Страница 3 из 12
И вдруг перед глазами промелькнуло: корейский джип, пробки на дорогах, перекошенные от страха лица…
Корейский джип, собранный в Кременчуге, несся по тротуару.
Елена Владимировна, учительница по русскому и литературе, ругаясь, жала на клаксон. Присутствие учеников её не смущало. Ошалевший народ шарахался из-под колёс.
Серёжа то и дело закрывал глаза, опасаясь, что руссичка собьёт нерасторопную бабку или мамашу с коляской. Он прижимал к груди клетку с кроликом Степашкой. Рядом, на одном с Серёжей кресле, сидела Светка, самая красивая девчонка школы. Ей доверили эвакуировать толстого, вечно сонного хомяка Кузьму. Остальные ребята из юннатского кружка располагались сзади. Спасению подлежали также рыбки в аквариуме, ужи, которых наспех запихнули в трёхлитровую банку, и попугайчики.
Джип резко вильнул, снеся урну: обёртки, окурки, пивные банки. Кусок бампера покатился по асфальту. Елена Владимировна, которая после уроков вела кружок, крепче вцепилась в руль и прикусила пухлую напомаженную губу. Тротуар всё-таки! Ну а где ехать, если дороги перекрыты военными?! Пусть гаишники выпишут ей штраф и даже отберут права! Но это потом, а сейчас…
На подъезде к станции метро Святошин таращились на «пробку» стволы пушек. Серёга насчитал десяток танков, обвешанных динамической защитой. На броне крайнего справа Т-80 стоял седой мужчина в камуфляже и уверенным голосом вещал в мегафон, что гражданское население должно сохранять спокойствие, отставить панику, что это всего лишь учебная тревога. По лицу мужчины ручьями стекал пот, а руки дрожали так сильно, что было ясно — врёт он все, тревога вовсе не учебная.
А ведь утро так хорошо началось! Вкусный завтрак на столе. Отец прислал письмо, мать обещала отдать конверт после уроков: «Покажешь хоть одну пятёрку в дневнике — и письмо твоё!». На первом же занятии он прочёл с выражением «Заповит», [1]его даже похвалили. А потом вдруг завыли сирены гражданской обороны…
Елена Владимировна, по которой сохла вся мужская часть школьного коллектива, резко ударила по тормозам. Визг покрышек. Джип протащило по асфальту и ткнуло в борт БМП, выскочившей откуда-то справа. Мгновенно надулись подушки безопасности, прижав учительницу и Серёгу со Светкой к креслам. Это было неприятно.
— Выходите из машины! Живо!!! — крикнула Елена Владимировна. — Бегите в метро!!!
Водительскую дверь заклинило, зато сзади послышались хлопки замков. Больше Серёже не суждено было увидеть юннатских рыбок, попугайчиков и ужей, а вместе с ними Макса из параллельного класса, Маринку Иваненко и белобрысого Ярика…
Маринка всю дорогу пыталась связаться с родителями. Так и не сумела: «Нет доступа. Сеть перегружена. Попробуйте отправить абоненту эсэмэс или позвоните чуть позже».
— Не стойте! К метро! Живо!!!
Автоматная очередь заглушила рёв клаксонов. Вспыхнула маршрутка — жёлтый, как лимон, «богданчик» дымил чёрным, кричали люди, сыпались осколки стекла… Светка запуталась в ремне безопасности. Серёжа случайно прижался носом к её плечу и почувствовал вкусный запах. Клубничный вроде.
— Помочь? — пророкотало рядом.
Дверь распахнулась. Сильные руки вытащили наружу Светку, затем Серёжу. Елена Владимировна проворно выбралась следом. Из кормы БМП выпрыгивали вооружённые люди и тут же рассредоточивались — приказ: отсечь взбунтовавшихся людей от метро. Толпа как раз прорвала цепь милиционеров с дубинками и щитами.
Загрохотали автоматы. Светка вскрикнула. По лицу Елены Владимировны побежали чёрные от туши слёзы. Здоровенный детина в десантном комбезе схватил её за руку и потащил за собой. Она не вырывалась, лишь жалобно причитала, чтобы детей взяли вниз, они должны выжить. Десантник вдруг остановился, наморщил лоб и, улыбнувшись Светке, кивнул. Серёже почему-то сразу не понравилась эта улыбка.
А потом они долго бежали. Вокруг метались люди. Старушки со связками пожитков сидели на ступеньках и устало глядели в пустоту Коптила небо ЖД станция. Мерцал свет в запутанном подземном переходе… Солдатики, ненамного старше Серёжи, не хотят пускать их в метро, мол, приказ, не положено. Треск укороченного автомата, пятнистые фигурки падают…
И вот платформа.
Людей — не протолкнуться. Елена Владимировна потерялась. Хохоча, десантник облапил Светку и куда-то потащил. Он таранил толпу, как атомный ледокол торосы в Заполярье. Серёжа кинулся следом, лупя его по спине кулаками. Вояка лягнул назад, попал в мягкий живот…
Валяясь на платформе, Серёжа видел, как на десантника накинулась Елена Владимировна, пшикнула ему в глаза газом из баллончика. Матерясь, вояка отпустил Светку и потянулся за АКСУ. Он успел выпустить вслепую длинную очередь — зацепил пятерых, а потом его пристрелил мужчина в форме с майорскими звёздами на погонах.
Схватившись за живот, Серёжа думал о том, что случилось. Зачем руссичка помогает ему и Светке? Одинокой красивой бабе проще спастись. Но она потащила с собой чужих детей, а потом не дала в обиду Светку. И рисковала при этом жизнью… Зачем?!
Майор, застреливший десантника, вдруг навёл пистолет на Серёжу и целую вечность щурился, целясь. Но так и не нажал на спуск. Передумал.
А Серёже вдруг захотелось, чтобы отец, сильный и смелый, оказался рядом и защитил его от испуганных до озверения людей, набившихся в подземку. Отец не дал бы его в обиду.
Правда, Серёжа плохо его помнил, ведь отец ушёл из семьи, когда сыну было лет пять, может шесть, и после этого мать сожгла все фотографии мужа. Но отец точно был высоким и улыбчивым. Он играл на губной гармошке блюзы, которые вышибали слезу и заставляли пускаться в пляс. Где ты, папа?
Мама, а ты?..
Платформа вздрогнула. Свет погас.
В гробовой тишине кто-то сипло сказал:
— Вот и всё. Война. Ядерная.
У тринадцатилетнего пацана по имени Серёжа Ким защемило сердце. Он понял, что мать осталась наверху и он никогда её больше не увидит, потому что мирный атом перестал быть мирным и город разрушен…
Тогда Сергей ещё не знал, что минует двадцать с лишним лет, прежде чем он вновь увидит небо.
Глаза слепил солнечный свет. Он с трудом прорывался сквозь тяжесть облаков. Сайгон зажмурился. Резко подул ветер, толкнув в спину, будто указывая, куда надо идти. Причём срочно.
На мгновение Сайгон поверил ветру и шагнул к туннелю, но… Какой ещё ветер на станции?! Откуда здесь солнечный свет?! Он мотнул головой, прогоняя наваждение.
В последнее время с ним такое часто случалось. Вдруг, ни с того ни с сего вместо потолка — звёзды и луна. Или солнце на фоне голубой бесконечности. А ещё почти каждую ночь Сайгону снился отец…
Не к добру это.
— Ты куда намылился? — окликнула его Светка.
Он пробурчал что-то в ответ и смиренно поплёлся за ней.
В самом центре платформы возвышалась ёлка, добытая Митькой Компасом в единственном его рейде на поверхность. Пока остальные мародёры выполняли заказы подземных жителей, Митька, ещё зубастый и перспективный, шмонал подсобку супермаркета, где и обнаружил пластиковое деревце в полиэтиленовой упаковке. В черепе Компаса случилось короткое замыкание, детство в том самом месте заиграло, и он потащил безделушку вниз, забыв о надувном матрасе для Сайгона.
Помнится, Майор (тот мужчина, что едва не пристрелил Серёжу в первый день войны) конкретно вздул новичка за срыв заготовок и навсегда запретил брать «этого сопляка» наверх. Самое удивительное, что руководство Святошина Митьку Компаса за ёлку премировало. Мол, спасибо, дорогой товарищ. А когда здоровье у неудавшегося мародёра испортилось из-за облучения (так утверждал Митька), ему назначили пожизненный спецпаёк.
За годы пластик не выцвел, ёлка была, что называется, вечнозелёной. Майор подарил потом станции целый коробок игрушек и ватного Деда Мороза. Ни у кого в метро не было ёлки, никто не отмечал Новый год, а на Святошине этот праздник почитали самым главным. Уловив выгоду (спецпаёк! пожизненный!), многие мародёры пытались втюхать святошинскому руководству первомайские кумачи, поздравления ко Дню Победы и Восьмому марта, но — увы.
1
Стихотворение Т. Шевченко (Здесь и далее прим. авт.)