Скарабей

— Беда с этими ворами — уж слишком суеверны, — пожаловался Лис. — А кошки приносят удачу. Уж нам-то точно принесли. Вожак не обращает внимания, хотя, думается мне, запах ему изрядно надоел. Он ждет нас здесь.

Перед ними была невысокая дверца. Стена пестрела десятками таких же дверей, как будто пирамиду со всех сторон пронизывал лабиринт комнат и подвалов.

— И почему же такая громадина не видна снаружи? — спросил Орфет.

— Мы зарыты глубоко под улицами Порта, сверху виден только кончик пирамиды. Снаружи он выглядит совсем не так. Ты его не раз видел. Это… — Он запнулся. — Ладно, забудем.

Орфет нахмурился, но Мирани проворно юркнула в дверь.

И очутилась в бронзовом зале.

Сабли, ятаганы, мечи, копья. Клинки всевозможных форм висели на стенах, лежали на полу сверкающими грудами. Сундуки ломились от оружия: бронзовые латы и кирасы, одни древние, проржавевшие, другие новые, затейливо украшенные, местные и заморские, непривычных очертаний. Оружие было готово к делу: человек двадцать шлифовали его и оттачивали, чистили и смазывали. Оглушительным хором скрежетали точильные камни.

В глубине зала виднелась еще одна дверь, Лис откинул на ней занавеску.

— Вожак, для тебя сюрприз, — сказал он и распахнул створку.

Мирани вошла.

Шакал склонился над столом, скрестив руки, впившись пристальным взглядом в чумазую оборванку — судя по всему, пленницу.

— Потом, Лис! Не сейчас! — рявкнул он, но, увидев, кто перед ним, смягчился. В его необычных продолговатых глазах мелькнуло изумление.

Но взгляды вошедших устремились не на Шакала, а на девушку, стоявшую у него за спиной. Грязная, в рваном платье, со свалявшимися волосами и связанными руками. И несмотря на это — она все-таки хранила надменный вид.

Это была Ретия.

Выслушав сбивчивые объяснения Сетиса, Аргелин не произнес ни слова.

Его молчание выводило Сетиса из себя. Юноша опустил взгляд на тигровую шкуру под ногами, и на него воззрились стеклянные глаза зверя.

Наконец генерал сказал:

— Ты успел проверить бумаги?

— Только вкратце. Храмовые подати, древние пророчества, слова Оракула — ничего интересного для грабителей.

— Ты, кажется, уверен в этом.

— Воры искали сокровища.

— И получили. — Голос Аргелина стал ледяным. Он встал, налил из серебряного кувшина лимонного сока и задумчиво выпил. — Я же тебе велел взять с собой побольше людей. — Но голос его звучал рассеянно, и Сетис только пожал плечами. Тогда Аргелин спросил: — А о Садах ничего не узнал?

По спине у Сетиса пробежал холодок.

— О каких Садах?

— Путь… То есть… Говорят, в Храме есть свитки, древние пергаменты, на которых указан путь… обратная дорога… — Он замолчал, наткнувшись на изумленный взгляд Сетиса. Потом со стуком поставил бокал.

— Надо будет связаться с этим Шакалом. Пойдем со мной.

Он вышел в коридор. Сетис поспешил за ним, радуясь перемене в настроении хозяина, хотя ему страшно хотелось пить и мучительно болели укусы москитов. Аргелин заглянул в комнату к сотнику.

— Два человека. В полном вооружении. Немедленно.

— Сию секунду. — Сотник бросил взгляд на Сетиса и торопливо вышел.

— Вы не возьмете паланкин? — осторожно спросил Сетис.

— Нет. Надень плащ.

Сетис тотчас же повиновался. У него тревожно забилось сердце. Наконец-то он узнает, куда с такой таинственностью отправляется по ночам Аргелин.

Когда все были готовы, Аргелин завернулся до бровей в темно-красный плащ и вывел их наружу через узкую дверь в боковой стене штаб-квартиры. Близился полдень, солнце пылало над головой, из верфей в гавани тянуло вонью гниющей рыбы. Далеко в бухте на триремах безостановочно кипела работа, измученные рабы трудились посменно, отправляясь на отдых по сигналу рога.

Генерал шагал быстро. Он вел их по улицам, и его молчание и стремительный шаг расчищали путь. Кое-кто из встречных украдкой бросал на них взгляд. Никто не произнес ни слова.

На полпути через квартал Шелковых Ткачей генерал, не оборачиваясь, сказал:

— Сегодня утром пришли твои отец и сестра.

Сетис не сбился с шага, хотя сердце бешено заколотилось.

— Где они?

— Я велел поселить их в одном из домов в Порту.

Он нырнул под веревку с бельем.

— Можно мне увидеться с ними?

— Они мне не пленники. — Аргелин искоса взглянул на него.

Дойдя до верхнего конца круто поднимавшихся в гору белых переулков, они свернули на тихую площадь. С трех сторон ее обрамляли дома, с четвертой ограждала кирпичная стена, над которой свешивались ветви оливковых деревьев.

Генерал приказал своим людям:

— Оставайтесь здесь. Не входите, пока я за вами не пришлю.

Обернувшись, Сетис заметил, как солдаты с ухмылкой переглянулись. Это его озадачило, однако мгновение спустя он увидел, кто именно открыл Аргелину дверь в ответ на стук.

Гетера. Девушка с ярко накрашенным лицом, едва одетая. Сетис в жарком смущении отвел взгляд. Неужели в этом и кроется тайна генерала?

Аргелин, ничего не сказав, прошел мимо нее. Сетис вошел вслед за ним и очутился в передней, увешанной красным шелком. Пахло дешевыми духами. Девушка закрыла за ним дверь. Она ничего не сказала, как будто узнала его. Аргелин, по-видимому, хорошо знал дорогу; он поднялся по лестнице в углу и без стука распахнул дверь.

Стоявший за его спиной Сетис от изумления открыл рот.

Дорогу преградил свирепый исполин с кривым ножом в руках. Позади него ждала женщина. Она стояла перед зеркалом, и оно искажало ее черты, придавая им неестественную остроту. Из покоробленного металла спокойно взирали ее глаза, маленькие и черные. Она словно заранее знала об их приходе.

Аргелин ворвался в комнату.

— Отошли свою гориллу, Мантора, — рявкнул он, усаживаясь в резное кресло у окна. — Нам надо поговорить.

— Да ты хоть представляешь, как я из-за тебя волновалась! — накинулась на нее Мирани.

— Ты ее знаешь? — спросил Шакал.

— Еще бы! Это Ретия. Та самая…

— …что начала войну! — Продолговатые глаза Шакала прищурились. — Значит, вот она какая. Что ж, рад познакомиться, пресветлая.

Ретия впилась в него пылающим взглядом.

— Развяжи мне руки! Сейчас же!

Он не сдвинулся с места. Мирани обернулась к нему.

— Давно она здесь?

— Мои люди притащили ее сегодня утром. Она шпионила за ними в палестре.

Ретия стояла, гордо выпрямившись.

— Мирани, я не знаю, что это за сброд, но если мне сейчас же не развяжут руки, я…

— Да замолчи ты, Ретия. — Внезапно Мирани почувствовала смертельную усталость и села. Силы оставили ее.

Шакал внимательно всмотрелся в нее, потом обернулся к Лису и крикнул:

— Принеси поесть. Живо!

Алексос свернулся клубочком на скамейке, положив голову на колени к Орфету, и сразу же заснул. Небольшая мармозетка, которую он принес из зоопарка в пирамиде, верещала и перебирала ему волосы.

Мирани сложила руки, пытаясь собраться с мыслями. Орфет что-то передал ей. Она взяла — это оказался персик, но у нее не было сил даже его надкусить.

— Почему вы вышли из гробниц? — сурово спросил Шакал. Пока Орфет рассказывал ему о статуе, Мирани пожирала горящим взглядом Ретию, а та в ответ точно так же смотрела на нее. Когда наступила тишина и мужчины изумленно воззрились на спящего мальчика, Мирани тихо проговорила:

— Мы знаем, что ты вошла в сговор с принцем Джамилем.

Ретия пожала плечами.

— Надо же было что-то делать. С какой стати я буду ждать чокнутого ребенка и писца? Время уходило. Я решила действовать самостоятельно.

Наступило молчание.

— И как же? — Орфет сплюнул косточку; она со стуком упала в металлический кувшин.

— Развяжите меня, иначе больше не скажу ни слова.

— Пресветлая, ты, кажется, не понимаешь, кто здесь главный, — проговорил Шакал.

Она окинула его повелительным взглядом.

— Главный здесь — Бог. А не ты.