Сомнительная репутация

— Еще две недели, самое большее, и дневник будет у вас, сэр.

— Целых две недели? — Невилл возмущенно уставился на Тобиаса. — Это невозможно. Я не могу так долго ждать.

— Я сделаю все, чтобы отыскать дневник как можно скорее. Только это я и могу обещать.

— Проклятие! С каждым днем все больше шансов, что дневник может быть утерян или уничтожен. Тут, вежливо кашлянув, вмешался Энтони:

— Хочу напомнить вам, сэр, что только благодаря усилиям Тобиаса вы вообще узнали о существовании дневника и о том, что он в Лондоне. Такой информации вы не имели в прошлом месяце.

— Да-да, конечно. — Невилл расхаживал по комнате большими беспокойными шагами и тер виски. — Простите меня. Я плохо сплю с тех пор, как узнал о существовании дневника. Думая о тех, кто погиб во время войны из-за действий этой банды преступников, я с трудом сдерживаю ярость.

— Никто не хочет найти эту проклятую штуку больше, чем я, — заявил Тобиас.

— Но что, если тот, кто владеет им, уничтожит дневник до того, как мы доберемся до него? Тогда мы никогда не узнаем, кто скрывается за этими двумя именами.

— Сомневаюсь, что владелец дневника предаст его огню, — возразил Тобиас.

Невилл перестал тереть виски и нахмурился:

— Отчего вы так уверены, что он не будет уничтожен?

— Единственный, кто пожелал бы уничтожить дневник, — это последний из уцелевших членов «Голубой палаты», но крайне маловероятно, что дневник у него. А любому другому он может принести огромную прибыль как источник шантажа. Кто же сжигает потенциальную прибыль?

Невилл задумался.

— Ваша логика кажется неопровержимой, — наконец нехотя признал он.

— Дайте мне еще немного времени, — попросил Тобиас. — Я найду этот дневник. И возможно, тогда мы оба будем лучше спать.

Глава 4

Художник всегда работал у камина. Жар огня, миска горячей воды и естественное тепло руки человека размягчали воск, и он становился податливым.

Поначалу большая часть модели делалась с помощью большого и указательного пальцев. Чтобы разминать тугой, мягкий воск, нужна сильная, уверенная рука. На первом этапе работы художник часто работал с закрытыми глазами, полагаясь лишь на чувствительность пальцев, способных воссоздать образ, стоящий перед его мысленным взором. Позднее он применит небольшой острый инструмент и добавит детали, придающие силу и энергию произведению.

Художник считал, что окончательный эффект от завершенной работы всегда определяется мельчайшими деталями: изгибом скулы, покроем одежды, выражением лица.

Хотя глаза зрителя редко задерживаются на столь мелких подробностях, все они вкупе обеспечивают глубину восприятия. Именно это и отличает настоящее произведение искусства от работы дилетанта.

Под руками художника теплый воск, казалось, пульсировал, словно кровь бежала под гладкой кожей. Нет лучшего материала для того, чтобы создать имитацию жизни. И ни один материал не запечатлевает так точно мгновение смерти.

Глава 5

Лавиния остановилась под пышной кроной дерева и сверилась с адресом на обрывке бумаги. Дом номер четырнадцать на Хэзелтон-сквер располагался среди прекрасных особняков, стоявших в роскошном зеленом парке. Элегантные колонны и новые газовые фонари украшали вход в каждый из особняков.

Ее охватило беспокойство, когда у дома она увидела две сверкающие лаком кареты, запряженные холеными лошадьми. На грумах, державших поводья, были дорогие ливреи. Пока Лавиния рассматривала их, из дома номер шестнадцать вышла дама и спустилась по ступенькам. Ее платье из бледно-розового шелка и накидка такого же оттенка явно были сшиты портнихой, обслуживающей богатых и модных клиентов.

Лавиния подумала, что сегодня утром, отправляясь в путь, совершенно не рассчитывала оказаться в таком районе. Едва верилось в то, что Холтон Феликс водил знакомство с человеком, жившим в таком фешенебельном районе. Казалось еще менее вероятным, что он посмел шантажировать такую персону.

Она осмотрела великолепные особняки. Будет непросто попасть хотя бы в прихожую одного из них. Тем не менее Лавинии оставалось лишь попытаться сделать это. Адрес, который она держала в руках, был ее единственной ниточкой. С чего-то все равно придется начать.

Собравшись с духом, Лавиния пересекла улицу, поднялась по мраморным ступеням дома номер четырнадцать и громко постучала тяжелым медным молотком.

Приглушенные шага послышались в холле, и спустя мгновение дверь открылась. Надменный дворецкий свысока взирал на нее. По выражению его глаз Лавиния видела, что он уже собирается захлопнуть дверь у нее перед носом. Она торопливо протянула ему одну из новых визитных карточек, заказанных ею в прошлом месяце.

— Прошу передать это вашей хозяйке. Дело чрезвычайной срочности. Мое имя Лавиния Лейк.

Дворецкий с презрением посмотрел на карточку. Он явно сомневался, стоит ли вообще прикасаться к ней.

— Уверена, меня примут, — холодно заявила Лавиния. Она солгала, потому что ничего не могла придумать.

— Хорошо, мадам. — Дворецкий отступил, Пропустив ее в холл. — Подождите здесь.

Торопливо переступив через порог, Лавиния глубоко вздохнула и подумала, что первое препятствие преодолено. Она попала в дом.

Дворецкий исчез в глубине холла, и Лавиния осмотрелась. Черная и белая плитка под ногами вкупе с зеркалами в затейливых позолоченных рамах свидетельствовали о приверженности хозяина моде и больших деньгах.

Услышав шаги возвращающегося дворецкого, она затаила дыхание. Когда он появился, Лавиния поняла, что ее карточка сработала.

— Миссис Доув примет вас. Прошу вас сюда, мадам.

Лавиния с облегчением вздохнула. На этом легкая часть дела заканчивалась. Теперь предстояла гораздо более сложная задача — убедить незнакомую даму рассказать ей о шантаже и убийстве.

Лавинию проводили в большую гостиную, отделанную в желто-зеленых тонах с позолотой. Мебель была обита полосатым шелком. Тяжелые зеленые бархатные портьеры с золотым шнуром обрамляли окна, откуда открывался вид на парк. Ее шаги заглушал дорогой ковер.

Элегантная женщина расположилась на одном из диванов. На ней было изящное платье из бледного серебристо-серого шелка с черной отделкой. Красиво уложенные на затылке волосы подчеркивали грациозную линию шеи. На первый взгляд казалось, что даме чуть за тридцать, но, подойдя ближе, Лавиния заметила сеть тонких морщин в уголках умных глаз, явно намечавшуюся дряблость кожи на шее и подбородке. В волосах медового цвета уже пробивалась седина. Даме скорее было лет сорок пять.

— Миссис Лейк, мадам. — Дворецкий поклонился.

— Входите же, миссис Лейк. Прошу вас, садитесь.

Миссис Доув произнесла это сдержанным, хорошо поставленным голосом, но Лавиния уловила в нем нервозность. Эта женщина, несомненно, испытывала огромное напряжение.

Лавиния опустилась в полосатое кресло и постаралась скрыть, что не привыкла вести беседу в такой роскошной обстановке. Она опасалась, что ее выдаст простое муслиновое платье, когда-то ярко-бордовое, но теперь заметно выцветшее. Попытка перекрасить платье и вернуть ему прежний оттенок не увенчалась успехом.

— Спасибо, что приняли меня, миссис Доув, — сказала Лавиния.

— Как я могла отказать даме с такой интригующей визитной карточкой! — Джоан Доув приподняла изящно изогнутые брови. — Скажите, откуда вам известно мое имя? Я уверена, что мы никогда не встречались.

— В этом нет секрета, Я просто спросила одну из нянь, гулявшую в парке с детьми, и выяснила, что вы вдова и живете с дочерью.

— Вот как, — пробормотала Джоан. — Люди любят посудачить.

— В своей новой профессии я часто полагаюсь именно на эту человеческую черту.

Джоан рассеянно постучала маленькой карточкой по ручке дивана.

— А чем вы занимаетесь, миссис Лейк?

— Я объясню позже, если вам это еще будет интересно. Но прежде позвольте мне сказать, что привело меня сюда. Я полагаю, у нас есть, вернее, был общий знакомый, миссис Доув.