводили стадо от насыпи к своей деревне. Мертвый бык лежал на земле — беспомощной кровавой тушей. Группа женщин с корзинами и ножами направлялась из деревни, чтобы разделать тушу. Дитрик стукнул каблуками по бокам лошади и помчался за отцом. Он желал что-нибудь придумать, чтобы отправиться домой. Ему не хотелось сидеть и слушать тоскливые разговоры на военные темы. Но когда он догнал отца, то по его лицу понял, что лучше промолчать, поэтому ему пришлось ехать за ним внутрь частокола, туда, где он бывал много раз. Разозленный, он привязал лошадь рядом с остальными животными. Потом прошел на широкое крыльцо под крышей. Дальше оно переходило в широкую веранду, тоже под крышей, которая занимала переднюю и боковую часть дворца кагана. Такс повел их подальше, в глубину веранды, где не чувствовался ветер, и они все сели. Ардарик сразу начал задавать вопросы по поводу дорог через болота в Северной Италии.

Гунн отвечал ему медленно, как будто он пытался мысленно представить себе эти места. Дитрик потихоньку его рассматривал. На лбу Такса был нарисован черный с красным символ. Он был похож на лопату, поперек которой изображен жезл. На каждой щеке у него были глубокие шрамы. Ардарик рассказывал ему, что гунны наносят подобные раны детям при рождении, чтобы научить их переносить боль еще до того, как они попробовали молоко. Дитрику это показалось интересным, вроде как крещение наоборот.

Пол под ними затрясся, и юноша поднял голову. К ним направлялся другой гунн, неся с собой глиняный горшок с углями и кувшин вина. Он поставил горшок на пол между ними, улыбнулся и ушел, не ожидая благодарности. Дитрик был поражен, и он повернулся, чтобы посмотреть, как тот уходит. Красное перо болталось на косичке в его черных волосах. Это был тот самый человек, который убил бычка.

— Ты был недалеко от Рима? — спрашивал Ардарик, — насколько близко вы к нему приближались?

— Мы провели там два дня. Это огромный перекресток, и нам было нужно узнать, насколько там оживленное движение.

— Два дня? Вы входили в город? Такс удивленно посмотрел на него.

— В город? Нет, как я мог это сделать? На стенах повсюду стояли солдаты, и их было много на дорогах. Я уже говорил вам. Мы могли передвигаться только по ночам. Южнее у нас уже не было никаких проблем.

Ардарик хмыкнул. Подобно остальным гуннам, у Такса была поразительная топографическая память. В течение долгого времени он терпеливо отвечал на все вопросы Ардарика, и этот разговор был весьма полезен для короля. Ардарик не мог сказать — утомился ли гунн. Но сам он сильно устал, и ему хотелось закончить разговор. Он посмотрел во двор. Под крыльцом две собаки рычали друг на друга, грызясь из-за кости. Он стукнул по полу ногой, чтобы отогнать их прочь. Мысль о Риме снова вернула его к разговору.

— Что ты видел в Риме?

— Стены, — Такс пожал плечами. — Они похожи на стены Сирмиума, только старее.

Ардарик разозлился. Этот глупец не видит разницы между провинциальным укреплением и Римом. Но прежде чем он заговорил, Дитрик засмеялся, он молчал все утро. Ардарик посмотрел на него.

— Почему ты смеешься?

— Ты говоришь о Риме, как будто это какое-то место, ну вроде Хунгвара, — ответил ему сын.

— Вроде Хунгвара! Рим в двадцать раз больше Хунгвара, — сказал Такс.

— Конечно. Рим — это половина мира. Все вокруг или Рим, или не Рим, не так ли? Нам нужен только Рим. Он похож на рай.

— Правда? — у Дитрика задрожал голос.

В последовавшей за этим тишине Ардарик слышал, как скулили и ворчали собаки под верандой. Такс играл с косичкой из невыделанных кожаных полосок. Он не сводил взгляда с Дитрика.

По двору проехали, разговаривая, два всадника. Внутри дворца хлопнула дверь.

— Я понимаю, почему ты так думаешь о Риме, — наконец сказал Ардарик. — Это интересная точка зрения, но она — неправильная. Рим — это город. Настоящее место, похожее на Хунгвар или Сирмиум, но это — центр мира. Все хорошее идет из Рима.

Теперь захохотал Такс. У Ардарика забегали горячие мурашки по шее.

— Это правда! Почему вы оба смеетесь надо мной?

— Из Рима идет только дань, — сказал Такс. — Это плата германцам, чтобы те кормили гуннов. Рим такой же, как остальные города, — там негде охотиться и негде пасти коней. Всю воду держат в кувшинах, и она в них портится.

Дитрик потрогал подбородок.

— Существуют более важные вещи, чем все это.

— Да, — согласился с ним Такс. — Но они все тоже не из Рима.

— Из Рима идут законы, — сказал Дитрик. — Книги Христа тоже из Рима, и…

Он посмотрел на Ардарика:

— Что еще?..

— Не стоит стараться, — ответил ему отец. — Гуннам эти вещи неинтересны.

Такс снова засмеялся. Ардарик сжал зубы. Дитрик покраснел до корней волос и продолжал:

— Почему ты смеешься над нами?

— Как ты можешь говорить, что книги о Христе пришли из Рима, когда именно римляне пытались превратить Христа в дерево?