Клеопатра

– Иди. Деньги привезут в Александрию.

Не совсем понимая, что делает, Клеопатра направилась к выходу. Вслед ей раздалось:

– Ты не завоюешь Рим. Постарайся, чтобы Рим не победил тебя… И береги сына…

Царица вздрогнула: сына?! Но, обернувшись, никого не увидела, жреца словно поглотил сумрак храма.

Два жреца смотрели на удалявшуюся от храма Клеопатру.

– Зачем ты помогаешь ей? Она мечтает о Риме…

Старший вздохнул:

– Теперь будет мечтать. Но суть не в том. Время почитания наших богов проходит, как и самой Черной Земли. В Иудее рождается чтото новое… Нас ждет долгое забвение. Еще многомного сотен раз звезда Сопдет своим появлением на краю неба возвестит о разливе Хапи, прежде чем люди снова вспомнят о нас и поразятся нашим знаниям.

А Клеопатра… она не послушает меня и Рим не покорит, но станет самой известной женщиной нашей земли. Люди забудут многое, но будут помнить именно о ней, правда, совсем не то, что надо бы помнить… – неожиданно проворчал в конце своей речи старший жрец. – Распорядись, чтобы выделили хорошую охрану, большие деньги не должны попасть в руки грабителей.

А Клеопатра весь день ходила сама не своя. Жрец обещал деньги, причем безо всяких условий, не как ростовщики Дельты. А вот в остальном…

Ее обуревали самые противоречивые чувства. Не покорит Рим, но родит сына! Если честно, то до разговора со жрецом о Риме Клеопатра и не помышляла, выбраться бы из нынешних бед! Теперь казалось, что эта мысль была с ней всегда. Если бы царица покопалась сама в себе, то поняла, что глубоко внутри такая мечта уже жила, но копаться Клеопатра не собиралась.

А сына она может родить только от Цезаря.

Царица встрепенулась, рядом с повелителем мира Цезарем да еще и родив ему, не имевшему наследника, сына, как можно самой не стать повелительницей?! Почему такое раньше не пришло в голову? Клеопатра настолько верила в силу и успешность своего любовника, что не сомневалась в победе Цезаря над всеми и всегда. При этом молодая женщина напрочь забыла о первой части предостережения жреца. Видно и впрямь люди способны учиться только на своих ошибках. Да и то не все…

Несколько дней Клеопатра ходила с загадочным видом, неизвестно, что было бы дальше, но ее отвлекло путешествие по Нилу, в которое они все же отправились в сопровождении огромной свиты на роскошном царском корабле «Александриде» и многих римских судах сопровождения.

Увидев воочию этот плавающий дворец, Цезарь вопреки ожиданиям Клеопатры не восхитился, а ужаснулся:

– На воде до первой волны!

– Какой волны? Никто не собирается выходить в море, а на Ниле волн нет.

– К чему столько золота и побрякушек на судне? Ты плыть собираешься или развлекаться?

Клеопатре стало даже обидно за старания своих предков. И отец, и дед, и многие до них вложили столько денег и выдумки в сооружение огромного богато украшенного корабля, а римлянину не нравится! Верная себе, она ехидно поинтересовалась:

– А то и другое одновременно нельзя?

Несколько мгновений Цезарь смотрел на нее неподвижно, потом расхохотался:

– Можно! Пожалуй, можно! Если на Ниле действительно нет волн или их не поднимет проплывающий мимо бегемот!

Не удержавшись, царица улыбнулась.

Конечно, Цезарь еще не раз критиковал плавучее сооружение Птолемеев, но сам же оценил удобства жизни на нем. Отделанный в греческом стиле корабль был действительно роскошен и удобен.

Чтобы привести в движение эту громадину, нужны немалые усилия четырех тысяч гребцов и четырех сотен корабельщиков. На корме и на носу стояли статуи высотой не менее двенадцати локтей, то есть выше трех человек, вставших друг дружке на плечи! Все наружные стены щедро расписаны восковыми красками, борта украшены искусной резьбой. Цезарь усмехнулся, заметив множество изображений витого плюща и тирсы, то, что совсем недавно в Риме было вовсе запрещено изображать, потому как символизировало культ Диониса. Поссорившись с Египтом, римляне сотню лет назад запретили проведение вакханалий, любимого праздника Птолемеев, как и культ самого Вакха (Диониса). Нельзя сказать, чтобы от этого они перестали пить вино или предаваться разгулу, но строгие требования республиканцев принесли свою пользу, воздержание хоть чуть остудило горячие головы Рима.

Что сказал бы тот же Катон, сторонник строгой морали и противник всякой роскоши, увидев громоздкое сооружение Птолемеев? Цезарь поймал себя на том, что, будучи по натуре не слишком требовательным к условиям жизни, он все же с удовольствием и даже восхищением разглядывает плавучий дворец.

А разглядывать было что. Больше трех десятков просторных кают, в которых стены, потолки и двери украшены изумительной резьбой, полы выполнены мозаикой из разноцветных камней со сценами из гомеровской «Илиады» – Птолемеи помнили, что они эллины. Не меньше украшены огромный спортивный зал и галереи для прогулок. А уж храм богини красоты и любви Афродиты вообще поражал воображение своим убранством – статуями, картинами, вазами, дверями из слоновой кости, множеством вьющихся растений, посаженных в бочки.

Самому Цезарю Клеопатра предложила огромный кабинет Птолемеев, намекнув, что для ночных утех пригодится ее собственная спальня. Римлянина поразила библиотека кабинета со множеством папирусов. Клеопатра махнула рукой, мол, это походная библиотечка!

А ведь еще были бани с тремя огромными ваннами, большой бассейн для купания, садок с морской водой для рыбы… Цезарь понял, что ему едва ли хватит времени путешествия, чтобы увидеть все помещения плавучей «Александриды». Поистине Птолемеи умели размахнуться. Римские виллы стали казаться Цезарю скромными сельскими хижинами.

Словно между прочим, Клеопатра поинтересовалась, знает ли он, что спускать на воду это восьмое чудо света помогал Архимед? И именно при этом великий сиракузец произнес свою знаменитую фразу о точке опоры, при помощи которой он смог бы передвинуть Землю. Заметив усмешку Цезаря, царица даже фыркнула:

– Да, он сумел так применить рычаги, что одной рукой справился с работой, которую не могли выполнить сотни человек!

Тон Клеопатры не предполагал ни малейших возражений, Цезарь предпочел промолчать. Пусть себе, Архимед так Архимед, какая разница? Царица, видно, решив, что убедила римлянина единой фразой, гордо покосилась на него, мол, знай наших, словно не Архимед, а она сама придумала сложную систему рычагов! Цезарь едва сдержался, чтобы не окунуть зазнайку в Нил.

Глядя на вытянувшуюся кавалькаду из римских судов, отправившихся с ними, и на удаляющиеся стены Александрии, Цезарь со вздохом покачал головой:

– Вместо того чтобы раздобывать деньги, я отправился развлекаться.

Клеопатра прижалась к его плечу щекой:

– Деньги будут, когда мы вернемся, а развлечься тебе давно не мешает.

– Скажи честно, ты все же влезаешь в долг к ростовщикам?

– Нет, у меня есть другой источник.

– О котором я не знаю?

– Конечно, и знать не должен.

Сколько ни пытался Цезарь вызнать, что это за источник, Клеопатра упорно молчала. Они едва не поссорились.

Не одни любовные беседы вели римский диктатор и египетская царица. Будь она всего лишь любвеобильной красоткой, Цезарю надоело бы уже через неделю, римлянин действительно был пресыщен женскими ласками и вниманием. Клеопатра резко отличалась от римских матрон не просто умом, а интересами. Цезарь уже убедился в ее умении говорить на нескольких языках, но это не все. Оказалось, что, помимо власти и любви, египетскую царицу увлекают… математика и измерение объемов тел, философия и история, и такие вовсе прозаические вещи, как торговля и хозяйственная жизнь страны…

Римлянин понял бы, увлекайся она литературой и музыкой, но вычислениями объемов тел… Откуда такой неженский интерес? «Из Мусеума», – объяснила Клеопатра, она много корпела над папирусами и поняла, что развить логику можно только при помощи математики. Да, да, Цезарь зря не верит, стоит попробовать самому!

Следующие два дня он тоже корпел над математической задачей, мало что в этом соображая, чем вызывал смех у любовницы. А та с увлечением демонстрировала разницу в системе счета греков и египтян.