Рай для двоих

— Да, она столько для меня значит.

— И ты уверен, что настолько хорошо ее знаешь, чтобы поверить в ее непричастность?

— Почти уверен.

— Тогда должен тебя разочаровать.

— Сомневаюсь, что у тебя получится, Анджело.

— Посмотрим. — Старик снова повернулся к Джине. — Ты сама снимешь подвеску или мне сделать это за тебя?

Не говоря ни слова, Джина расстегнула цепочку и, сняв подвеску, протянула ее Микосу, не Анджело.

— В этом нет необходимости, агапе мои.Это какая-то ошибка.

Затем Микос взял подвеску и убедился, что Анджело говорит правду. Он без труда разглядел знак его семьи.

— Ты все знала, Джина?

— Мне не было известно о том, что это за знак.

— Как к тебе попала эта подвеска?

— Так, как я сказала. Она всегда принадлежала моей семье. Я с детства играла с ней.

— Ты лжешь! — взорвался Анджело. — Его украла женщина, которая считала, что, если я лег с ней в постель, она может женить меня на себе!

— Эта женщина, — сообщила Джина, пылая, — Элизабет Бичер, моя бабушка. Если бы я знала, откуда эта подвеска, я бы ни за что не надела ее!

Анджело открыл было рот, чтобы ответить, но не нашел слов.

— Кажется, вам знакомо это имя, — холодно продолжала Джина. — Жаль, вы не потрудились узнать о своем ребенке, которого ей пришлось растить одной в те времена, когда матери-одиночки считались чуть ли не прокаженными в остальном обществе. — Джина вдохнула полной грудью. — Знаете что? Я приехала сюда, чтобы заставить вас заплатить за это упущение.

— О чем ты говоришь? — тихо спросил Микос.

— Все очень просто, — ответил за нее Анджело. — Джина приехала, чтобы продать мне свое молчание. Признайся, женщина! Тебе ведь нужны мои деньги, так?

— Да. И много.

В этот момент снова вошла Вула. И тогда Микос не выдержал. Он вскочил и прошел в дом, в свой кабинет, куда не заходил с того дня, как привез Джину Хадсон на остров. Он метался по комнате, как загнанный зверь, ругая себя за то, что так легко доверился женщине.

Идиот! Слепец! Джина с самого начала все спланировала. И ему некого винить, кроме себя.

Микос вернулся через пару минут. Видя его злость, Джина заерзала на стуле. А ведь она хотела, чтобы все произошло не так. Думала, что застанет врасплох Анджело, а получилось наоборот.

Не нужно разрешать Джине играть с подвеской,вспомнила девушка слова матери. Она слишком ценная.

О, пусть,отвечала бабушка. Никогда не любила эту вещь. Я лишь забрала у него то, что ему было дороже меня…

— Итак, моя дорогая, — заняв свое место за столом, начал Микос, выводя Джину из воспоминаний, — ты представилась мне журналисткой, а теперь оказывается, что ты приехала вытянуть из Анджело деньги. Отличный маскарад!

— Это не маскарад! Мне действительно нужно было написать статью о юбилее. Я не такая.

— Тогда какая, а? Объясни мне, пожалуйста, а то я слишком глуп, чтобы понять это сам. Но прежде, чем ты откроешь рот, знай, что я не приму ничего, кроме правды. Так что давай, Джина, я жду!

— Придержи коней, — отрезала девушка, удивляясь, как Микос может считать ее обыкновенной вымогательницей после всего, что было между ними. — Во-первых, я не твоя любовница, как считает Анджело. И я ничего тебе не должна, кроме тех денег, что заняла у тебя и скоро отдам.

— Неужели ты думаешь только о деньгах?

— Нет, — прошептала Джина. — Я думаю о маме и… о тебе. А ты совсем меня не понимаешь.

— Тогда повторю: объяснись. И пока ты не начала…

— Пусть говорит, Миколас, — прервал его Анджело. — Давай, девочка. Начни сначала и не беспокойся о времени. У тебя впереди вся ночь.

Джина вздохнула и рассказала вкратце о болезни мамы и о своем обещании никогда не бросать ее.

— Все изменилось, когда я пришла домой из магазина и обнаружила, что мама потерялась. Ее не было дома два дня и две ночи.

Джина на миг умолкла, весь ужас того времени снова опустился на нее.

— Полиция нашла ее на острове Ванкувер, в Парксвилле. Она не знала, как туда попала, кто она и где живет. На маме было только зимнее пальто, лучшие туфли, жемчуг, и больше ничего. Они вернули ее только потому, что я пришила бирку с именем и адресом на ее пальто. Мне пришлось нарушить слово и положить маму в больницу.

Слезы потекли по ее щекам.

— Как я могла так поступить с ней? После всего, что обещала.

— Печальная история. Но какое отношение, моя дорогая, все это имеет ко мне? Почему я должен прийти к ней на помощь?

— Потому что она — ваша дочь! — бросила Джина ему в лицо. — Вы что, не слушали меня? Она — тот самый ребенок, от которого вы отвернулись. И ей нужна помощь, которую только вы можете обеспечить!

— Если это правда, почему ты ждала так долго? — вмешался Микос.

— Потому что я сама недавно узнала, что он ее отец.

— Как удобно! Ты обнаружила, что Анджело отец твоей матери, как раз тогда, когда отправилась в Грецию, чтобы взять у него интервью.

— Все совсем не так! Я отвезла ее на прием к врачу, а пока мы ждали, мама листала деловой журнал. — Джина посмотрела на Микоса. — И пока ты ничего не сказал, позволь заметить, что до болезни мама была совершенно нормальной умной и начитанной женщиной.

— Что ты имеешь в виду?

Джина отвернулась к Анджело.

— В том журнале была ваша фотография. В статье рассказывалось о предстоящем праздновании вашего юбилея. И мама… — Джина шмыгнула носом. — Она начала нервничать. Плакала и бормотала, что ее отец не любит ее.

— Это и есть твое доказательство отцовства? — усмехнулся Микос с насмешкой. — Не могла придумать что-нибудь получше?

— Согласна, звучит скомканно и невероятно. Я бы тоже списала все на ее очередной приступ, но, когда я рассказала об этом врачу, он подтвердил эту историю.

— Сколько тебе пришлось уговаривать его?

—  Сказмос! —рявкнул Анджело. — Ради Бога, Микос, заткнись и дай ей закончить. Продолжай, девочка.

— Чтобы семья не отвергла ее потому, что она родила ребенка вне брака, бабушка переехала из восточной Канады на западное побережье, на остров, в дом, где я выросла. Все считали ее вдовой. Единственный, кому она во всем призналась, это семейный врач, отец нашего теперешнего доктора, который принимал у бабушки роды.

— Трогательная история, и все же в ней нет никаких доказательств, что Анджело — отец твоей матери. Мы лишь узнали, что у твоей бабушки не было мужа, а ее ребенок был незаконнорожденным.

— Как ты и твоя мать.

— Не вмешивай сюда мою мать!

— С удовольствием, тогда не надо так говорить о моей!

— Когда она родилась? — прервал их перепалку Анджело.

— В конце марта тысяча девятьсот сорок восьмого. Я не ожидала, что вы примете все, что я скажу, за чистую монету. Поэтому взяла у нашего врача все анализы моей мамы, включая тест на ДНК.

—  Кристос! —прохрипел Анджело, просмотрев бумаги. — Так ты действительно моя внучка?

— Не делай поспешных выводов, Анджело, — вмешался Микос. — Пока у нас есть только ее слова, а мы уже знаем, как ловко у нее получается врать.

— И все же, Миколас, я замечаю в ней сходство со мной молодым.

Только не это! — мысленно простонала Джина.

— Она темноволосая и темноглазая, да, но, если этого достаточно, чтобы подтвердить отцовство, тогда ты мог бы оказаться отцом доброй половины греков.

— Она похожа на меня, говорю тебе! — упрямо возразил Анджело. — И на Роду тоже.

— Рода?

— Ее бабушка. Роза ее звали по-английски.

— А ты сказала, что имя твоей бабушки — Элизабет, — триумфально произнес Микос.

— Да. Элизабет Роза. И если тебе нужны доказательства, можешь найти их в ее свидетельстве о рождении и о смерти. Она выросла с именем Роза, но люди на острове знали ее как Элизабет. Полагаю потому, что ей хотелось начать все с чистого листа.

— Сначала подвеска, потом имена и даты, семейное сходство. Даже без всякого анализа ясно, что эта девушка, кажется, говорит правду.