Замужем за неизвестным

  — Понятно, — вздохнула Фелисити, — немного любви напоследок.

  — Почему немного? — Эбби откинулась в белом плетеном кресле. — Много.

  — Тогда, я думаю, развод — это то, чего Люк ждет меньше всего, — подала голос Эмма.

  — Так ты уверена? — гнула Мэри свою линию. — Зачем разводиться, если на самом деле для тебя ничто не закончено?

  — Да я не хочу с ним разводиться, — призналась Эбби. — Когда я выходила за него замуж, то думала, что это навсегда. Мы собирались заводить детей. Но он все время говорил, что пока не время. А теперь я узнала, что он меня обманывает, и бог его знает, сколько это уже длится...

  — В каком смысле — обманывает?

  Эбби уже почти все сказала им, но сама до сих пор не могла заставить себя признать, что, возможно, Делия была права. Что у Люка была интрижка. И, может быть, далеко не первая.

  — Это не имеет значения, — сказала она сдавленным голосом.

  — Еще как имеет! — вмешалась Фелисити. — Мне всегда нравился Люк. Но если этот ублюдок на самом деле плохо с тобой обращается — разводись!

  Эбби улыбнулась горячности, с какой Фелисити кинулась на ее защиту.

  — Может, вам пойти к психологу? — предложила Лили.

  — Нет, — отказалась Эбби. Не хватало, чтобы ее муж лгал еще и психологу. — Он ни за что не пойдет. Да и я не вижу в этом смысла.

  — Мне просто жалко вас, — вдруг сказала Эмма. — Вы выглядели такой счастливой парой.

  Они и были счастливой парой. Наверное, самой счастливой из всех. Но это было так давно... Тогда они понимали друг друга с полувзгляда.

  Да, было время, когда Люк говорил Эбби, куда он едет, а бедная глупая Эбби ему верила. Но с этим покончено. Гнев боролся в ней с болью, она опять была готова заплакать о том, как ужасно все обернулось.

  — Бедный Люк! — воскликнула Лили.

  — Эй! Мы вообще-то ее подруги, — напомнила Мэри.

  — Правда. Мы с тобой, Эбби! — Фелисити подняла бокал и подождала, пока остальные присоединятся к ее тосту.

  Эбби почувствовала, как рука, сжимавшая ее сердце, ослабляет хватку. Да, она разводится. И что-то из ее жизни уйдет навсегда. Но не ее друзья. И она уже не чувствовала себя такой одинокой, как вчера.

  Когда Эбби вернулась домой, Люк уже ждал ее. Документами, свернутыми в трубку, он похлопывал себя по ноге.

  Он слышал, как открылась дверь, как звякнули ключи о столик в холле, как ее каблучки процокали через холл. Она вошла в гостиную и сразу наткнулась на его гневный взгляд. Эбби остановилась от неожиданности и судорожно вздохнула.

  — Ты так удивлена, что я дома? — спросил он, втайне радуясь, что ему удается говорить спокойно.

  — Я думала, ты на работе.

  — Сегодня воскресенье. Воскресенье мы обычно проводим вместе.

  — Обычно мы много чего делали раньше, — сказала она и направилась к дверям, не в силах выяснять отношения прямо сейчас.

  Но у него были иные планы.

  — Например, мы все обсуждали вместе?

  — Было дело, — устало согласилась Эбби.

  Он кивнул, бросил свернутые бумаги на стол.

  — То есть в старые добрые времена ты предупредила бы меня, что собираешься разводиться, прежде чем присылать мне документы в офис?

  Эбби вихрем влетела обратно в гостиную.

  — В старые добрые дни не было бы никаких документов.

  — Я не могу поверить, что ты делаешь это, Эбби.

  Люк не хотел показать ей, как глубоко уязвлен. Он смотрел на нее и чувствовал, как в его сердце борется любовь с болью за нее. Он видел, как она несчастна.

  Но он не знал, что она была достаточно несчастна, чтобы уйти от него. И чувствовал себя преданным — неважно, имел он на это право или нет. Вчера вечером, когда они были вместе, ему казалось, что все устроится. Как будто никакого разговора о Сакраменто не было. И теперь вдруг все будет как прежде. А оказалось, в это время она уже была готова к разводу.

  — Я должна сделать это, Люк, — сказала Эбби, пытаясь удержать сердце в груди. — У меня просто нет выбора.

  — Выбор есть всегда.

  — Нет. У меня нет, — замотала она головой в отчаянии, и завитки золотистых волос упали ей на лицо. — Я живу здесь, ты живешь... я даже не знаю, где. Где угодно, но не здесь, со мной.

  — Ты сошла с ума.

  — Нет, — настаивала она, и слезы уже стояли у нее в глазах. — Дом — это нечто большее, чем место, где у тебя лежат вещи. Здесь висят твои костюмы, но тебя самого здесь никогда нет.

  Люк хотел бы возразить, но то, что она говорила, было слишком похоже на правду.

  — Даже когда мы вчера были в этой комнате, твои мысли были где-то еще. — Она вцепилась в спинку кресла так, что у нее побелели суставы. — Я не могу быть женой время от времени. Я хочу нормальную семью. Я хочу детей, которых ты мне обещал. Я хочу...

  — Продолжай, — сумел произнести он. — Чего ты хочешь?

  Люк смотрел на нее и чувствовал ее боль как свою собственную.

  — Прежде всего, я хочу доверять своему мужу. А я не могу.

  Он открыл рот, чтобы возразить ей, но она быстро остановила его:

  — Подожди! Ты спросил, я отвечаю. Я больше не доверяю тебе, Люк. Ты лгал мне. И если ты обманул меня сейчас, могу представить, что, вероятно, ты лгал мне все это время. Тебя не было в гостинице, про которую ты мне говорил. А по номеру, который ты мне дал, ответила женщина.

  — Я могу об...

  — Я не буду жить с человеком, который так мало заботится обо мне, что заводит интрижки налево и направо. Не буду.

  — Интрижки? — Люк был оскорблен. За годы, проведенные вне дома, он выполнил столько правительственных заданий, что сейчас не мог уже и упомнить. Пару раз изображал чьего-то мужа для прикрытия, пару раз целовался с какими-то женщинами в барах, чтобы поддержать свою легенду. Но он никогда даже не помышлял изменить единственной женщине, которую любил. — Я никогда не изменял тебе, Эбби.

  — Да?! Правда? — выдала она притворно-восторженно. — Не изменял? Что же ты мне сразу так и не сказал? Тогда все в порядке! Я тебе верю!

  — Прекрати.

  — Нет, — продолжала она горячо. — Ничего не выйдет. Я знаю, что ты меня обманывал, единственная причина, которую, я этому нахожу, — ты мне изменяешь.

  — Прекрасно! — До того как она что-то успела понять, он подлетел к ней и схватил ее за плечи. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. И ты серьезно думаешь, что я мог бы изменить тебе?

  Она запрокинула голову, и Люк увидел слезы в ее глазах. Он сделал бы все что угодно, чтобы остановить их. Но он не знал, что делать. Его брак — главная вещь в его жизни, но даже ради него он не мог нарушить клятву, данную своей стране.

  — Я хотела бы так не думать. — Эбби смотрела ему прямо в глаза. — Но что ты мне предлагаешь?

  Он еще сильнее сжал ее плечи и отпустил только тогда, когда она сморщилась от боли.

  — Эбби, когда мы познакомились, я предупредил тебя, что буду часто уезжать. Очень часто. Что это необходимо для моей работы. Я не лгал тебе. Ты знала, на что шла.

  — И тогда же мы говорили о том, что заведем детей. Помнишь, Люк? Мы хотели трех. Мы даже имена им сразу придумали.

  Он помнил. Они лежали на узкой кровати в маленьком номере парижской гостиницы и строили планы на жизнь. И Люк, даже понимая, насколько несовместима его работа с нормальной семейной жизнью, верил в них так же горячо, как она.

  — Но, — продолжала она печально, — каждый раз, когда я завожу разговор о детях, ты меня останавливаешь. Ты говоришь — через несколько месяцев, малыш. В следующем году, малыш! Когда на работе все наладится.

  Люк вздохнул, понимая, что она права.

  — Ты думаешь, я не хочу детей? Я очень хочу детей, Эбби...

  Она покачала головой.

  — Дело не в этом. Не только в этом. А все остальное? Да, ты предупреждал, что будешь много ездить, но теперь я знаю, что ты не всегда говоришь мне, куда на самом деле едешь.

  — Я говорил бы тебе, Эбби. Если бы мог.