Вишня в шоколаде

Мне говорили, моя нога со временем станет совершенно нормальной, — нетерпеливо проговорил Эдуардо. — Тогда какого черта это тянется так долго?

Ваше бедро было почти раздроблено. И вы рассчитывали, что легко поправитесь после девяти серьезных операций? И примите мой совет: перестаньте относиться к своему телу как к какому-то механическому прибору!

Когда мне потребуется ваше мнение по поводу того, как я к себе отношусь, — раздраженно сказал Эдуардо, настроение которого ухудшалось с каждой секундой, — я спрошу об этом!

Что ж, тогда... — Пауэлл взял с кресла свое кашемировое пальто и аккуратно перекинул через руку. — Не надо никого беспокоить. Я выйду сам. Желаю вам доброй ночи, мистер де Сауза.

Мне не следовало разговаривать с вами таким тоном. Но сегодня был тяжелый день... — Эдуардо встал с кресла, с трудом превозмогая боль в ноге. Он бросил взгляд на французские антикварные часы на мраморной каминной доске. Почему его жизнь продолжается после трагедии, лишившей его жены и еще не родившегося ребенка? — Простите меня. Очень любезно с вашей стороны, что вы проделали весь этот путь в такой ненастный вечер.

Ничего страшного.

Если Эван Пауэлл и счел себя обиженным, он быстро превозмог обиду, пожал костлявыми плечами и с интересом оглядел красивую, залитую светом ламп гостиную с огромными окнами, выходящими на поля и густой лес за ними. Этот ландшафт сейчас, в одну из самых суровых английских зим, был укутан снежным покрывалом.

Вы живете здесь очень изолированно. Может, вам сейчас нужно чье-то общество? — предположил он с откровенностью, иногда уместной между двумя мужчинами.

Эдуардо прищурился:

Вы имеете в виду женщину, доктор?

Впервые за два года он не отверг немедленно эту идею. Более того, память тут же услужливо нарисовала очень привлекательную картину — уличную музыкантшу с огромными глазами цвета грецкого ореха, очаровательным ротиком и волной медовых волос...

Это привело его в смятение. Интересно, сколько ей лет? Семнадцать... восемнадцать? Неужели в довершение всего здравый смысл покинул его? Возможно, он и в самом деле созрел для какого-то женского общества, но только для восстановления сил, не более того. После гибели Элианы Эдуардо навсегда исключил для себя всякие длительные отношения.

Не получив ответа, хирург снова пожал плечами и примирительно улыбнулся:

Это просто предположение, дорогой мой... А теперь послушайтесь моего совета — не перегружайте ногу. Я рекомендую вам совершать ежедневные двадцатиминутные прогулки... ну, может быть, получасовые, но не более длительные. Если у вас возникнут какие-то вопросы, звоните. До встречи. Доброй ночи.

Слуга Рикардо появился на пороге комнаты, чтобы проводить доктора.

Доброй ночи, мистер Пауэлл... и еще раз спасибо за то, что приехали в такую погоду. Будьте, пожалуйста, осторожны.

* * *

Эдуардо изо всех сил пытался сосредоточиться на черно-белой комедии сороковых годов. Он сидел, уставившись в плоский экран ультрасовременного телевизора.

Удовольствия от просмотра Эдуардо не получал никакого. Просто у него вошло в привычку смотреть фильмы в предрассветные часы, ведь заставить себя уснуть он не мог. Когда в голове крутится один и тот же набор ужасных картинок, словно заклинившаяся во время перемотки лента фильма ужасов, разве тут до сна? В некоторые вечера Эдуардо не мог заставить себя даже войти в спальню, поэтому до утра, накинув на ноги плед, дремал на одном из уютных кожаных диванов в гостиной. Вдобавок ко всем его душевным переживаниям боль, обжигающая и мучительная, часто стреляла в его раненую ногу.

Стоически игнорируя искушение налить себе стакан виски, чтобы заглушить мучения, Эдуардо с чувством выругался. Окончательно отказавшись следить за веселящимися экранными персонажами, он выключил телевизор. Даже отвлечься ему не удавалось! Ему казалось, что он смотрит в черную бездну, навсегда потеряв всякую надежду снова увидеть дневной свет и ощутить тепло.

Горько вздохнув, он вновь вспомнил уличную музыкантшу и подумал, что даже она, при всей ее бедности, гораздо счастливей, чем он — со всем богатством и привилегиями.

Когда серый рассвет неохотно проник в комнату между раздвинутыми бархатными гардинами на окнах, Эдуардо почти решил, что, когда в следующий раз наведается в городок, он не станет игнорировать девушку-музыкантшу, как поклялся раньше. Он поговорит с ней, расспросит об обстоятельствах ее жизни и, возможно, предложит помощь. И пусть она рассмеется ему в лицо и скажет, чтобы он уходил и втюхивал свои деньги кому-нибудь другому!

В конце концов, решив, что его стремление помочь молодой девушке было вызвано лишь мыслями о том, что его собственный ребенок мог бы оказаться в подобной ситуации, Эдуардо проглотил подступивший к горлу ком и, устроившись поудобней, насколько это было возможно на диване, наконец провалился в поверхностный, не приносящий облегчения сон...

Глава 2

Сделав перерыв в работе, Марианна пыталась отогреться кофе с молоком, купленным в местной кофейне, и глазела на улицу. К сожалению, и сегодняшний день не обещал никакого потепления. Луч холодного солнца упал на тротуар в нескольких ярдах от нее, высветив среди прохожих чью-то золотоволосую голову.

Это он! Тот самый богатый мужчина с суровым ртом и тростью с костяным набалдашником. «Сегодня он хромает не так сильно», — отметила Марианна, наблюдая за ним. Все внутри ее перевернулось, когда она увидела, что он направляется в ее сторону.

Через несколько мгновений незнакомец уже стоял перед ней.

Добрый день, — вежливо произнес мужчина, и уголок его сурового рта едва заметно приподнялся, что могло стать началом улыбки.

Здравствуйте, — пробормотала Марианна, сжав рукой в варежке стаканчик с кофе, с которым она вышла из кофейни.

Вы не поете?

Нет... Сделала перерыв. Греюсь.

Марианна почувствовала на себе его тяжелый взгляд, и ей стало не по себе. Голубые глаза, казалось, пытливо смотрели ей прямо в душу. Доналд никогда не смотрел на нее так. Взгляд мужа был бесконечно добрым...

Как идут дела?

Нормально. — Пожав плечами, Марианна взглянула на небольшую кучку медяков и серебряных монет в шляпе у ее ног. — Как уже говорила, я пою не только из-за...

— ...денег. Я помню. Вы поете, потому что вам это нравится, правда?

Да. — Она смутилась, вспомнив о всплеске своих эмоций в тот день. — Послушайте, мне очень жаль, если я как-то обидела вас...

Эдуардо слегка наморщил высокий лоб и осторожно окинул взглядом ее плохо сочетающиеся друг с другом предметы одежды: лиловые колготки, коричневые сапоги, какое-то красное одеяние поверх кремового свитера и явно мужскую куртку-дубленку, которая была ей чересчур велика, бежевый шарф вокруг шеи...

Ну... если вам это интересно, я пожертвовал деньги, которые отдал бы вам, церковному фонду для безработных, как вы и посоветовали. Позвольте мне представиться. Эдуардо де Сауза. — Он снял перчатку и протянул ей руку.

Поколебавшись долю секунды, Марианна, не снимая варежки, вложила свою руку в его ладонь. Она могла бы поклясться, что даже через толстую шерстяную варежку почувствовала, как тепло его тела передается ее руке.

Марианна... Марианна Локвуд. Вы, похоже, нездешний, да?

Сейчас живу в Великобритании, а вообще я не отсюда... вы правы. Я из Бразилии... Рио-де-Жанейро.

Страна самбы, солнечного света и карнавала? Ой, простите... наверное, вам ненавистна эта избитая фраза.

Ничего подобного. Я горжусь своей страной и тем, чем она богата.

И находитесь здесь, чтобы превратиться в сосульку, вместо того, чтобы нежиться на солнце?

Даже солнце может надоесть, если его чересчур много, — с серьезным видом сказал Эдуардо. — Кроме того... я наполовину англичанин, так что знаком со здешним климатом. К тому же после зимы всегда наступает весна, правда?