Бестиарий

Мысли ее вернулись к сегодняшнему утру. Она вошла в кухню и увидела там Картера. Он кормил Чемпа кусочками сырого бекона.

— Когда это он успел заработать такое царское угощение? — спросила Бет и усадила Джо на высокий стульчик.

— Отныне этот пес будет получать все, что его душе угодно, — ответил Картер, однако не объяснил, чем же собака заслужила такие привилегии, а когда Бет спросила об их ночной вылазке в музей, Картер ответил коротко: — Просто улаживал там одно небольшое дельце.

И снова не стал вдаваться в подробности.

Если поначалу у Бет и было желание поделиться с мужем своей тайной, из-за сдержанности Картера оно отпало полностью и окончательно.

Все же она полагала, что проблемы с общением можно преодолеть только в ходе общения. Бет сняла телефонную трубку и набрала номер мобильника Картера. Ответил он после нескольких гудков.

— У тебя все в порядке? — Голос мужа был слабым, приглушенным.

— Ты где? — спросила Бет. — Такое впечатление, будто говоришь из бункера.

— Ты близка к истине, — ответил он. — Я в клозете.

— Только не подумай ничего плохого! — послышался в трубке еще один мужской голос.

— Дел с тобой? — удивилась Бет. — Где вы?

— Работаем по останкам Мужчины из Ла-Бре, в месте, недоступном и неизвестном борцам за права индейцев. В кладовой. — Впрочем, пояснять, почему они вынуждены прибегнуть к таким мерам предосторожности, Картер не стал. — Что-то случилось?

Бет чувствовала: мужу не терпится вернуться к работе.

— Просто хотела узнать, как у тебя дела. Пойдем сегодня на вечеринку?

Они получили приглашение от Критчли, пожилой пары и спонсоров Музея Гетти, на праздничный обед в честь Четвертого июля в имение в Брентвуде. Предками миссис Критчли были европейцы, отправившиеся в Америку на втором корабле после «Мейфлауэр». [27]

— А ты хочешь? — В голосе Картера слышалось сомнение. — Потому как если считаешь, что тебе важно там появиться…

Вопрос так и повис в воздухе. С одной стороны, Бет понимала: появиться там не такая уж плохая идея с чисто карьерной точки зрения. С другой стороны, приглашение не казалось столь уж заманчивым. Она слышала, как Дел что-то спросил и Картер ему ответил:

— Может, растворителю нужно больше времени…

— Знаешь, давай я перезвоню тебе попозже.

На что Картер рассеянно ответил:

— Что? Что ты сказала?

Полоска на мониторе показывала, что анализ графем почти завершен.

— Перезвоню тебе из дома. Тогда и решим.

— Ладно, — ответил он.

Она чувствовала: внимание мужа целиком поглощено чем-то другим.

— Пока.

Бет повесила трубку, не уверенная в том, удалось ли сократить возникшую между ними пропасть недопонимания или же она, наоборот, только усугубила положение. Последняя неделя выдалась непростой для них обоих.

Тихий звук из компьютера подсказал, что работа завершена и что теперь она может заняться распечаткой результатов. Она нажала клавишу «Print», затем нетерпеливо поднялась из-за стола. Через несколько минут она получит ответ и узнает наконец о судьбе таинственного автора письма, гениального иллюстратора. Она прошла мимо Элвиса, тот так и пожирал глазами происходящее на мониторе — Бет успела заметить открытое поле и сбоку фигурку дракона — и вышла в предбанник. Тут стояли принтеры и копировальные машины, свет был выключен. Но едва успела она переступить порог, как сработали датчики, вспыхнул свет, а принтер, издав тихое жужжание, начал выдавать листы распечатки.

Она нетерпеливо пробегала их глазами, возвращаясь к себе в кабинет.

А начинался текст так:

«Стража вошла во двор внизу. Салима должна задержать их, с тем чтобы я успел последний раз помолиться за успех своего плана».

Плана? Бет удивилась. Неужели он все же надеялся бежать?

«Секрет изготовления чернил… — прочла она дальше и на секунду подумала, что компьютер ошибся — к чему это понадобилось перед смертью рассуждать о чернилах? Явно не из этой оперы, но далее: — Всегда может пригодиться отравителю».

Вот оно что… Неужели он планировал отравить стражников, когда те будут перевозить его к лабиринту с монстром?

«Из сока акации и sal martis (эквивалент не найден), — прочла далее она и сразу же поняла значение последнего термина, обозначающего „медный купорос“, обычный ингредиент, входящий в состав чернил, — связанного гуммиарабиком, и при добавлении еще нескольких веществ можно изготовить смертоносное зелье. Это я и сделал и поместил его в образок, который носил на груди, даже султан никогда не осмелился бы его отобрать. Сделанный из серебра в форме тела распятого Спасителя нашего, он был полым внутри, а потому только в нем и заключалось теперь мое спасение».

Стало быть, поначалу Бет неверно поняла его намерения.

«В момент сдачи я обрету свободу, и одновременно это будет моим отмщением. Пусть мантикор, жаждущий напиться моей крови, выпьет вместе с ней и яд».

Внезапно Бет показалось, будто она читает отрывок из какой-то кровавой якобинской трагедии.

«И пусть мое проклятие, проклятие Амброзиуса из монастыря Святого Эдмунда, падет на голову султана аль-Калли, на головы всех его потомков, на всех нечестивых зверей, которых создал Господь (альт, намеревался создать), пусть все они сгинут навеки. Отныне и теперь мир без конца. Аминь».

На этом и кончалось письмо, и на листе распечатки виднелся ряд звездочек, а следом шла надпись: «Документ завершен».

Совершенно потрясенная Бет так и застыла в кресле, она до сих пор не верила в то, что только что прочла собственными глазами. И дело не только в том, что она узнала, как закончил свою жизнь переписчик, хотя такого конца вряд ли ожидала. Нет, шокировали ее две вещи: тот факт, что он написал свое имя — наконец-то она узнала, как звали этого гениального, непревзойденного иллюстратора! — а также проклятие, которое он наслал на головы своего обидчика и всех его потомков в самом конце.

Оно было весьма схоже с теми проклятиями, что насылал таинственный переписчик, создавший, как она считала, большинство из манускриптов, что были выставлены сейчас в одном из залов Музея Гетти.

Переписчик, установить личность которого она пыталась долгие годы.

Как она могла быть такой слепой? Как раньше не догадалась, что имеет дело с работами одного и того же мастера? Ей и в голову не приходило, что это может быть один и тот же человек! С начала исследования средневосточного оригинала книги «Звери Эдема» и до того, как нашла тайное письмо, она даже не подозревала, что автор книги мог быть кем-то иным, совсем не обязательно подданным султана или же художником местного значения. Теперь во всем виделась ей воля случая — каковы были шансы, что в Музей Гетти вдруг заявится нувориш из Ирака и доверит именно ей, а не кому-то другому этот шедевр, главное дело, вершину творчества иллюстратора, личность которого она так долго пыталась установить? Все эти бессчетные часы работы в пыльных архивах и тихих библиотеках от Лондона до Нью-Йорка, от Оксфорда до Бостона; и вот наконец здесь, в Лос-Анджелесе, жарким солнечным днем ответы на все эти вопросы вдруг свалились на нее, точно с неба.

Она не ожидала такого щедрого подарка судьбы.

Но чтобы уж окончательно поверить, что это ей не привиделось, необходимо было подтверждение. Надо сравнить оригинал письма с почерком написанных от руки текстов манускриптов, которые она лично отбирала для выставки. Она быстро собрала распечатки, взяла письмо, все уложила в папку и вышла из кабинета.

— Куда собрались? — спросил Элвис, не отрываясь от монитора.

— На выставку рукописей.

— Неужели не нагляделись? — насмешливо спросил он. — Вы же сами ее готовили.

Она вышла на залитую солнцем площадь. Листья платана сухо шелестели на ветру, что разгулялся на холме; кроме нее и дежурного охранника, возле музея никого видно не было. Каблучки Бет застучали по камням, которыми был вымощен двор, и вот она вошла в Северный павильон, над которым висела вывеска в красно-золотых тонах:

27

«Мейфлауэр» — английское судно, на котором в 1620 г. пересекли Атлантический океан 102 пилигрима из Старого Света, первые поселенцы Новой Англии. (Прим. перев.)