Закон тени

— Что увидит свет? Что за проект?

— Вы о нем слышали. Возвращение из страны мертвых всего, что уже похоронено.

— Да неправда все это! Не мог Леон Баттиста Альберти задумать такое!

— Он это уже совершил. Женщина вернулась. Возвратится и все остальное. А теперь ступайте. Уходите скорее. Вас спасла только миловидная внешность. Но учтите, благосклонность Помпония — щит недолговечный.

И флорентинец, быстро отвернувшись, направился в сад.

В зале для сатурналий

Пико остался один и в растерянности оглянулся. Из-за дверей доносились бормотание, смешки, мычания и стоны. Словно к любви проснулся целый лес, оглашая воздух песнопениями спаривания, во всей их примитивной мощи. Наверное, так было в Эдеме, и, наверное, так звучали сады Вавилона.

Несмотря на то что эта буря чувственности носила совершенно извращенный характер, она все-таки будоражила юношу. Ему очень хотелось уйти, и как можно скорее. Но воспоминания о только что увиденном не отпускали его. Появление и неожиданное исчезновение женщины должны были получить объяснение раньше, чем его захлестнет половодье чувств, которое перевернуло с ног на голову всякий здравый смысл.

Джованни подошел к деревянному помосту. Воспоминания о представлении на Навонской площади были живы в памяти. Там мальчик, возможно, исчезал в люке и прятался в двойном дне под полом. Здесь, скорее всего, тоже обнаружится нечто подобное.

Пико вспрыгнул на помост, стараясь точно определить то место, где плащ начал чудесным образом подниматься. Он надеялся сразу найти в настиле след от потайного люка. Но, сколько он ни вглядывался, доски были настолько плотно пригнаны одна к другой, что выглядели монолитом. Никакого намека на распил или щель. Столяр, строивший помост, отличался недюжинным мастерством. Разозлившись, Пико вытащил кинжал и начал простукивать доски рукоятью, в надежде по звуку обнаружить под настилом второе дно. Но все доски отзывались одинаково.

Юноша застыл в задумчивости. Не может быть, чтобы он ошибся! Решив ни за что не сдаваться, Джованни снял со стены один из горевших факелов, вернулся на помост и поднес факел к полу. Если существует хоть какая-то щель, как бы хорошо она ни была замаскирована, из нее все равно будет дуть, и пламя отреагирует на поток воздуха.

С факелом в руке он облазил весь настил, следя за малейшим колебанием пламени, но ничего не нашел. Уверенность Джованни пошатнулась, но вдруг его внимание привлек какой-то отблеск впереди, как раз между дубовыми панелями, которыми были обшиты стены за помостом. Он поднял факел, ища источник света, но ничего не увидел. Потом, при движении, отблеск снова появился, ярче, чем прежде. Пико подошел к деревянным панелям. В стыке обшивки был крошечный изъян, маленькая щелочка. И за этой щелочкой что-то блестело, отвечая на свет факела, который он поднес к самой стене, чтобы лучше видеть.

Юноша бросил факел, уже начавший потрескивать и гаснуть, просунул в щель пальцы и изо всей силы потянул. Панель медленно подалась и отошла в сторону примерно на три пяди. Пико протянул в нишу руки и почувствовал под пальцами какую-то холодную и гладкую поверхность. А с этой поверхности к нему из ниши потянулись другие руки, словно там был кто-то заперт и теперь просил о помощи.

Зеркало! Расположенное под таким углом, чтобы в нем не отражалось ничего из того, что находится впереди, то есть зал виллы, и ориентированное на определенную точку на боковой стене! Юноша обернулся, вгляделся в это место, но ничего не увидел: дубовые панели плотно закрывали стены.

Подойдя к стене и снова тщательно осмотрев каждую щелку, он начал понимать, в чем тут дело. Возбуждение от неожиданного открытия перемешалось в его душе с удовлетворением от сознания собственной правоты. Когда под пальцами поехала в сторону вторая панель, Джованни уже был уверен, что имеет дело с трюком. На этот раз за панелью оказалось куда более вместительное пространство, небольшая комната, явно хранившая следы чьего-то пребывания. На полу валялись огарки свечей, стояла пара еще теплых канделябров. И здесь тоже было зеркало, закрепленное под таким углом, чтобы точно отражать все то, что попадало в другое, находившееся в глубине зала, позади помоста.

Теперь, когда ему все стало ясно, Пико не смог удержаться от улыбки: способ, каким глава секты дурачил своих приспешников, был прост и в то же время гениален. Неудержимый смех распирал грудь Джованни. Главную роль в трюке играл красный плащ. Он отвлекал внимание присутствующих. Поднимающаяся тряпка была призвана внушить всем, что под ней находится человеческая фигура. Пико и сам в это поверил, заподозрив наличие люка в полу. На самом деле Помпоний не просто так бросал накидку на пол. Он подцеплял ее к очень тонкой и крепкой нитке, спускающейся с потолка. Затем по его знаку сообщник тянул ее кверху, и на глазах у всех плащ начинал подниматься. Зрителям внушили, что сейчас произойдет чудо, и в колыхании складок всем, естественно, виделась фигура человека. Когда плащ достигал нужной высоты, под прикрытием ткани отъезжала в сторону дверца в панели позади помоста и открывалось первое зеркало.

В этот момент за спиной у толпы, захваченной зрелищем, происходящим на помосте, открывалась вторая панель, которую никто не видел просто потому, что не догадывался повернуть голову. А в потайной комнате находилась женщина, чье нагое тело ярко озаряло множество свечей. Ее изображение проецировалось на зеркало, которое загораживал красный плащ.

Тогда, по знаку Помпония, сообщник отпускал нитку. Плащ падал, и под ним «оказывалось» тело женщины. Ткань, брошенная перед зеркалом, скрывала ноги изображения, иначе у зрителей не возникло бы впечатление, что красавица стоит посередине помоста. Затем сверху за нитку снова поднимали плащ, что служило сигналом закрывать панели, и женщина исчезала, как по волшебству.

Но зачем все это? Зачем Академии ученых, руководимой Помпонием, было использовать приемы ярмарочных фокусников? Только для того, чтобы хитростью укрепить веру своих адептов в слова Платона и, наглядно представив им «мир идей», убедить, что они видят перед собой архетип Красоты? Или была какая-то другая цель? Присвоить женщине статус божественности? Укрепить в тех, кто был в нее влюблен, как Манетто, веру в истинность реинкарнации? Но ради чего? И кто все это затеял?

На первый взгляд фокус с появлением и исчезновением походил на тот, что он видел на Навонской площади в исполнении египтян, но был выполнен с гораздо большей выдумкой и знанием законов оптики. В нем не было ничего от грубости балаганных приемов с исчезновениями в потайной дверце. Его явно задумал куда более изощренный ум. Если средства исполнения и совпадали, то в них не наблюдалось и следа страшных тайн, добытых из могил в пустыне, о которых распинался вождь. Зато наблюдался тонко задуманный обман.

Помпоний Лаэт, наверное, на дружеской ноге с этим гением. И настолько им очарован, что сам превратился в балаганного фокусника, лишь бы придать силу его философским убеждениям.

Может, он и сам стал жертвой обмана? И некто, пользуясь слабостью его плоти, без его ведома спрятал у него в доме эту удивительную конструкцию?

В любом случае — куда делась женщина? Если она не сбежала через какой-нибудь ход под настилом, то должна быть где-то здесь.

Джованни получше вгляделся во второе зеркало, спрятанное в нише, и попробовал пошевелить раму. Она подалась, повернувшись на петлях, как обыкновенная дверь. Пико надавил еще. Образовалась щель, в которую мог пролезть человек.

За зеркалом оказалась маленькая комната, откуда лился слабый свет. Там кто-то был. Пико вошел внутрь.

Женщина была прикрыта только красным плащом. Ее фигуру слабо освещал стоявший на полу светильник. Увидев Пико, она завернулась в плащ и обхватила себя руками, словно пытаясь скрыть наготу, едва прикрытую легкой тканью. Потом, тряхнув головой, разжала руки, и плащ приоткрылся на груди. Видимо, она давала понять, что ей безразлично, смотрят на нее или нет.