Ушкуйник

Только учение с соседом закончить не удалось. Вечером зазвонили колокола на церковных звонницах — не так, как на службу созывали, а тревожно. Всполошился народ, забегал. Матери детей с улицы во дворы загонять стали. А потом по улицам всадник проскакал.

— Татары! Люди, все в крепость!

Тут уж подгонять никого не надо было. Похватали скудные пожитки, коров да коз на верёвках повели, дети кур да гусей хворостинами гнали. Любая осада голодом страшна, вот и тянули за собой стратегический запас.

Тесновато в старой крепости стало: давно была построена, как передовой форпост для защиты Хлынова. На стенах ратники ходят, все трое ворот на запорах крепких. Однако тревожно на душе. Ополченцы из мужиков вооружились, кто чем мог. Дети да бабы костры развели. Кто похлёбку из общественных запасов для защитников и жителей варит, а кто в больших чанах кипяток да смолу для обороны готовит.

И купец Аникей с женой здесь же был. Схватил он Михаила за руку:

— Не лезь без нужды на стену, на то ратники есть.

— Какие ратники, Аникей? Их тут и двух сотен не наберётся! Всем обороняться надо, коли живыми остаться хотим!

Однако ночь прошла спокойно, и Мишке даже поспать удалось — сморило. Утром в било ударили, ратники и ополченцы на стены полезли. И Михаил с ними. Встав под защиту брёвен, он осторожно выглянул в бойницу.

Визжа и размахивая саблями, к крепости приближались татары. Пыль из-под копыт мешала определить их численность, но навскидку — сотни две. Это все или только передовой отряд?

Не доезжая до крепости с полсотни шагов, татары стали стрелять из луков, тут же сразу же после выстрела отворачивая в сторону — их место занимали другие. Мишке было даже интересно, пока рядом не стали падать сражённые защитники. Появились раненые и внизу, среди мирных жителей. Татары кричали что-то, явно обидное и уничижительное для русичей, только Мишка за шумом и криками разобрать не мог.

После первого, безуспешного, хотя и с потерями для вятичей, натиска, татары изменили тактику. Прикрыв спины щитами, они потащили к крепости лестницу. Это Мишке прежде казалось, что стены высоки и неприступны. На деле же — насыпанная земля перед тыном да брёвна в два-три обхвата высотой шесть-восемь аршин.

Татары начали штурм сразу же со всех сторон. Большая часть полезла на лестницы, другая — начала бить тараном из бревна в ворота. Мишка вытащил саблю из ножен, облизал пересохшие от волнения губы. Сердце отчаянно колотилось, в животе была пустота. Стоящий по другую сторону бойницы седоусый ратник предостерёг:

— Не высовывайся из бойницы! Вот когда татарин в проёме покажется — бей! А башку высунешь — сразу стрелу меж глаз поймаешь! Из лука стрелять они мастера!

С наружной стороны стены раздавались крики, визг. В бойнице показалась сабля, за ней — рука. Мишка и рубанул по ней, как Митрофан учил. Невидимый за стеной противник заорал от боли. Ратник на секунду выскочил из-за укрывавших его брёвен, добил раненого мечом и столкнул вниз. Тут же в стену ударили две стрелы. Только ратник уже успел укрыться за толстыми брёвнами.

— Молодец, парень! Так их и надо бить. Татарин — он силён, пока на коне. И нападать они любят, когда у них численное преимущество.

Из проёма показалась короткая кавалерийская пика. Ратник ударил по древку мечом, перерубив его, а Мишка подался вперёд и ткнул татарина саблей в шею. Бить по голове было бесполезно, её прикрывал плоский стальной шлем — мисюрка. Ударивший фонтан крови обрызгал Мишку. От неожиданности он бросил саблю и стал протирать глаза. И быть бы ему убитым, да ратник в сторону толкнул. Мимо просвистела стрела, зацепив ухо. Мишкина кровь смешалась на лице с татарской кровью.

В это время ополченцы по команде вылили в желоба кипяток и кипящую смолу. За стеной раздались отчаянные крики, стоны. Штурм прекратился, татары отошли.

Через некоторое время, когда защитники унесли своих убитых и успели перевязать раненых, татары сделали несколько залпов из луков. Стрелы зловеще шелестели в воздухе. Перелетая через стены и падая внутрь крепости, они находили свои жертвы среди детей, стариков и женщин. Крича, люди в панике бросились ближе к стенам, в мёртвую зону.

Обстрел прекратился. На земле корчились раненые, в нелепых позах лежали убитые. Одних перевязывали женщины, других перенесли в центр, в самое опасное при обстреле из луков место. Им уже хуже не будет.

По команде воеводы ратники и ополченцы стали поливать бревенчатые постройки внутри крепости водой.

— Это зачем? — спросил Мишка у ратника.

— Если татары начнут стрелами с горящей паклей стрелять, то чтобы пожара не было.

— А почему сразу не начали?

— Экий ты любопытный. Сам рассуди — татары за добычей приходят, зачем им пепелище? Будут ещё штурмовать. А коли увидят, что взять крепость невозможно, тогда и поджечь могут. Со зла!

— Вот ироды!

— А то как же, на то и татары!

Со стороны Хлынова приближалось пыльное облако.

— Никак ещё татары!

Все мужчины заняли места на крепостной стене. Через какое-то время стало понятно, что не татары это вовсе, а помощь из Хлынова спешит.

Татары боя не приняли, ушли. Наши преследовать не стали, послали вослед лишь малый дозор — проследить, куда татары направятся. От Хлынова лишь два пути — на Устюг да на Нижний.

Защитники спустились со стен, открыли ворота. Хлыновские ратники въехали в крепость, и Мишка, к своему удивлению и радости, увидел впереди них Костю Юрьева — в чешуйчатой кольчуге и сверкающем на солнце шлеме-шишаке. Начались разговоры, расспросы.

— А что Хлынов-то? Не нападали татары?

— Бог миловал. Как гонец к нам в город явился, так сразу помощь вам и отправили. Как вы тут?

— Держались.

Костя прошёл вдоль строя защитников крепости, остановился напротив Мишки.

— Ты что весь в крови, ранен?

— Это татарская кровь, — пояснил седоусый ратник, — самолично татарина сразил. Одного — он, другого — я.

— Каждый бы так! Эй, парень, а мы, кажется, встречались.

— Это же я, Михаил. Помнишь, по весне из Вятки мы тебя вытащили, когда ваше судно тонуло?

— Попозже поговорим, — жестом остановил его Костя. — Иди — умойся да поешь.

От одного упоминания о еде Мишку чуть не стошнило. А вот умыться надо. Видать, он и в самом деле страшен, коли Костя сразу его не признал.

Он нашёл кувшин с водой и отмыл лицо и руки от засохшей уже крови. Ухо, оцарапанное татарской стрелой, сразу засаднило. Рубаху жалко — почти новая, она вся была в кровавых брызгах.

Мишка нашёл своих деда и бабку. Тут же рядом появилась Лизавета.

— Ой, ты в крови весь — ранен?

— Не моя это кровь — татарская. Бабка всплеснула руками.

— Тебя же убить могли! Пусть взрослые лучше воюют, ты же дитё ещё!

Лиза слегка потеребила его за рукав:

— Сними рубаху, я простирну, может, отмыть удастся.

Он стянул рубаху и отдал Лизе. Подошёл Костя:

— Едва нашёл тебя! — Улыбнулся широко: — Отойдём!

Они нашли место поукромнее.

— Ты вот что, парень. Язык особо про плавание — ну, где команда с ушкуя нас спасла, — не распускай. Не всем про то знать надо.

— Да я что — напомнить просто.

— Ну и ладненько. Я смотрю, ты слова мои не забыл. Сабля вон на боку у тебя, татарина зарубил. Хвалю!

— Правильно говорил — жизнь заставила.

— Каждый бы так. Убей одного татарина, а лучше — двух, которые пришли на нашу землю с желанием поживиться, глядишь — остальные побоялись бы на Русь нападать. Надеюсь, ты не забыл, где в Хлынове меня найти?

— Помню.

— Ну, удачи тебе, купец.

— Не купец я — приказчик только.

— Будешь купцом — хватка у тебя есть. Бывай! И Костя, не оглядываясь, пошёл к своим конникам.

Жители начали расходиться по своим дворам. Ввиду того что помощь из Хлынова подоспела вовремя, осада не продлилась и суток, а главное — татары не успели разграбить избы за крепостной стеной, брошенные хозяевами. Уходили ведь второпях, забирая самое дорогое — детей и скот. Даже до лавки с товарами татары не добрались — не успели, а мародёры, если и были, укрылись в крепости или ушли в леса.