Страница 8 из 11
– Через месяц праздник хеб-сед. Мой наследник царевич Аменхотеп, сын Тийе, возвращается в Фивы. Я назначаю его соправителем. Кроме того, он женится на дочери царя Митанни. Царь решил прислать свою дочь мне в гарем, но мне не нужна еще одна жена, хватит тех, что есть. – Аменхотеп насмешливо скосил глаза на обмершую Тийе. – Поэтому царевна выйдет замуж за моего сына.
Хеб-сед – один из важнейших праздников, он проводился в честь тридцатилетия правления фараона, знаменуя как бы начало нового срока его правления. Обычно в этот день правящий фараон провозглашал имя своего соправителя, если такового не было раньше.
Царица ломала голову над тем, зачем фараон позвал ее брата Эйе. Аменхотеп ничего не делал просто так, значит, приберегает самое страшное на потом? Она плохо слышала, что еще говорил супруг, в голове вертелся один-единственный вопрос: что будет с ней, братом и дочкой?
Знаком отпустив чади и писца, Аменхотеп вдруг понизил голос:
– А теперь о наших делах… Все, что ты хотела скрыть, я давно знал. И хочу только одного – чтобы моя дочь правила Кемет!
– Но пер-аа назвал наследником царевича…
– Это ваша забота, как сделать потом, чтобы правительницей стала моя дочь! Твоя забота и твоя! – Он ткнул пальцем в брата и сестру. Тяжело поднявшись с трона, жестом отвел помощь жены и тихонько проворчал: – Не думай, что я не понимаю, почему Неф так похожа на меня… Будь жив Тутмос, она стала бы его женой, а раз старшего нет, придется выдать девочку за этого царевича.
– Но пер-аа объявил о своем желании женить Аменхотепа на царевне из Митанни?..
У фараона чуть приподнялась бровь:
– А разве у пер-аа может быть лишь одна жена? Жените после моей смерти. Недолго осталось…
– А… Ситамон?
– Ситамон моя! Не вздумай отдавать ее царевичу даже после моей смерти!
– Какова будет воля пер-аа…
– Волю фараона я озвучил, и не смей перечить!
Аменхотеп сделал знак рабу, чтобы помог уйти.
Брат и сестра остались стоять столбами, не в силах даже пасть ниц, как полагалось. Столько лет они ходили по краешку пропасти, не подозревая об этом!
Больше всех злилась Ситамон. Все ее надежды, родив наследника, стать царицей-матерью, рассыпались прахом. Мальчика она все же родила, пер-аа был ему очень рад, взял на руки и долго вглядывался в сморщенное красное личико, потом покачал головой, словно увидев что-то печальное:
– Твой век будет недолог, и править ты тоже будешь совсем немного.
Царевича назвали Семнехкаре. Немного странное имя, но такова воля пер-аа, кто посмеет спорить?
Фараон поднял голову на старшую жену:
– Обещай, что ты будешь относиться к этому мальчику, как к своему сыну.
Глядя в лицо Аменхотепу, слишком явно стоящему на краю вечности, Тийе взволнованно произнесла:
– Обещаю.
И фараон знал, что она не лжет. Тийе слишком сильна, чтобы с ней могла тягаться Ситамон, глупышка этого не понимала, надеясь встать выше матери, но сам Аменхотеп прекрасно знал характер своей супруги, потому и решил отдать трон именно ее сыну, а маленького Семнехкаре поручить заботам Главной царицы. Ситамон обойдется.
Он заметил, как перекосилось от злости лицо Ситамон, поманил ее к себе, потянул на колени, знаком отправив Тийе с малышом на руках прочь. Когда за старшей женой закрылась дверь, фараон вдруг заглянул молодой в глаза:
– Скажи, тебе важна власть или моя любовь?
И молодая царица не сумела спрятать истинные мысли, слишком была взволнована произошедшим:
– Ты мог бы назвать наследником нашего сына, а не этого длиннолицего урода!
Аменхотеп незаметно вздохнул: далеко тебе, Ситамон, до матери, та даже в таком возрасте сумела бы сдержаться и все обратить в свою пользу. Теперь он был абсолютно уверен в правильности своего поступка, Тийе не позволила бы дочери отобрать у себя власть, и фараон был с этим согласен. Главная царица правит, а Ситамон сумела бы только царствовать. Кемет не нужны царицы, их и так с избытком, вон скоро привезут еще одну из Митанни, стране нужны правители. Он сомневался, что таким станет Аменхотеп, сын Тийе, но он прекрасно понимал, что у власти останется его разумная мать.
Но вслух фараон сказал другое:
– Как ты нелестно о наследнике! А ведь после моей смерти тебе предстоит стать его женой!
И снова Ситамон показала, что не умеет мыслить чуть дальше завтрашнего дня. Она фыркнула:
– Только не это! Терпеть не могу противного братца!
– Дурочка, – вздохнул фараон, – это единственный для тебя способ стать Главной царицей. – Иди, – он оттолкнул Сиатмон с колен, – иди. А Семнехкаре отдай матери, она лучше справится.
Глядя вслед молодой царице, Аменхотеп вспомнил другую девочку, ту, которую воспитывал Эйе. Он редко видел ее, но прекрасно понимал, что характер именно этой малышки пришелся бы ему по нраву.
Бакетамон смеялась:
– Можешь радоваться, пер-аа решил вернуть в Фивы твоего любимого Аменхотепа!
– Правда?!
– Да, говорят, он стал совсем взрослым, вот небось зазнайка!
– Ты думаешь, он больше не будет ходить в школу?
– Неф, он уже взрослый царевич, какая школа?
Плечи девочки приподнялись, а потом опустились, протяжный вздох вырвался из ее груди:
– Жаль… А я хотела рассказать ему о том, что нам рассказывал учитель. А еще показать, чему научилась за это время… и рассказать, как мы ездили в храмы и Город Мертвых…
Бакетамон подумала, что брат может и не вспомнить саму Неф, а уж ее рассказы о проведенных годах вообще вряд ли заинтересуют молодого царевича.
– Неф, думаю, он зазнался. Теперь он принц-наследник, важный небось. Ему и жениться скоро пора…
– Жениться? – Ресницы Неф растерянно заморгали. Мысль о том, что Аменхотеп вообще может когда-нибудь жениться, не приходила ей в голову, она воспринимала царевича только как товарища по давнишним урокам и играм.
– Конечно. Наверное, на Ситамон.
– Она же старая?! – ахнула Неф.
– Как старая?
– Ну-у… старше его намного! Зачем она ему?
Бакетамон поморщилась:
– Чтобы стать пер-аа. Аменхотеп должен жениться на царевне крови, чтобы стать следующим пер-аа.
Несколько мгновений Неф соображала, потом решительно тряхнула головкой, от чего детский локон смешно подпрыгнул.
– Тогда лучше на тебе! Ты же тоже царевна крови.
– Вот еще! Нужен мне этот урод!
Огромные глаза Неф остановились, упершись в лицо подруги, потом она медленно, чуть набычившись, замотала головой:
– Он не урод… он не урод!
– Ты его давно видела? Говорят, лицо стало еще уже, а подбородок совсем повис! И глаза косые!
– Все равно не урод!
Бакетамон поняла, что переспорить подружку ей не удастся, потому примирительно проворчала:
– Много ты понимаешь в мужчинах…
Неф хотелось возразить, еще и еще раз заступиться за своего давнего друга, но она не знала как. Изнутри рвалось возмущение и желание поспорить, а еще горечь от того, что все не так хорошо, как было раньше.
Царевич действительно приехал через два дня. Его почти торжественно встречала Главная царица Тийе. Радуясь, что сын возмужал и окреп, она все же горевала, заметив нездоровый блеск в глазах и бледность кожи. Неужели жрец Касса прав и царевич серьезно болен?!
Коснувшись руки Аменхотепа и почувствовав ее холод, Тийе едва не застонала. С нее довольно и болезни пер-аа! Но другого наследника у Великого Гора все равно не было. Разве только женить Ситамон на ком-то нарочно?.. Но эту красотку Аменхотеп-старший ни за что не отдаст никому, да и сама царевна спит и видит себя новой женой пер-аа. Выходить замуж за младшего брата, которого она презирает, для Ситамон смерти подобно, она мечтает выйти замуж за отца, встав рядом с матерью и даже отодвинув ту назад.
А в стороне на царевича глазели две неразлучные подруги. Бакетамон торжествующе толкнула Неф в бок:
– Ну, что я тебе говорила?! Стал еще хуже, чем был!