Я — Господь Бог

Джонас Мэнсон сунул руку в карман, а когда достал, все увидели в ней складной нож. Маккин услышал сухой щелчок и заметил, как блеснуло лезвие. Гомон вокруг усилился, как и топот ног по деревянному полу террасы и истерические крики женщин.

С ножом в руке Джонас повернулся к Джубили, который в страхе смотрел на него:

— Слышал, братик? Эта ворона мнит себя большим человеком.

Джубили отступил, а Джонас все ближе подходил к картинам. Маккин бросился ему навстречу, но тут наперерез ему шагнул Дуд и необычайно ловко для своей комплекции схватил и вывернул ему руку. Нажал посильнее, и священника пронзила боль, а в легких не осталось воздуха.

— Не волнуйтесь, святой отец. Это дела семейные.

Хулиган снова обратился к Джубили, который, казалось, вот-вот грохнется в обморок:

— А ты, значит, молчишь. Позволяешь этому куску дерьма оскорблять твоего брата.

Быстрым, резким движением Джонас полоснул по диагонали полотно, стоявшее перед ним на мольберте. Он хотел сделать то же и со второй картиной, но тут вдруг раздался голос:

— Ладно, парни, поразвлекались, и хватит. А теперь опусти нож и ложись на землю.

Отец Маккин обернулся и увидел полицейского в форме, который стоял на лугу и целился в Джонаса. Рэпер равнодушно смотрел на него, словно видеть нацеленное на себя оружие — дело привычное.

Полицейский нетерпеливо дернул пистолетом:

— Слышал, что я сказал? Ложись на землю, и руки за голову. А ты, обезьяна, отпусти человека.

Преподобный Маккин почувствовал, как ослабла хватка, и глотнул наконец воздуха. Дуд отпустил его и присоединился к приятелю. Медленно, словно снисходя, оказывая любезность, а не выполняя приказ, они легли на землю и заложили руки за голову.

Пока полицейский держал их под прицелом и вызывал по рации подмогу, священник, освободившись наконец, обернулся к озеру и с волнением стал искать на велосипедной дорожке того, к кому не сумел подойти.

Его кошмар — человек в зеленой куртке — исчез.

Глава 28

Вивьен с тревогой прислушивалась к переменчивому шуму двигателя, пока вертолет снижался.

Она не любила летать. Не любила находиться в каком бы то ни было незнакомом средстве передвижения, которым не могла управлять, особенно если оно подбрасывает при каждом воздушном завихрении и заставляет нервничать при перемене вращения ротора.

Она посмотрела в окно на приближающуюся землю. Словно висящие во мраке, который, казалось, окутал все на свете, сверкали внизу огни большого города. Красочные и вызывающие, разбросанные вокруг, точно мерцающие звездочки.

Вертолет наклонился и сделал вираж. Внизу светилась яркими огнями взлетная дорожка небольшого аэропорта.

Неожиданно в наушниках гулко зазвучал голос пилота.

За все время пути они не обменялись ни словом.

— Скоро садимся.

Вивьен обрадовалась и понадеялась, что, раздобыв нужные сведения, на обратном пути легче перенесет это томительное пребывание между пустотой и мраком.

Темнота застала их уже где-то на середине пути, и Вивьен все удивлялась, как пилот умудряется разобраться в этой россыпи разноцветных схем и диодов на подсвеченном пульте перед ним.

Рядом с ней, немного откинув голову назад и сняв наушник, спал, слегка похрапывая, Рассел. Вивьен некоторое время смотрела на него при слабом свечении пульта и вспомнила эту голову и ровное дыхание Рассела той ночью у нее дома, когда она поднялась с кровати и подошла к окну.

Той ночью, когда мир взорвался — во всех смыслах слова.

Рассел открыл глаза, словно ему тоже привиделась во сне эта картина.

— Кажется, я уснул.

— Ну, если только ты не храпишь и когда бодрствуешь, то я сказала бы — да.

Он повернулся к окну и зевнул.

— Где мы?

— Садимся. Прилетели.

— Хорошо.

Вивьен посмотрела вниз, на землю, которая после недолгого отсутствия вновь готовилась принять их, хотя и очень далеко от того места, откуда они прибыли.

Она чувствовала, как спешка затягивает ее, словно водоворот, а ответственность давит сильнее воздуха.

После разговора с Джереми Кортезе почти весь остаток дня ушел на получение искомой информации. Белью связался с Уиллардом, начальником Департамента нью-йоркской полиции, который тотчас подключился к делу, разослав агентов во все большие и маленькие больницы Манхэттена, Бронкса, Квинса и Бруклина.

Код RFL…

Розыски велись даже в Нью-Джерси с помощью местной полиции.

Они втроем ожидали результатов в кабинете капитана на третьем этаже, сражаясь каждый со своими призраками и стараясь изгнать их.

Вивьен хотелось, чтобы поскорее зазвонил телефон на столе, и в то же время она опасалась, что зазвонит ее мобильник и принесет плохие известия из клиники, где лежит Грета.

Рассел сидел в кресле, положив ноги на столик перед собой. Смотрел в пространство, показывая, что умеет отвлекаться, тогда как ей это плохо удавалось.

Капитан все это время читал доклады, но — Вивьен могла поспорить — не понимал в них ни слова. Молчание походило на паутину, из которой никому не хотелось выпутываться. Разговоры привели бы только к новым предположениям и надеждам, а в данный момент им требовалось только одно — конкретная информация.

Когда телефон на столе зазвонил, за окном уже сгущались сумерки. Капитан так быстро схватил трубку, что Вивьен, несмотря на обстоятельства, невольно подумала, что выглядело это, как в мультике.

—  Белью.

Невозмутимое выражение на лице капитана не порадовало обеспокоенных Рассела и Вивьен.

—  Подожди.

Он взял ручку и бумагу и что-то быстро записал под диктовку.

—  Отличная работа, ребята. Поздравляю.

Не успела трубка вернуться на свое место, как капитан протянул Вивьен бумагу. Она взяла ее, словно какой-то предмет, который только что вынули из огня.

—  У нас есть имя. Из больницы «Вера самаритян» в Бруклине. Две медсестры очень хорошо помнят этого человека. Говорят, он был чудовищно обезображен, изуродован с головы до ног. Скончался чуть больше полугода назад.

Вивьен взглянула на бумагу, которую держала в руках. На ней торопливым наклонным почерком капитан записал:

Уэнделл Джонсон — Хорнелл, штат Нью-Йорк,

7 июня 1948

140, Бродвей, Бруклин

Вивьен показалось невероятным, что тень, за которой они безрезультатно охотились, внезапно превратилась в человека с именем, адресом и датой рождения.

Но столь же невероятным оставалось число жертв, связанных с этим именем, и тех, кто еще мог увеличить его.

Пока она читала, Белью уже действовал. В эту минуту, его, как и Вивьен с Расселом, охватило волнение и нетерпение. Он уже говорил с секретарем.

— Соедини с полицией в Хорнелле, штат Нью-Йорк.

И в ожидании ответа включил громкую связь, чтобы и остальные слушали разговор.

Из динамика прозвучал профессиональный голос:

—  Управление полиции Хорнелла. Чем могу помочь?

—  Я — капитан Алан Белью из управления полиции Тринадцатого округа, Манхэттен. С кем говорю?

—  Дежурный Дрю, сэр.

—  Мне нужно поговорить с вашим начальником. И как можно быстрее.

—  Минутку, сэр.

Звонок переключили на ожидание, сопровождающееся музыкой, но очень скоро ее сменил низкий, более солидный голос:

—  Капитан Колдуэлл.

—  Капитан Алан Белью из полиции Нью-Йорка.

На том конце повисло неловкое молчание. В эти дни любое упоминание о Большом Яблоке сразу же вызывало представление об объятых пламенем домах и накрытых простынями трупах.

—  Добрый вечер, капитан. Чем могу помочь?

—  Мне нужна информация о некоем Уэнделле Джонсоне. По моим сведениям, он родился в Хорнелле7 июня 1948 года. Есть что-нибудь на него в ваших файлах?