Закон тени

— Поступайте, как вам удобно. Ваши комнаты — две первые на верхнем этаже. А я жду не дождусь, когда можно будет наконец-то улечься. — Трактирщик оглядел опустевший зал. — Но если что понадобится, не стесняйтесь, будите меня.

Пико вальяжно развалился на скамье. Остальные последовали его примеру и завели ничего не значащий разговор о торговле, пересыпая замечания по поводу цен анекдотами из жизни рынков. Вскоре хозяин наполнил углями грелку [61]и отправился наверх, головешки в камине подернулись пеплом.

— Восемь стражников, плюс монахи.

— Многовато будет… — пробормотал один из солдат. У него была длинная рыжеватая борода.

— Почему, Федерико? Нас ведь трое. С каких это пор ты стал пугаться восьми шпаг? — отозвался белокурый. — Если сер Колонна и его друг возьмут монахов на себя, со стражниками мы справимся.

— Я не боюсь ни монахов, ни алебардщиков. Меня пугают стены. У вас в Италии полно монастырей, которые защищены лучше всякой крепости. Стены гладкие, как стол, и совершенно неприступные. Ваши монахи защищают себя лучше какого-нибудь барона, засевшего в замке. Небось, охраняют добро, которое нарыли себе, копаясь повсюду, как ненасытные куры. У нас в Германии говорят, что давно пора устроить им разнос и всех водворить к мессеру Папе, в грандиозное жилище, которое он себе отгрохал, — процедил сквозь зубы Федерико.

— Ладно, подождем, пока твои бароны откажутся отдавать монахам часть собранных податей. Я тоже раздобыл кое-какую информацию, — прошептал Колонна и огляделся.

Теперь они остались одни в зале таверны, тускло освещенном единственной свечой в углу. Тишину нарушал только храп постояльцев на верхнем этаже.

— Я вспомнил каменотеса, который работал в нашем палаццо в Палестрине. Он тогда сказал, что принимал участие в укреплении основания башни Нона. Так вот, я его нашел, и он мне кое-что порассказал. Смотрите, что нас ожидает. — Франческо окунул палец в бокал и быстро начертил на столе несколько линий. — Это монастырская церковь, за ней кельи. Сбоку крошечный участок земли, где монахи выращивают травы. Он граничит со стеной башни. Здесь должна быть дверь. — Он поставил пальцем точку. — Тут проход, по которому стражники добираются до церкви, не выходя наружу. Скорее всего, он охраняется не так тщательно, как наружная дверь. Надо попытаться проникнуть отсюда.

— Лучше бы удостовериться… — заметил немец.

— У нас нет времени, надо действовать быстро, — решительно произнес Франческо Колонна.

Пико быстро на него взглянул и снова почувствовал в его энтузиазме какую-то недоговоренность. И потом, слишком уж детальной была схема здания… Такие подробности случайно получить невозможно. Значит, операция готовилась давно, и Колонна притворялся, что это импровизация.

Пико не покидало ощущение, что он стал пешкой на чужом игровом поле.

— Сегодня вечером нам удалось втереть очки трактирщику. Завтра он пойдет и внесет нас в списки постояльцев, и нам придется иметь дело с папскими гвардейцами, — продолжал Франческо. — Нет, надо действовать сегодня ночью.

Пико снова внимательно взглянул на схему. Вино почти впиталось в поверхность стола, но след виднелся отчетливо.

— А вы уверены, что монастырь имеет именно такую форму?

Колонна кивнул.

— Хорошо. Тогда — была не была! — сказал юноша, поднимаясь с места.

Монастырская дверь оказалась крепче, чем они предполагали, и не желала открываться. Стараясь как можно меньше шуметь, они долго пихали ее плечами, потом подваживали крепкой шпагой немца, и только тогда заржавевшие петли поддались.

Джованни и его спутники оказались в тесной комнатке. Из нее куда-то в глубину здания вел длинный коридор, в который открывались двери келий. Пико крадучись подошел к первой из них и осторожно ее толкнул. В келье не оказалось ничего, не считая скромной, никем не занятой постели. Следующие комнатушки тоже пустовали.

— Уже за полночь. Монахи, должно быть, собрались в капелле к заутрене, — шепнул он. — Момент подходящий. Стража наверняка еще спит.

Пятеро смельчаков миновали коридор и вышли во внутренний дворик. По другую сторону сада из дверного проема лился мерцающий свет. Там находилась монастырская капелла. Мягко ступая, они подошли к двери и встали по обе стороны. Из капеллы слышалось приглушенное многоголосое бормотание.

— Это идут лауды [62]. Сейчас затянут «Domine labia mea».

Бормотание внутри капеллы прекратилось, и кверху взвился один голос. Ему антифоном ответил хор. Люди Франческо ждали приказа своего командира. Но он медлил, словно впал в сомнение. Пико потянул его за рукав.

— Давайте войдем с опущенными головами и сложенными руками. Внутри темно. Даже если нас заметят, то примут за стражников, зашедших помолиться. Зайдем сзади.

— А если примутся кричать? — спросил белобрысый, и глаза его жестоко сверкнули.

— Не думаю. Они заняты молитвой и вряд ли готовы к неожиданностям. А если кто и крикнет, то крик потеряется в пении и никто ничего не заметит.

Хор тянул свои молитвы. Пико осторожно скользнул внутрь, за ним остальные. Они прошли мимо скамеек и встали за спинами монахов, сбившихся в кружок возле алтаря. Из дюжины братьев только двое рассеянно подняли глаза и снова уткнулись в молитвенники.

— Пойте вместе с ними, — сквозь зубы прошипел Пико.

Он подождал, пока кончится антифон, и забубнил псалмодию. Рядом с ним немец затянул нечто нечленораздельное. И вдруг все разом вытащили шпаги из-под плащей и схватили за шеи монахов, оказавшихся ближе всех. Клинки угрожающе сверкнули у них перед носом.

Остальные братья, закрытые капюшонами, ничего не заметили. И только, когда голоса зазвучали придушенно и фальшиво, кое-кто поднял голову да так и онемел от удивления.

Таща за собой поскуливающего монаха, Пико прыгнул в середину круга, слабо освещенного огоньками, горящими у алтаря. Служители Божьи впали в ступор. И только один, самый старый, стоявший вдалеке, ничего не заметил и успел пропеть еще пару стихов. Потом и он испуганно замолк.

— Пойте! — приказал Пико, не переставая крутить шпагой. — Ну-ка, на колени!

Братья повиновались. За их спинами нападавшие бормотали слова заутрени на каком-то языке, отдаленно напоминавшем латынь, пересыпая их словечками из лексикона таверны.

— Раздевайтесь! — приказал Пико и ради устрашения быстро пошел от одного монаха к другому.

Блеск клинка напугал их еще больше. Когда голые, дрожащие от страха монахи протянули ему свои рясы, он сделал спутникам знак замолчать. Пение затихло.

— Наденьте рясы, а этих рабов Божьих свяжите их же веревками [63].

Пока те переодевались, Пико приглядывал за распростертыми на полу, трясущимися от холода и ужаса монахами.

— Кто ваш приор? — спросил Джованни, стараясь придать голосу максимум свирепости.

Один монах, серый от страха, повернул голову, словно она лежала на плахе под топором палача.

— Прикажи своим, чтобы не дышали, пока кто-нибудь из нас не придет и не развяжет вас. Будете сидеть тихо — сохраните себе и жизнь земную, и жизнь вечную. Но учтите, один крик — и вам останется только вечная.

Приор отчаянно закивал, не в силах произнести ни слова. Пико взглянул на переодетую компанию и не удержался от улыбки: очень уж нелепо они выглядели. Ни дать ни взять шуты в картонных коронах, изображающие на сцене королей. Остальные тоже с трудом сдерживали смех. Но шпаги, торчащие из-под ряс, отбивали всякую охоту смеяться и заставляли вспомнить о действительности и о тех опасностях, что их ожидали.

Юноша последний раз взглянул на монахов, чтобы удостовериться, что никто не собирается вскочить на ноги. Но те только клацали зубами.

— Пошли, — шепнул он спутникам.

Если схема, нарисованная Колонной, была верна, то по ту сторону стен капеллы должны были находиться камеры башни. Возле алтаря виднелась дверь, закрытая на обыкновенную задвижку. Похоже, она туда и вела.

61

В те времена существовала практика ставить рядом с постелью ящичек-грелку, наполненный горячими углями. В Италии он назывался «scaldino», во Франции — «brasero». Такими переносными грелками пользовались и днем, например держали над ними ноги.

62

Лауды (часы) — часть утреннего богослужения.

63

По традиции монахи перепоясывались веревками.