Красный сфинкс

— Монсеньер, — ответил он, — судя по тому, как ваше высокопреосвященство мне это предлагает, я боюсь, что вы собираетесь попросить у меня чего-то невозможного.

— Напротив, нет ничего проще. Мы объявили герцогу Савойскому войну. Через два часа его известят об этом; он находится в замке Риволи. Возьмите пятьдесят всадников на хороших лошадях, окружите замок, захватите герцога и его сына в плен и доставьте их сюда. Когда они окажутся здесь, мы сможем добиться от них всего, чего пожелаем, и пленники будут рады пройти под нашим Кавдинским игом.

— Монсеньер, — отвечал Монморанси с поклоном, — неделю назад я гостил в замке Риволи в качестве вашего посланника. Я не смогу вернуться туда как предатель и враг.

Кардинал посмотрел на герцога и произнес:

— Вы правы, такие вещи впору предлагать какому-нибудь капитану, а отнюдь не Монморанси. К тому же у меня есть под рукой один храбрец. Я буду помнить о вашем отказе, любезный герцог, и буду вам за это признателен, но забудьте о том, что я вам предлагал.

Монморанси поклонился и вышел.

— Я ошибся, — задумчиво произнес кардинал, — привычка пользоваться людьми порождает в нас презрение, которое мы распространяем чересчур на многих.

Затем, дважды позвонив в колокольчик, он позвал:

— Этьенн! Этьенн!

Тут же появился Латиль.

— Знаешь ли ты замок Риволи? — спросил кардинал.

— Тот, что расположен на расстоянии одного льё от Турина?

— Да. Сейчас там живет герцог Савойский с сыном.

Латиль улыбнулся.

— Тебе предстоит одно дело, — продолжал кардинал.

— Какое?

— Надо похитить обоих. Ты за это возьмешься?

— Еще бы!

— Сколько людей тебе потребуется?

— Пятьдесят хорошо вооруженных всадников. Выбери себе помощников и лошадей сам; в случае успеха вас ждет награда: пятьдесят тысяч ливров солдатам и двадцать пять тысяч тебе.

— Я бы почел за честь сделать это и так, но если ваше высокопреосвященство непременно желает прибавить к своему поручению нечто существенное, я готов отправиться, куда он захочет.

— Ступай, мой дорогой Латиль, и помни: я заранее убежден, что, если у тебя ничего не выйдет, это случится не по твоей вине.

— На все Божья воля, монсеньер!

Латиль направился к двери, а затем, обернувшись, спросил:

— Рассказывал ли монсеньер кому-нибудь о своем плане, прежде чем поделиться им со мной?

— Только одному человеку.

— Черт побери, это лишает нас половины шансов на успех!

Ришелье нахмурился и воскликнул:

— О! Он имел право отказаться, но выдать нас — это уж слишком!

Затем он сказал, обращаясь к Латилю:

— В любом случае, поезжай, и, если ты потерпишь неудачу, что ж, я буду сетовать вовсе не на тебя.

Десять минут спустя небольшой отряд из пятидесяти всадников во главе с Этьенном Латилем проскакал под окнами кардинала, который смотрел им вслед, приподняв решетчатые ставни.

XVIII. НЕУДАЧНАЯ ОХОТА

В то время как Виктор Амедей вел переговоры с Ришелье, герцог Савойский, обладавший характером бахвала, давал роскошный бал в замке Риволи, хотя он и знал: неприятель, уже доказавший, что он не их тех, кем можно пренебречь, весьма вероятно, объявит ему войну. На этом балу собрались самые красивые женщины Турина и самые элегантные дворяне Савойи и Пьемонта.

Герцог Савойский, ловкий, умный и кокетливый, невзирая на свои шестьдесят восемь лет, с остроумием, присущим горбунам, смеялся над своим горбом, а также терпеливо и старательно, как молодой человек, оказывал знаки внимания своей невестке, в честь которой был устроен праздник. Однако временами его лицо ненадолго омрачалось. Герцог думал о том, что французы находятся всего в восьми-десяти льё от его замка, те самые французы, которые всего за несколько часов овладели Сузским проходом, считавшимся неприступным, и вот теперь кардинал де Ришелье и Виктор Амедей решают его судьбу, хотя относительно этого все пребывали в неведении.

Около девяти часов появился пышно разодетый принц с улыбкой на устах; поздоровавшись прежде всего с принцессой Кристиной, затем с дамами и в заключение с несколькими знатными савойскими или пьемонтскими дворянами, удостоившимися его дружбы, Виктор Амедей направился к своему отцу, поцеловал его руку и сказал шепотом, без малейшего признака волнения на лице:

— Франция объявила нам войну, военные действия начнутся завтра, следует быть начеку.

Герцог ответил ему также тихо:

— Уходите после кадрили и передайте войскам приказ двигаться в сторону Турина. Тем временем я направлю комендантов Велланской, Фенестрелльской и Пиньерольской крепостей на их позиции.

Затем Карл Эммануил махнул рукой музыкантам, переставшим играть при появлении принца Виктора Амедея, в знак того, что можно продолжать.

Виктор Амедей взял за руку свою жену принцессу Кристину и, не сказан ни слова о разрыве отношений между Савойей и Францией, возглавил кадриль. Тем временем, Карл Эммануил, как он и говорил сыну, подошел к комендантам трех главных крепостей Пьемонта и приказал каждому немедленно отправиться в свою цитадель.

Коменданты Веллано и Фенестрелле явились на бал без жен; они были готовы подчиниться приказу герцога — для этого им следовало лишь оседлать лошадей и взять свои плащи.

Но граф Юрбен д’Эспломба был не в состоянии это сделать из-за жены, которая танцевала кадриль, возглавляемую принцем Виктором Амедеем.

— Ваше высочество, — сказал он, — мне будет трудно исполнить ваш приказ.

— Почему же, сударь?

— Мы с графиней приехали сюда из Турина в бальных костюмах и наемной карете, которая не сможет отвести нас в Пиньероль.

— Гардероб моего сына и моей невестки — к вашим услугам; можете выбрать все что нужно, а экипаж возьмите в моих конюшнях.

— Я сомневаюсь, что графиня выдержит подобное путешествие без ущерба для здоровья.

— В таком случае оставьте жену здесь и поезжайте один.

Граф посмотрел на Карла Эммануила как-то странно.

— Конечно, — произнес он, — я понимаю, что это устроило бы ваше высочество.

— Меня устроит все что угодно, граф, лишь бы вы поскорее уехали.

— Должен ли я забрать графиню посреди кадрили или лучше подождать, пока она закончится?

— Можете подождать до конца танца.

— Хорошо, ваше высочество, как только кадриль закончится, мы покинем бал.

— Счастливого пути и, главное, если потребуется, не сдавайте своих позиций.

После окончания кадрили граф, к великому удивлению своей жены, сообщил ей о полученном распоряжении.

Затем он вышел с ней через одну дверь, в то время как Виктор Амедей выходил через другую.

Коменданты Велланской и Фенестрелльской крелостей, не принимавшие участия ни в одной кадрили, были уже в дороге.

Герцог что-то сказал своей невестке, и она последовала за графом и графиней.

Десять минут спустя принц вернулся в танцевальный зал с прежней улыбкой на устах, но с явно побледневшим лицом.

Он подошел к герцогу Карлу, взял его под руку и увлек за собой к окну.

Затем Виктор Амедей протянул ему какую-то записку и сказал:

— Читайте, отец.

— Что это? — осведомился Карл Эммануил.

— Записка, которую только что вручил мне некий паж; он приехал весь забрызганный грязью, на взмыленной лошади, Я хотел дать ему кошелек, полный золотых монет вы сейчас увидите, что известие, которое он нам привез, стоит того, но паж отказался от награды и ответил:

«Я состою на службе, и мой господин не разрешает, чтобы кто-то другой платил его слугам». После этих слов он умчался галопом, даже не дав своей лошади передохнуть.

Герцог Карл прочел записку, которая была короткой, но ясной и гласила следующее:

«Человек, гостивший у Его Высочества герцога Савойского, пользуется случаем отблагодарить за чудесный прием, извещая, что сегодня ночью Его Высочество собираются похитить из замка Риволи вместе с принцем Виктором Амедеем. Время не ждет. Скачите в Турин!»