Страница 4 из 11
Когда выбрались во двор, к Неф бросилась ее рабыня с возгласами ужаса:
– Что случилось, госпожа?! Кто тебя обидел?!
– Меня? Никто!
– Почему ты вся в грязи?!
Неф оглядела свои руки, на которых клей уже застыл и блестел на солнце, заляпанную юбочку, ноги в следах клея и гордо объявила:
– Мы работали!
Но уже мгновение спустя они с Бакетамон хохотали на весь двор, а за девочками стали смеяться и мальчики. Не выдержал даже учитель, уж очень уморительно выглядели заляпанные клеем Неф и Бакетамон!
Обе рабыни не могли понять, что произошло и почему все хохочут над грязными девочками. Насмеявшись вдоволь, учитель распорядился:
– Ну, мастера изготовления папируса, идите-ка к вон тому большому чану, и пусть вас хоть чуть-чуть вымоют, а то домой не пустят.
Пришлось и впрямь отмываться из большого чана с водой. Рабыни старались не думать о том, что скажут хозяйки, узрев такое безобразие. Юбочки у обеих девочек были безнадежно испорчены, но хуже всего оказалось то, что клей попал в волосы и теперь отмыть оба локона будет достаточно сложно.
Зато сами нарушительницы приличного вида были весьма довольны своими успехами.
Дома Неф до самого позднего вечера не закрывала рот, с восторгом рассказывая, как делают папирусы, а главное, как она сама колотила молотком, выравнивая слои!
Она долго не могла заснуть, в ушах все стоял равномерный стук и окрики мастеров, поторапливающих рабов. А еще болели руки, все же малышка не привыкла к такой работе. Укладываясь спать, Неф жалела только об одном – что с ними не было Аменхотепа. Царевичу было бы очень интересно посмотреть на работу мастеров по изготовлению папирусов.
Последним, о чем она подумала, было, что Бакетамон тоже молодец, не побоялась испачкаться и устать… Малышку Неф сморил сон. Снился ей стук молотков и почему-то Хапи, протягивающий папирус со словами:
– Пора вставать!
Конечно, сказал это не бог реки, а ее рабыня, пришедшая будить юную хозяйку утром, чтобы та не опоздала на очередной урок.
– Ну, куда ты пойдешь еще? – поинтересовалась утром Тиу.
– Не знаю, куда нас поведет учитель.
Эйе покачал головой:
– Боюсь, что после того, как царевна отбила себе руки и испачкалась в клее, ему вряд ли разрешат вас куда-то водить.
Но Эйе ошибся, Бакетамон тоже была в восторге от своих трудовых подвигов, а пер-аа в тот вечер оказался в настроении выслушивать ее рассказ, потому учителя не только не наказали, а, напротив, похвалили. Царевна и остальные должны знать, как живет народ Кемет. Конечно, не весь народ, это ни к чему, но хотя бы мастера… Старшая царевна Ситамон в ответ на восторженные рассказы младшей сестры презрительно дернула плечиком:
– Для этого есть советники, это они должны знать, как живут рома.
– Послушайте, что я прочитаю вам о Маат. Это написал Аменемопе, но так мог бы сказать каждый мудрец нашей любимой Та-Кем:
«Маат живет в сердце человека и в жизни, и после смерти. Маат – вездесущая. Без Маат люди теряют смысл жизни и Путь, ведущий в Бессмертие. Следовать законам Маат не просто обязательно, это потребность сердца. Это долг чести и образ жизни. Маат приходит для того, чтобы быть рядом с тобою. Маат присутствует везде, где ты находишься, и сопровождает тебя, куда бы ты ни шел, так что ты переполнен ею… Одежда, укрывающая твое тело, – Маат… Вдох и выдох твоих ноздрей – Маат… Хлеб, который ты принимаешь в пищу, – Маат… Пиво, которое ты пьешь, – Маат… Говори в согласии с Маат, действуй в согласии с Маат, ибо она Великая, Сильная и Постоянная… Маат остается с тобой до Вечности. Она сопровождает того, кто следует ее законам, до Царства умерших. Его помещают в саркофаг, и его погребают вместе с нею; Его Имя не будет стерто с этой Земли».
Неф задумалась, но не о Маат, а об учителе Несебе. Какой же он умный! Сколько нужно читать, чтобы знать обо всем на свете?! Ей никогда столько не прочесть…
– Неф, повтори мои последние слова.
Бакетамон толкнула в бок задумавшуюся подружку. Та очнулась, но сказала вовсе не то, что нужно:
– Учитель, а Вы знаете все на свете?
Несеб замер. Он должен бы сердиться на то, что Неф не слушала, но девочка столь искренне поинтересовалась, что наказывать малышку у него не поворачивался язык. Учитель повернулся к остальным:
– Послушайте меня, и ты, Неф, тоже. Наш народ живет уже многие тысячи лет, кажется, с тех пор, как Великий Хапи стал нести свои воды к Зеленому морю. Рома не просто жили, пасли скот, пахали землю, рожали детей и молились богам, но и учились. Они старались подмечать, когда вырастает зерно, брошенное в землю, когда разливает свои воды Великий Хапи, на что похожи звезды на небе… И боги, радуясь такому, стали давать людям нужные знания. Но этих знаний так много, что один человек просто не способен запомнить их все. Тогда бог Тот помог людям, дав им письменность…
– А расскажите про Тота! – Это уже Бакетамон.
Несеб, мысленно усмехнувшись: с кем поведешься… кивнул:
– Я хотел сегодня посвятить урок другому, но раз вы спросили, расскажу.
Еще через день учитель вместо того, чтобы начать урок, вдруг попросил встать Бакетамон и Неф. Подружки поднялись, тревожно оглядываясь, – вроде ничего не натворили, почему вдруг их так выделяют?
– Вы очень постарались в мастерской по изготовлению папирусов. Конечно, сделать все не могли, на это нужно слишком много времени. Но вот этот папирус ваш! – Несеб протянул девочкам по тонюсенькому свитку. – Именно его вы так старательно выравнивали молотками. Мастера закончили вашу работу и просили передать результат.
У Неф даже дыхание перехватило от гордости. Как же им завидовали в тот момент все мальчишки! С каким восхищением смотрели! И только губы царевны Ситамон презрительно искривились: фи, радоваться таким глупостям могут только эти две дурочки! Но Неф и Бакетамон не обратили на презрение старшей царевны никакого внимания, не до нее!
Немного погодя сторонников Неф прибавилось, Эйе и Тиу решили, что их собственной дочери Мутноджемет тоже пора начинать учиться, и девочка присоединилась к сестре. Сообразительная и живая Мутноджемет, конечно, сильно отставала от остальных, учившихся уже не первый год, но схватывала все быстро, а помощницы у нее были хорошие.
Теперь Неф могла бы смотреть на зазнайку Ситамон с насмешкой, но как раз в это время сама царевна прекратила ходить на занятия, она уже стала достаточно взрослой, чтобы заниматься совсем другим. Ходили слухи, что ее решил взять в гарем сам пер-аа!
Неф совершенно не понимала, зачем это Ситамон нужно в гарем, что ей, и без того в Малькатте плохо? И к чему пер-аа столько жен? Вон у Эйе есть одна Тиу, и все прекрасно. А когда много жен, пожалуй, можно и запутаться…
– Неф, не отставай!
– Ага, – отозвалась девочка, но, сделав шаг, снова замерла.
Царевне Бакетамон пришлось вернуться и потянуть подружку за руку:
– Ну, Неф, ты что, этих рыбок не видела?!
Конечно, она видела рыбок, и не раз, но девочка не могла просто пробежать по малому тронному залу, не полюбовавшись росписью на полу. Где еще увидишь такую красоту?
Дворец фараона в Малькатте действительно украшен великолепно. Эйе говорил, что такого не было при прежних фараонах. На полу пруд с лилиями, лотосами, множеством рыбок, с зарослями камыша по берегам, в которых огромное количество птиц… Все изображено настолько искусно, что у многих руки сами тянулись к луку со стрелами.
Неф не собиралась охотиться на птиц даже мысленно, ей очень нравились рыбки, плавающие прямо под ногами среди водорослей. А еще вон та уточка с выводком своих малышей – желтеньких пушистых комочков, торопящихся за матерью. А еще летящие наверху птицы… Тоже хороши, даром что нарисованы. Только в нарисованных кустах прятался противный охотник, которому так хотелось выбить глаз, чтобы не смог попасть в уточку!