Крысы

Несмотря на все достижения науки и техники и высокий уровень жизни, город был способен породить этих жутких переносчиков неизлечимых болезней. Он видел их сегодня. Бог мой! Такие огромные! Что вызвало эту мутацию? А откуда эти хитрость и коварство? Дважды за день одна из этих больших черных крыс пристально смотрела на него (Господи, а не одна и та же это была крыса?), не боясь, не готовясь к нападению, просто смотрела, невозмутимо разглядывала, изучала его.

Сколько же еще людей они убьют, прежде чем их уничтожат? Что дало им возможность стать намного умнее меньших сородичей? Впрочем, это дело проклятых властей! С какой стати он-то должен беспокоиться? Харрис попытался разобраться, что именно вызвало у него большее отвращение и негодование: сами твари или то, что они хозяйничали только в Восточном Лондоне? Не в Хэмпстеде, не в Кенсингтоне, а в Попларе. Возможно, у него болезненная предубежденность против средних и высших слоев, против властей, которые переселили рабочих из трущоб в высокие уединенные бетонные башни, утверждая, что в лучших условиях те еще никогда не жили. Но правительственным чиновникам никогда не понять, что сорок многоквартирных домов — по сути, сорок клеток, в которых общение ограничено разговорами в лифте. И именно власти развели в рабочих районах грязь, породившую таких чудовищ, как черные крысы! Харрис вспомнил, какой охватил его гнев, когда один из новых ультрасовременных небоскребов рухнул, и только благодаря чуду погибло всего девять человек. И виноваты были не только архитекторы, запроектировавшие блочные дома, но и власти, одобрившие проект. По городу тогда ползли слухи. Больше всего говорили об одном жильце — “медвежатнике”, державшем дома взрывчатку. Она-то вроде бы и рванула. От взрыва стены сложились, как карточный домик. Еще болтали, что произошла утечка газа, что и было на самом деле. Но представители власти не отказались и после этого случая от идеи блочных домов. Блочное строительство было дешевым. Еще бы — расселить тридцать или сорок семей на небольшой площади! Больше всего Харриса огорчала эта неспособность властей предпринять что-либо радикальное.

Харрис улыбнулся. В душе он до сих пор оставался студентом, смутьяном. Как учитель, он работал в государственном учреждении. Его часто раздражали решения “комитета”, хотя он знал, что среди членов “комитета” есть неплохие люди, которые прилагают все силы для принятия справедливых решений. Харрис не раз слышал об учителях, борющихся против отмены правительством бесплатного молока для школьников. Он знал немало государственных служащих, учителей в том числе, которым грозило увольнение за их борьбу.

А есть ли вообще смысл тратить силы и время на борьбу с властями? Он прекрасно знал, что безалаберность и разгильдяйство существуют на всех уровнях. Газовщик, который не стал заделывать прохудившуюся трубу. Механик, вовремя не затянувший гайку. Водитель, мчащийся в тумане со скоростью пятьдесят миль в час. Молочник, который оставляет одну пинту молока вместо двух. Разница заключается только в степени ответственности. В этом, кажется, и состоит Первозданный Грех — что все люди виноваты! Незаметно Харрис уснул.

В четверть седьмого его разбудил звук хлопнувшей входной двери и шаги на лестнице.

— Привет, Джуд! — сказал он, когда раскрасневшаяся и запыхавшаяся девушка вошла в комнату.

— Привет, лентяй! — Она поцеловала его в нос. — Газеты еще не читал? — Девушка развернула “Стандард” и показала заголовки, сообщающие о новых жертвах нападения крыс.

— Да, я знаю. Я там был. — Он рассказал обо всем, что произошло v домов, жестким, без эмоций, голосом.

—  — Какой ужас, милый! Бедные люди! И ты тоже, бедняжка. Представляю, каково тебе было все это видеть! — Джуди дотронулась до щеки Харриса, зная, что за его внешним гневом скрываются более глубокие чувства.

— Мне все это просто до чертиков надоело, Джуд! То, что в наши дни люди вот так глупо погибают. Это безумие!

— Ты прав, дорогой. Но власти скоро положат этому конец. Сейчас не те времена, что раньше.

— Не в этом дело. Такое вообще не должно происходить. Внезапно Харрис расслабился — естественная реакция организма на ужасные события. Он достиг определенного предела, понял, что не может ничего изменить, и просто заставил себя думать о другом. Он улыбнулся Джуди.

— Давай на уик-энд уедем из Лондона? Съездим к твоей старой глупой тетке в Уолтон. Свежий воздух нам обоим не повредит.

— О’кей. — Руки девушки обвили шею Харриса, и она крепко его обняла.

— Что на ужин? — поинтересовался Харрис.

Остаток недели в том, что касается крыс, прошел спокойно. В прессе поднялся обычный шум, раздались требования очистить Лондон от грызунов, по телевидению передавали сердитые дебаты между политиками и чиновниками. Даже премьер-министр сделал правительственное заявление. Районы, прилегающие к докам, были оцеплены, и туда направили дератизаторов. Докеры два дня бастовали, пока их не убедили, что крыс и след простыл. Полиция и солдаты обыскали каналы, ведущие к докам, но попадались лишь крысы обычной величины, да и тех было немного. Постоянно поступали сообщения об огромных черных крысах, но на поверку оказывалось, что это собаки или кошки. Родители провожали детей в школы и забирали из школ, если дорога к ним шла по пустынным улицам. На игровых площадках и среди развалин, оставшихся после войны, теперь уже не слышался детский смех и крики. Магазины, торгующие собаками и кошками, процветали. Дератизаторы повсюду усердно раскладывали отравленную приманку, но, кроме мышей и обычных крыс, на нее никто не попадался. Огромные черные крысы как сквозь землю провалились! Вскоре появились другие новости, люди начали терять интерес к крысам. Темой для разговоров стали истории об изнасилованиях, грабежах, поджогах, политические и неполитические сплетни. Полицейские и дератизаторы, правда, еще продолжали поиски крыс и отравленные приманки продолжали раскладывать, но трупов черных чудовищ никто не находил. Нападения крыс тоже прекратились, и всем показалось, что с этим делом покончено. Фоскинс продолжал нервничать и заставлял своих подчиненных работать до конца, а концом являлось уничтожение любых грызунов, способных нанести вред людям или их собственности. Вскоре, однако, стало очевидно, что всех грызунов уничтожить невозможно, если правительство не окажет дополнительную финансовую помощь. Но как только к крысам исчез интерес общественности, тут же прекратился скудный ручеек из казны.

Глава 8

В пятницу вечером Харрис и Джуди на своем разбитом старом “хиллман минксе” отправились в Уолток. Тетя Хейзел встретила их очень радушно и оказалась не такой уж глупой, как думал Харрис. Она провела их в странную, но уютную комнату с двуспальной кроватью и оставила распаковывать вещи.

— Вот так старая добрая тетушка Хейзел, — улыбнулся Харрис. А Джуди прыгнула на кровать и закричала от восторга:

— Она всегда была моей самой любимой теткой. Харрис лег рядом и погладил девушку, но она мягко отвела его руки.

— Перестань. Давай лучше разложим вещи и спустимся вниз, пока она не начала скучать и не пожалела, что дала нам комнату на двоих.

Джуди и Харрис спустились вниз. Тетя Хейзел достала бутылку шерри, налила им по рюмочке, усадила на мягкую софу в цветочек, а сама устроилась в кресле напротив. Старуха забросала их вопросами о работе, посплетничала о соседях, вспомнила мать Джуди. Харрис расслабился, очарованный деревенской жизнью.

Его рука обняла плечи Джуди, ее пальцы нашли его пальцы. Он смеялся самым незатейливым шуткам тети Хейзел. Его невероятно заинтересовали предстоящая распродажа подержанных вещей викарием, любовник вдовы-соседки, ослиные скачки на прошлой неделе. Харрис смеялся не над старой тетушкой, а вместе с ней, завидуя простой жизни, которую та вела.

В половине одиннадцатого тетушка Хейзел предложила молодым людям прогуляться перед сном, чтобы лучше спать. Держась за руки и наслаждаясь миром и покоем, они прошлись по тихой деревне.