Страница 95 из 101
Группе приходится отступить. А когда спустя три дня Скорцени получает в подкрепление тяжелую батарею, вдруг выясняется, что с боеприпасами просто беда. «28 декабря 1944 года нас сменяет пехотная дивизия. На следующий день мы устраиваемся на временных квартирах к востоку от Сен-Вита. Вскоре начинается всеобщее отступление, волны которого уносят нас обратно в Германию… Для меня, как и для всей германской армии, великое наступление в Арденнах оборачивается великим разгромом».
Гитлер был разъярен. В неудачах наступления он обвинил как раз диверсантов. Союзники входят на территорию Германии с запада, русские — с востока. Промышленности Германии практически уже не существует, хотя деятельный министр Шпеер буквально за полгода сумел перевести военные заводы под землю. Но что могут сделать эти заводы, если нет сырья и не хватает рабочих рук? По какой-то непонятной причине Гитлер отказался поставить у станков немецких женщин, это, по его мнению, нарушило бы традицию: место немецкой женщины — ее дом. Союзники начинают планомерные бомбежки немецких городов.
30 января 1945 года Гитлер в последний раз выступил на радио с последним обращением к своему народу: «Каким бы тяжелым ни был нынешний кризис, — сказал он, — мы, несмотря ни на что, в конечном счете, справимся с ним благодаря нашей непреклонной воле, благодаря нашей самоотверженности и нашему умению. Мы выдержим и эту беду». Кто-то еще ему верит. А благодаря усиленно распространяющимся Геббельсом слухам даже высокопоставленные офицеры питают надежду, что на подземных заводах создается оружие возмездия.
«Неожиданно для меня оказалось, — рассказывал Шпеер, — что вколачиваемая в последние годы вера в Гитлера не исчезла даже в этой ситуации: он, Гитлер, считали они, не может проиграть войну, у фюрера есть еще что-то в резерве, что он разыграет в последний момент. Тогда наступит великий поворот. То, что он позволяет врагам так далеко забраться на нашу территорию, это же только западня! Даже в правительстве присутствовала эта наивная вера в преднамеренно придерживаемое чудесное оружие, которое в самый последний момент уничтожит беззаботно продвинувшегося в глубь страны противника. Функ, например, в эти дни спросил меня: „Но у нас же есть особое оружие, не так ли? Оружие, которое изменит все на 180 градусов?“ Он спросил меня, когда же фюрер применит чудесное оружие, которое решил исход войны. У него есть информация, полученная через Бормана и Геббельса из ставки фюрера, согласно которой его вот-вот должны пустить в ход. Как уже было не раз, мне пришлось объяснить и ему, что чудесное оружие не существует».
В середине января началось стремительное наступление русских в восточной Пруссии. Удар был нацелен на город, который Гитлер считал священным для Рейха, а Гиммлер — воистину магическим, Кёнигсберг. В городе царила паника. Комендантом крепости (и последним ее защитником) был назначен Отто Ляш. В день 13 января магически настроенные эсэсовцы, точно по завету Гиммлера, провели в крепости поистине средневековый обряд.
«Главные ворота Королевского замка были заблокированы солдатами, — описывает эту сцену краевед Трофимов, — а в Северную часть Королевского замка прошли в сопровождении СС тринадцать пятнадцатилетних белокурых девочек в белых гольфах и вязаных носочках. И здесь, во дворе Королевского замка, „молодые люди с непроницаемыми лицами, образцовой осанки и выправки, избранные — Черные посвященные СС“ встали строем при свете факелов, их было много, очень много, и единым хором они произносили клятву верности своему фюреру: „Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер германского Рейха, в верности и храбрости. Я даю обет послушания до смерти тебе и тем, кого ты назначил“. Они были одеты в черную тунику, поверх коричневой рубашки с черными пуговицами и черным галстуком, черные бриджи заправлены в высокие черные сапоги, черный пояс „Сэм Браун“; черная фуражка из дешевой ткани и серебряная „Мертвая голова“ — эсэсовское кольцо на руке.
Сам двор был размечен белыми внутренними кругами, ритуальными знаками, огромные каменные шары были расположены по всей длине двора; самая высокая и красивая башня Королевского замка была подсвечена снизу зеленым прожектором и казалась изумрудной. Во двор замка на цепи затащили огромного черного волка. Черный волк был гордостью черных посвященных. Если кого-либо друзья называли „Черный волк“ — это значило, что в Рейхе нет ему равных в силе и жестокости. Волка на цепи обвели вокруг строя солдат и посадили на цепь у самой высокой башни замка Кёнигсберга.
Этой ночью 13 января 1945 года в Королевском замке Черные посвященные Кёнигсберга вручали молодым „волчатам“ СС внешние знаки внутреннего достоинства — кольцо и кинжал. Кольцо серебряное, с печатью „Мертвой головы“ — было небольшим. Оно должно было отличать вновь принятых членов Черного ордена от ветеранов — „Черных волков“, у которых было крупное кольцо. В Кёнигсберге же в самой большой стометровой башне Королевского замка, у которой приковывали черного волка, были поставлены колокола, вывезенные в Первую мировую войну из оккупированного немцами Киева (их так и называли „киевские колокола“). Черные волки из СС даже хотели поставить на стометровую башню — колокольню Королевского замкам — пушку, чтобы с высоты обстреливать русских (показать „волчьи зубы“), но потом от этой затеи отказались». Так происходило 13 января 1945 года посвящение в воины СС молодого поколения, которому выпало несчастье защищать Кёнигсберг.
Впрочем, защищали город не только части СС.
«Крушение восточного фронта привело в Кёнигсберг много разбросанных частей и отбившихся солдат, — рассказывал доктор Зауват, — которых предстояло учесть, заново снарядить и сформировать в подразделения. Патрульная служба проделала огромную работу по учету. Все имевшиеся в наличии боеспособные унтер-офицеры и солдаты направлялись в штаб Вюрдига, занимавшегося вопросами формирования. В его распоряжение были предоставлены необходимые помещения возле главного вокзала для формирования новых подразделений. Кроме того, в первое время формированием занимались еще два штаба, тоже проделавших большую работу. Подполковник Вюрдиг уже через 8 дней с начала работы своего штаба смог рапортовать о сформировании восьми полных пехотных батальонов, которые получили все необходимое из запасов арсенала… По моим подсчетам, через штаб по формированию войск на фронт было отправлено около 30 000 человек. Удивительно, что удалось собрать столько годных для фронта людей, несмотря на то, что во многих случаях остатки разбитых ранее подразделений без особого на то приказа непосредственно вливались в действующие части».
30 января русские войска взяли Кёнигсберг в кольцо. Этот день для Гитлера означал очень много, это был главный день Орденского государства Третий рейх. И в этот день был потоплен лучший корабль немецкого флота, который должен был вывезти из Кёнигсберга новые кадры подводников и мирных жителей, корабль, который Гитлер любил. В этот же день за час до полуночи замкнулось кольцо вокруг Кёнигсберга, и никто уже не мог покинуть города. Стали готовиться к осаде. В феврале 1945 года был построен бункер, а 12 марта подземный кабинет генерала Ляша, который отвечал за оборону города, был освящен магом Гансом Шуром. 19 дней гарнизон Кёнигсберга держал оборону города. Чудовищными усилиями немцам удалось прорвать блокаду. Правда, судьбы самого города это никак не изменило.
«6 апреля русские войска начали генеральное наступление такой мощи, — вспоминает Ляш, — какой мне не доводилось испытывать, несмотря на богатый опыт на Востоке и на Западе. Около 30 дивизий и два воздушных флота в течение нескольких дней беспрерывно засыпали крепость снарядами из орудий всех калибров и „сталинских органов“. Волна за волной появлялись бомбардировщики противника, сбрасывая свой смертоносный груз на горящий, превратившийся в груды развалин город. Наша крепостная артиллерия, слабая и бедная снарядами, не могла ничего противопоставить этому огню, и ни один немецкий истребитель не показывался в небе. Зенитные батареи были бессильны против тучи вражеских самолетов, и к тому же им приходилось с трудом обороняться от танков противника. Все средства связи были сразу же уничтожены, и лишь пешие связные пробирались на ощупь сквозь груды развалин к своим командным пунктам или позициям. Под градом снарядов солдаты и жители города забились в подвалы домов, скопившись там в страшной тесноте… День 7 апреля начался опять с массированного артиллерийского обстрела и сильнейших воздушных налетов на крепость… Вечером русские подошли уже к основным позициям самого города… 8 апреля русским удалось форсировать Прегель с юга». Город снова оказался в кольце. Ляш запрашивал разрешения вывести из города хотя бы мирных жителей. Ответа не было. Вечером, наконец, был получен приказ: удерживать Кёнигсберг любой ценой. Гражданское население разрешили пропускать небольшими группками. Вместе с мирными жителями должны были выйти из города партийные функционеры. Но «…партия, не согласовав своих действий с командованием крепости, назначила на 00.30 сбор гражданского населения на пути оперативной вылазки на запад. Весть о сборе передавалась из уст в уста. В результате весь путь оперативной вылазки на всю ширину был заполнен гражданским населением. Жители двигались плечом к плечу, катились повозки, все это производило сильный шум. Русские тотчас насторожились и накрыли весь этот участок плотным артиллерийским огнем».