Каратели

На стеклянной двери магазинчика, из тех, где продают моторное масло и пиво в жестянках, висела табличка: «Добро пожаловать!». Я с удовольствием воспользовался приглашением. Если не набью брюхо здесь, обратно до города просто не дотяну. Предательски звякнул колокольчик, я шагнул за порог и обомлел.

Меня ждали. Знаете, как в американских фильмах — именинник до последнего не подозревает, что толпа народу сидит в темной комнате, но тут врубается свет и раздастся могучий вопль: «Сюрприз!».

Для меня глоток никто не надрывал, но эффект получился тот же. Вот только вместо улыбок и похлопываний по плечу — дробовик, направленный в мой впалый живот. Короткий ствол АКСУ ткнулся в висок.

Я осторожно осмотрелся. Итак, имеем следующую комиссию по контакту: двое в милицейской форме и в бронежилетах — по всему, парни отчаянные, настоящие шерифы из гэдээровских вестернов.

— Брось палку, сынок, — сказал тот, что пониже ростом, круглощекий и усатый.

Я бы с радостью, но пальцы свело судорогой, они не разжимались, костяшки побелели. Хотелось объяснить, что дубина не опасна слугам закона, но без команды рот лучше не открывать. Когда пленный начинает что-то щебетать, так и хочется врезать ему прикладом по зубам. Это я по собственному опыту знаю, а зубы мне еще нужны.

— Тю! Шо-то рожа мне твоя знакома, сынок. А не в сводке ли я тебя видел? В общегосударственном розыске?

Я молчал. А что тут скажешь? «Нет, вы обознались, у меня есть брат-близнец»?

— Да он это, Петро, точно говорю, — подал голос второй мент, рожа азиатская, зато акцент московский, акающий. — При побеге вэвэшников намолотил, что та мясорубка. Короче, знатный улов у нас сегодня.

— Та нэ кажы, Белоглаз, стреляный воробей к нам залетел.

Наверное, мне должно быть лестно, что даже чернобыльские менты знают мои особые приметы. Но лестно почему-то не было. Популярность, вроде моей, смертельно опасна. Захотят ли менты со мной возиться или прямо тут шлепнут при попытке к бегству? На некоторые вопросы не бывает хороших ответов.

— Ну шо, гражданин Краевой, старших слушать будем? Или сразу на мяско? Как сердечко, не пошаливает? Печеночка горилкой не загублена? — Улыбка у круглощекого была обаятельная, простецкая. — Если слушать, то у нас для отчаянных хлопцев завсегда работенка сыщется. Непыльная. Верно, Белоглаз?

Я уже понял, что эти двое явились на заправку с той же целью, что и я, — поживиться. А то, что они в милицейской форме, сути не меняло: настоящие мародеры, вот кто они такие.

Я с трудом выдавил сквозь стиснутые зубы:

— Работа нужна.

— Вот и славно, сынок, вот и славно.

Металл наручников холодом обжег мои запястья. Я снова потерял свободу. Но уж лучше ментам подпевать, чем подарить селезенку заграничному мажору.

— Чего рот раззявил? Тяни давай! — Бегемот, худощавый, юркий, от возбуждения чуть ли не подпрыгивал на месте. — Ну ё-моё!!!

При этом пальцы Бегемота шевелились так, будто он сжимал фотоаппарат, делая снимки для глянцевого журнала. Но он вовсе не указывал суповому набору, страдающему анорексией, — как развернуться тощими ягодицами и куда отбросить прядь жидких волос. Бегемот занимался серьезным делом: он обкатывал новичка.

Новичок обиженно сопел, но ветерану подчинялся безоговорочно. Новичка звали… я не запомнил как, недосуг было вникать. Слишком уж часто менялись эти мальчишки.

Работенка действительно оказалась непыльной, не соврали менты. Да и откуда взяться пыли на дне озера Янтарного? Слыхали о таком? А я вот не только слыхал, но и бывал. Как говорится, плавали, знаем.

Таких добровольцев, как я, было пятеро. И у всех своя история падения на дно. В прямом смысле тоже.

— Как водичка сегодня? Теплая? Плавки надели, а, братва? — Шутка, которую я слышу в сотый раз.

— Надели, а то. Мини-бикини! — Ответ тоже неизменный.

Теплая или горячая, вода здесь редко бывает голубой. Почти всегда она мрачно черная или же бутылочного цвета, словно кто-то вылил в озеро десятка два цистерн йода.

Каждый раз, выдвигаясь к озеру, мы максимально быстро поднимались по склону холма, поросшего чахлым кустарником, который отлично цеплялся за ноги, но совершенно не держал, если надо было за него ухватиться. В кустарнике обитали псевдоящерки — неповоротливые твари с шипастыми головами и толстыми когтистыми лапами. Хвосты у ящерок отсутствовали, зато тонкие языки выстреливали из пастей развернутыми спиралями и били почему-то всегда в глаза жертвы. Жертвами частенько бывали мы. Правда, на атаки маленьких мутантов мы просто не обращали внимания, потому как прикрывали лица масками. Ни до, ни после я больше не встречал псевдоящерок и не слышал о них. Похоже, они обитали только на том склоне Янтарного.

Чем быстрее поднимаешься и скатываешься к воде, где у берега можно спрятаться под раскидистыми ивами, тем меньше шансов засечь тебя с воздуха. Попасть под ракетный удар патрульного вертолета — приятного мало.

Озеро Янтарь — одно большое кладбище. Громадный радиационный могильник, куда свезли технику, использованную для ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Это случилось еще в прошлом веке. А после второго взрыва могильник затопили грунтовые воды. С тех пор армейские «ЗИЛы» и бэтээры превратились в ржавеющие подлодки. У берега озера особенно хорошо видны ряды крыш «таблеток» и «рафиков».

— Что, тяжко? Дык легко в учении, легко и в гробу! — По молодости Бегемот отслужил в стройбате. Юмор у него соответствующий.

Он попросту измывался над новичком, как перед дембелем унижал перепуганных салаг. Новичок потел в три ручья, веснушчатые щеки его покраснели, как натертая свекла, но снарягу он тащил. Зубы стиснул, брови свел к переносице, всем своим видом намекая, что сумеет превозмочь все невзгоды на пути к светлому послезавтра. Интересно, где его подобрали Белоглаз и Петро? Вру. Вовсе не интересно.

Кинув взгляд вверх, я на мгновение перестал дышать. Движение облаков над озером завораживало. Я мог часами пялиться на них. Но на этот раз мне было не до облаков — я засек в небе винтокрылую машину, которая направлялась в нашу сторону.

Рявкнув: «Воздух!» — я скатился по склону, одной рукой держа снаряжение. Благодаря «волчьим слезам» оно весило в разы меньше. Мы постоянно пользовались этими простенькими артефактами, но новичкам за «слезы» полагалось отпахать по полной — такое правило ввел Бегемот. В свое время я тоже таскал на горбу отнюдь не легкие баллоны, акваланг, ласты и прочие приспособы. Выбирать дорогу не приходилось. Проскочить аномалию был хоть какой-то шанс, а вот остаться на поверхности, где не спрятаться и крысиному волку, означало верную смерть. Так что я выполнял роль отмычки. Мы никогда не ходили по склону одними и теми же путями, чтобы не вытаптывать тропинки, заметные сверху.

Дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, я выложился по максимуму. Прижавшись грудью к стволу, нависшему над водой, я обернулся. Бегемот отстал всего на пару метров, Звездец и Киска — на десяток, но тоже успеют присоединиться ко мне раньше, чем их засекут с вертолета. А вот новичок…

Он неторопливо спускался по склону, вдвое согнувшись под тяжестью снаряги. То ли ему никто не догадался сказать, чтобы бросил все и бежал, то ли Бегемот велел доставить имущество в пункт назначения.

Новичок был обречен. Сообразив, что дело дрянь, он упал на спину и попытался избавиться от рюкзака.

В небе над холмом завис Ми-8 с бочонками НАР по бокам. Медленно потянулось время: секунда, десять, полминуты… Чего они ждут там, на борту? Развлекаются, наблюдая, как бродяга выкарабкивается из паутины, которую сам на себя навесил?

Новичку удалось выпутаться из ремней. Он поднялся в полный рост. И я тут же искренне пожелал ему смерти. Я взмолился, чтобы вояки на борту «восьмерки» очухались и завалили мародера. В конце концов, это же их работа! Кинься новичок вслед за нами, к ивам, — и все, пиши пропало. Одного залпа ракетами хватит, чтобы отправить нас к праотцам.