Красный сфинкс

Прибыв в Вену, один из посланцев должен был сказать, что жестокость, проявленная королем в Сузе, причинила вред не столько Карлу Эммануилу, к тому же унизив его, сколько Фердинанду, ибо герцог Савойский не уступал Людовику XIII проход, исключительно защищая интересы Империи в Италии.

Кроме того, гонцу было поручено передать, что помощь, оказанная Францией жителям Казаля, является открытым посягательством на власть императора, так как испанцы осаждали город лишь для того, чтобы принудить герцога Неверского, завладевшего одним из феодов Империи вопреки воле Фердинанда, к законному повиновению его императорскому величеству.

В Мадриде посланцу герцога предстояло убедить короля Филиппа IV и его первого министра графа-герцога в том, что оскорбление, нанесенное испанской армии у стен Казаля, нельзя оставлять безнаказанным, ибо это может подорвать авторитет его католического величества в Италии; кроме того, французский король под влиянием Ришелье задумал изгнать испанцев из Милана — таким образом, мадридским властям следовало понять, что, как только испанцев прогонят из Милана, они недолго будут оставаться в Неаполе.

Филипп IV и Фердинанд также обменялись посланиями.

Вот к какому решению они пришли: император должен был потребовать от швейцарских кантонов пропустить его войска. Если граубюнденцы заупрямятся, их заставят это сделать и войска немедленно двинутся на Мантую.

Испанский король собирался отозвать дона Гонсалеса Кордовского и назначить вместо него на пост командующего испанской армией в Италии знаменитого Амбросио Спинолу с приказом вновь осадить и захватить Казаль, в то время как имперским войскам предстояло осадить и захватить Мантую.

Кампания, занявшая только несколько дней, произвела на всех неизгладимое впечатление; эта война поразила Европу и снискала громкую славу королю Людовику XIII — единственному из монархов, не считая Густава Адольфа, рискнувшему со шпагой на боку покинуть свой дворец и со шпагой в руке — пределы своего королевства.

Фердинанд II и Филипп IV привыкли воевать всегда и везде, не щадя неприятеля, но они вели войну стоя на коленях перед аналоем.

Если бы Людовик XIII со своей армией мог остаться в Пьемонте, все бы обошлось, но Ришелье обязался укротить протестантов до наступления лета, и пятнадцать тысяч протестантов, воспользовавшись отсутствием короля и кардинала, объединились в Лангедоке под командованием герцога де Рогана.

Король распрощался со своим «добрым дядюшкой» герцогом Савойским, не подозревая об интригах, которые тот начал плести в то время, когда племянник находился в Пьемонте. 22 апреля король вернулся во Францию, проследовав через Бриансон, Гап, Шатийон, и направился в Прива.

Он обошел стороной Лион, откуда, испугавшись чумы, спешно уехали обе королевы. Предводитель протестантов Роган, преследуемый войском численностью в сорок тысяч человек во главе с тремя маршалами Франции, а также Монморанси, которого Ришелье мог послать куда угодно, показав ему меч коннетабля, в конце концов допустил ту же ошибку, что и вожди католиков в предшествовавшем веке.

Роган заключил с испанским королем, своим злейшим врагом, а также злейшим врагом Франции — соглашение о финансовой помощи, которое испанцы не выполнили.

Наконец, Прива — последний оплот протестантов — был взят; повесили треть его жителей и захватили имущество мятежников — не только повешенных, но и остальных.

Двадцать четвертою июня 1629 года, ввиду приближавшейся новой кампании в Италии, обстановка в которой осложнилась, был подписан мирный договор, обязывавший все протестантские города снести свои укрепления.

Еще до захвата Прива стало известно о намерении Фердинанда перебросить свою армию в Италию; поговаривали, что сам Валленштейн собирается совершить переход через Швейцарские Альпы с пятидесятитысячным войском.

Наконец, французы узнали о заявлении Фердинанда от 5 июня, в котором говорилось, что его солдаты направляются в Италию не для того, чтобы развязать там войну, а чтобы сохранить мир, отстаивая законную власть императора и защищая имперские владения от посягавших на них чужеземцев.

В том же заявлении император обращался с настоятельной дружеской просьбой о помощи к светлейшему королю Испании как к человеку, владевшему в Италии главным феодом Империи; к несчастью, Людовик не был готов к войне за пределами Франции, точнее, ему требовалось на подготовку к такой войне около полугода.

Из-за отсутствия денег Ришелье после захвата Прива пришлось расформировать тридцать полков.

Господина де Сабро послали в Вену, чтобы потребовать от императора пересмотреть свое решение.

В то же время г-на де Креки направили в Турин для объяснений с герцогом Савойским, тот должен был откровенно сказать, чью сторону он собирается принять в случае войны.

Император ответил следующее:

— Король Франции явился в Италию с многочисленной армией, не объявив войну ни Испании, ни Империи, и с помощью оружия либо мирным путем овладел несколькими населенными пунктами, находящимися в подчинении императору; если король Франции выведет свои войска из Италии, император позволит уладить дело исходя из общих интересов.

Герцог Савойский ответил так:

— Движение императорских войск через кантон Граубюнден никак не связано с тем, о чем говорилось в Сузском соглашении; однако король Испании хочет, чтобы французы покинули Италию, и Суза была немедленно возвращена.

Если король Людовик XIII соблаговолит удовлетворить желание своего шурина Филиппа I то герцог Савойский добьется, чтобы император Фердинанд вывел свои войска с территории кантона Граубюнден.

Кардинал сказал в ответ:

— Передайте герцогу Савойскому, что нам нет дела до того, чего желают император и король Испании, но мы хотим знать, собирается ли его высочество сдержать свое слово, присоединившись с войском к армии короля согласно Сузскому договору.

Король прибыл в Париж, охваченный яростью: он рассердился на своего брата Месье и хотел даже отобрать у него все поместья; но королева столь искусно взялась за дело, что помирила обоих братьев, и Месье, как всегда засвидетельствовавший королю нижайшую покорность, согласился вернуться на определенных условиях. Таким образом, вместо того чтобы пострадать от своего тайного бегства, брат короля приобрел герцогство Валуа и замок Амбуаз, а его годовой пансион был увеличен на сто тысяч ливров; кроме того, Месье назначили губернатором Орлеана, Блуа, Вандома и Шартра, а также командующим армией, расквартированной в Шампани, и поручили ему исполнять обязанности наместника в Париже и соседних провинциях во время отсутствия короля.

При этом была сделана любопытная оговорка:

«Помирившись с королем, Месье отнюдь не обязуется забыть об оскорблениях, нанесенных ему кардиналом де Ришелье, за которые тот рано или поздно будет наказан».

Кардинал узнал об этом соглашении слишком поздно и не смог его предотвратить. Он явился к королю и предъявил ему договор.

Людовик опустил голову; он понимал, что отплатил кардиналу черной неблагодарностью, малодушно уступив требованиям брата.

— Если ваше величество так благоволит к своим врагам, — сказал Ришелье, — что же, в таком случае, вы сделаете для человека, доказавшего королю, что он является его лучшим другом?

— Все, что бы ни попросил у меня этот человек, если он — это вы.

В самом деле, король немедленно назначил кардинала своим главным наместником в Италии и верховным главнокомандующим вооруженными силами.

Услышав об уступках своему врагу Мария Медичи поспешила к королю.

— Сударь, — спросила она сына с насмешливой улыбкой, — какие же права вы оставляете себе?

— Право лечить золотуху, — ответил л’Анжели, присутствовавший при разговоре.

Проявив невиданное упорство и удивительную твердость, кардинал тотчас же начал готовиться к новой кампании.

Лишь один враг преграждал французам путь на Пьемонт, грозя уничтожить добрую половину королевской армии.

Этим врагом была чума, вынудившая двух королев вернуться в Париж и заставившая короля ехать через Бриансон.