Заблудившееся счастье

— Но и друзьями тоже не делает, несмотря на все твои уговоры по телефону о том, что мы одна семья.

— Однако именно семья нас сближает, Кэролайн. Ты можешь истолковать мои слова как хочешь, но я-то хотел всего лишь тебя утешить и предложить поддержку. Мой долг в том, чтобы защитить родственников.

Потеряв всякую осторожность, девушка пылко выкрикнула:

— Представь себе, мой — тоже! Нравится тебе или нет, но близнецы связаны со мной кровными узами так же, как и с тобой, от этого никуда не деться. Так что держаться от них подальше я не собираюсь. Напротив, я хочу принять активное участие в будущем моих племянников.

Паоло крепко сжал челюсти, его взгляд сейчас мог бы ее убить.

— Тогда я ошибался. Мы и правда враги друг другу, так распорядилась судьба. Но знай, если я кому-то враг, то беспощадней меня нет на свете. Спроси любого, с кем меня сталкивала жизнь: пленников я не беру.

Глава третья

Контрастом яркому дню был дом семьи Райнеро, в котором царили полумрак и холод. Тот самый холод, который проникает до самых костей, холод смерти. Даже если солнце слабым лучиком и проникало сквозь задернутые шторы, его свет вряд ли смог бы растопить этот мрак, а пылающий камин едва ли помогал поднять настроение.

Для Кэлли финальная часть похоронной процедуры оказалась самой тяжелой. В Риме церковь была полна народу; звуки органа, запах лилий, молитвы и гимны навевали тягостные мысли о вечности. Но здесь, на Изола-ди-Джемма, почему-то особенно чувствовалась окончательность смерти.

Небольшая группа скорбящих представляла собой полукруг. Рядом с Кэлли стоял Паоло, угрюмый в своем черном костюме и галстуке. Его голова склонилась.

С другой стороны от него тихо плакала мать, слезы беззвучно лились по ее лицу. Обеими руками она прижимала к себе близнецов, словно бы оберегая их от всего злого в этом мире.

Скорбную группу завершал Сальваторе Райнеро. Лицо его было непроницаемым, но Кэлли знала: будь на то его воля, он бы не пригласил ее на эту церемонию. Да и сейчас он сторонился ее, хотя и старался быть вежливым.

К сожалению, так вел себя не только он. Дети… Они поприветствовали Кэлли с опущенными вниз глазами, с лицами, полными боли и страдания.

— Привет, — прошептала она. Ее сердце тревожно затрепетало. — Вы меня помните?

— Ты наша тетя из Америки, — вежливо ответила Джина, — и мамина сестра.

— Правильно. Она привозила вас ко мне, когда вам было по три года, и потом, когда вам исполнилось пять. — Кэлли присела на корточки и обняла их. — Дорогие мои, то, что случилось, ужасно. Я никогда не думала, что в следующий раз увижу вас при таких обстоятельствах… — Она замолчала, потому что слезы мешали ей говорить. — Безусловно, у вас есть бабушка и дедушка и дядя Паоло. Но знайте — еще у вас есть я, и я вас очень люблю.

Дети стояли как две каменные статуи, терпеливо снося объятия Кэлли. У них были слишком хорошие манеры для того, чтобы оттолкнуть свою тетку. Но девушка все же почувствовала их отчуждение, и оно ранило ее.

К бабушке они отнеслись с теплом и обняли ее в ответ. Это еще больше раздосадовало Кэлли. Конечно, это их бабушка, но…

Кэлли закусила губу. У нее была очень важная причина забрать детей. Даже несмотря на расстояние, она продолжала их любить. Расстояния в таких случаях ничего не значат, потому что это были еедети.

Тогда, восемь лет назад, лучшим решением было отдать близнецов на усыновление Ванессе и Эрманно. Что могла предложить новорожденным близнецам девятнадцатилетняя Кэлли, кроме своей любви?

Зато сестра и шурин могли дать им все: состояние, положение в обществе, удобный дом, отличное образование и, самое главное, нормальную семью, состоящую из двоих родителей.

Кэлли приняла решение, когда была на пятнадцатой неделе беременности. Правда, после родов ее стали мучить сомнения. Ведь это же ее дети, она выносила их сама. Как же это возможно — отдать их кому-то другому, в чужие руки?

Сколько слез пролила Кэлли за эти восемь лет, одному Богу известно. Так неужели сейчас, когда Ванесса и Эрманно погибли, она может сдаться без боя? Теперь ни к чему держать в тайне происхождение малышей. Кэлли уже твердо стоит на ногах, а приемных родителей близнецов больше нет в живых. Кому же, как не родной матери, взять их к себе?..

Горе детишек было беспредельным, однако грусть Клементе была более сдержанной. Он меньше говорил, но печаль отражалась в его огромных глазах, они стали слишком серьезными за последнее время. Оно и понятно: в его детском мире мама и папа никогда не могли умереть.

В горле Кэлли образовался комок из горечи и слез. Для детей настал очень трудный период: сначала они потеряли родителей, а теперь им предстоит уехать из родного дома. К почти незнакомой тете…

И все же она не могла бросить их просто так, ничего не рассказав. Кроме того, Ванесса всегда говорила ей: «Обещай мне забрать детей к себе, если с нами что-нибудь случится. Лидия и Сальваторе — они недолго будут жить, а Паоло не очень подходит на роль отца. Он даже за щенком-то не может присмотреть. Но ты, Кэлли, замечательный вариант для малышей. Единственный вариант…»

Да, но ведь прошло столько лет, Кэлли практически не общались с детьми… Она прикрыла рот ладонью, чтобы рыдания не вырвались сами собой из груди.

Тут кто-то похлопал ее по плечу.

— Понимаю, что это нелегко. Прислонись ко мне, дорогая, скоро церемония закончится.

Порыв сострадания, желание прижать ее к себе было сильным. Оно потрясло Паоло. Он-то считал, что достаточно защищен от проявления эмоций по отношению к единственному человеку, способному внести сумятицу в его мир.

После той ссоры по дороге из Парижа в Рим он понял: Кэлли на что-то решилась. Уж слишком высоко она держала подбородок, слишком ярко горели ее глаза.

Симпатичная и наивная подружка невесты на свадьбе его брата теперь превратилась в уверенную в себе красавицу. С момента прибытия он не спускал с нее глаз, стараясь не обращать внимания на то, что она гораздо мягче общалась с его матерью и близнецами, чем с ним.

Ее едва сдерживаемые рыдания поразили Паоло в самое сердце. Это уже был не тот человек, который твердо вознамерился сражаться. Рядом с ним стояла женщина, нуждающаяся в поддержке. Дрожащие губы, блестящие от слез глаза выдавали ее слабость.

Когда краткая похоронная церемония подошла к концу, он проводил Кэлли к вилле.

— Вспоминаю тот день, когда я была здесь, — тихо проговорила она, остановившись посмотреть на море и на заходившее солнце. — Никогда не думала, что снова вернусь сюда, и особенно для того, чтобы похоронить сестру…

Паоло взял ее ледяную руку в свою и мягко пожал.

— Никто из нас не мог себе этого представить.

— Ужасно по ней тоскую. Как бы далеко мы с ней ни жили, она всегда была мне нужна.

— Знаю. Ты очень любила ее.

— Да, гораздо больше, чем ты думаешь.

Многолетний опыт работы с людьми подсказал Паоло, что Кэлли скрывает что-то очень важное, что каким-то таинственным образом связано с их семьей. И этот секрет надо разгадать побыстрее, иначе может случиться нечто ужасное.

— Мои родители пригласили на трапезу отца Доминика, прежде чем он покинет остров. Не знаю, как ты, а я уже достаточно наслушался в церкви молитв за упокой. Предлагаю прогулку по саду, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться.

— Я бы лучше побыла с детьми.

Так и знал. Его собственный ответ уже был готов.

— За близнецами присмотрит Иоланда. А ты можешь пообщаться с ними позже.

— А кто такая Иоланда?

— Экономка нашей резиденции. Они с мужем живут на острове и приглядывают за виллой.

Девушка пожала плечами.

— Полагаю, подышать воздухом будет нелишним. Все лучше, чем удушливый запах лилий. Когда-то они были моими любимыми цветами, но теперь…

— Понимаю тебя, — и он повел ее по дорожке, которая бежала среди подстриженных кустарников. — Эрманно никогда их не любил.