Замуж с осложнениями

Как-то это жалко звучит. Несчастно даже.

– – Курорт? Здесь? – – перебивает молодой муданжец.

– – На Кинине, что ли? – – переспрашивает второй.

Киваю.

– – Боюсь, что там теперь курорта не выйдет, – – хмыкает Азамат. – – По дальнюю сторону её орбиты отстроили новые Ворота, чтобы обходить Гарнет и не платить за транзит. Так что теперь тут будет оживлённо.

Ох ну ни фига себе. Почему же у нас об этом ничего не знали?!

Капитан, очевидно, замечает мою вытянувшуюся физиономию.

– – Джингоши обычно всё выбалтывают в считанные дни, но, видимо, в этот раз им удалось помолчать подольше. Но мне всё равно придётся рассказать о Воротах, когда мы вас будем передавать на земной корабль, так что не волнуйтесь.

Лапочка ты мой, предупредительный. Я даже испугаться не успела.

– – Идите спать, – – говорит он мне как-то по-отечески. – – А то сейчас заснёте тут, а моим ребятам много чести будет вас на руках носить, юная леди.

Ну, ладно, всеобщий ему не родной, мог и ошибиться, кому это будет много чести. Но это обращение... Да ведь он же не знает, как меня зовут!

– – Моё имя Лиза, – – говорю, вставая.

Снова пялятся все трое. Ну а с именем-то что не так?!

– – Азамат, – – говорит капитан. Как будто я так не знаю.

– – Тирбиш, – – представляется молодой муданжец около меня.

А третий молчит. Ну ладно...

Я желаю всем спокойной ночи и иду прочь, слыша, как этот третий шипит Тирбишу по-муданжски:

– – Ты зачем назвался?!

– – Моё имя, кому хочу, тому говорю! Капитан тоже назвался.

– – У капитана выхода не было, она ему сама представилась.

– – Ахамба, оставь его в покое, – – это уже Азамат вклинивается. Ага, значит, Ахамба... – – Как будто ты в молодости красивым девушкам имя не раздавал. Да и вряд ли она умеет...

Чего я вряд ли умею, я не поняла. У них что, имя – – как номер телефона, незнакомым не дают? Ужас какой. И что, я капитана вынудила представиться? Господи, да за что ж мне эти дикари?..

Не знаю уж, как должен был подействовать этот их чай, но не подействовал никак. Завалилась я спать без задних ног, едва доплелась до своей каюты, и никакие неразрешённые загадки мне не помешали. Чтоб я дома так спала, честное слово!

Утро начинается с приключений. Встаю, напяливаю какие-то шмотки, которые не глядя сгребла в мешок с лекарствами, выхожу в коридор, чтобы получить у кого-нибудь инструкции, в каком порядке тут завтрак. То есть, я его готовить должна или у них какой-нибудь сухой паёк предусмотрен? Иду в гостиную (которая, конечно, должна называться кают-компанией, но я блондинка, мне можно). За один поворот дотуда мне попадается навстречу Алтонгирел. Замечает меня, подходит так вальяжно, опирается на стенку у меня над головой, зажав меня в угол.

Ну всё, думаю, кранты. Только бы целоваться не полез, остальное я стерплю. Уж очень рожа противная. Вроде ничего особенного, длинное такое лицо, нос с горбинкой, большие губы. Но выражение собственного превосходства над миром такое, что уж лучше шестьдесят девять.

– – Иди, – – говорит, – – детей своих корми.

Смаргиваю.

– – Чем?

– – Там на кухне всё готово, а у нас есть дела поважнее, чем их из кают выгонять.

– – Хорошо, – – говорю, – – а где кухня?

Закатывает глаза. Он это любит делать.

– – Пошли покажу, – – говорит так, как будто уже в пятнадцатый раз показывает. Какие они разные, эти наёмники. Только давайте это правда будет кухня, а не его спальня...

Мои мольбы услышаны, это кухня, а точнее, целая столовая. Меня представляют огромному печному горшку с горячим чем-то. Похоже на рагу, но поди ж его разбери. Пахнет вкусно.

– – Дальше разберёшься? – – снисходительно, как слабоумную, спрашивает меня Алтонгирел. Он мне очень не нравится. Но не всё же коту масленица, правда?

Киваю.

К счастью, почти все мои дети при вчерашней эвакуации успели похватать сумки, так что им нашлось во что переодеться и даже чем почистить зубы. А я вот очень страдаю по утраченной расчёске, не говоря уже обо всяких пемзочках-мочалочках.

Детей не приходится приглашать на завтрак дважды, и тюрю из горшка, оказавшуюся и правда мясным рагу, они лопают с энтузиазмом. Кажется, среди них есть вегетарианцы, но я и в нормальных-то условиях им не очень потакаю, а уж тут кушают как миленькие. Правда, чьё это мясо, я не знаю.

Дальше мои дети чинно сгружают тарелки в посудомойку (ну не я же за всеми буду убирать, правда?) и отправляются обратно по каютам. Вернее, это я так думаю. До сих пор они так хорошо себя вели, что я прямо расслабилась.

Однако когда через четверть часа я покидаю столовую с намерением тихо посидеть повязать, то внезапно обнаруживаю, что по кораблю носятся с топотом и визгом два десятка молокососов, а кто постарше, пытаются пробраться на капитанский мостик, поглазеть, как управляется настоящий наёмничий корабль. Гомон стоит дикий, и я в ужасе представляю себе, что мне сейчас скажет Алтонгирел (почему-то именно от него мне кажется наиболее вероятным получить взбучку).

Я кидаюсь собирать своих подопечных, и ещё через полчаса более-менее сгоняю их всё в ту же гостиную. Но они по-прежнему буянят, стоят на голове, скачут по диванам и норовят разбежаться, стоит мне отвернуться. Расходиться по каютам они отказываются решительно. Ох уж мне это гуманное воспитание.

Ну я как чуяла, что без Алтонгирела не обойдётся! Вот он, красавец, стоит в дверях и с отвращением на всех нас смотрит. Может, этих мелких паразитов хоть его рожа проймёт?

Не проняла.

– – Здрасьте! – – радостно здороваются дети.

– – А у вас куртка форменная? – – с места в карьер спрашивает один мальчик.

– – Продадите? – – тут же подхватывает другой.

Я хватаюсь за голову.

– – Приструни своих молокососов, – – цедит Алтонгирел. Да я бы с удовольствием, цыпочка.

– – Пытаюсь.

– – Я сказал, не пытайся, а приструни!

Ах ты гад.

– – Если б могла, давно бы уже так и сделала, – – стараюсь сдерживаться. Всё-таки мы от них зависим.

Кажется, он осознаёт, что я бессильна (и это, конечно, роняет мой авторитет в его глазах ниже нуля) и решает попробовать свои силы.

– – А ну быстро все по каютам!!!

Эти мелкие гады ржут. Я начинаю бояться. Только в открытый космос не вышвыривай, дядя.

– – Ребят, – – говорю, – – это не смешно. Щас придёт капитан и выкинет всех нас за борт, и меня тоже. Тут вам не школа. Нам вообще большую милость оказывают, что домой везут.

Ну, человек десять старших слегка посерьёзнели. Но это даже не четверть. Остальные принялись шептаться. Я улавливаю реплики «настоящий капитан!» , «а за бортом очень холодно?» , «меня мама не пустит» и ещё что-то столь же разумное. Господи, да что же делать-то? Ну не умею я с детьми обращаться, когда их так много!

Алтонгирел кроит кривую рожу и выходит из гостиной. Я уже достаточно себя накрутила, чтобы подумать, что он и правда сейчас на нас доносить пойдёт. Кидаюсь за ним.

– – Послушайте, ну они же не виноваты! Они маленькие, глупые, никогда не были в такой ситуации. У многих это вообще первый полёт без родителей!

– – А почему меня это должно волновать? – – бросает он через плечо. Кажется, я сейчас заплачу. Кстати, может, так и сделать? На мужиков это иногда действует. Набираю в лёгкие побольше воздуху, преисполняюсь жалости к себе – – и...

– – Ну почему вы такой жесто-о-окий?! – – хороший рёв вышел, ещё и от стен отрикошетило.

Он замирает и оборачивается, как будто привидение увидел. Что, я так страшна? Нет, я знаю, что у меня всё лицо краснеет, когда плачу, но чтобы так напугать...

Стоим, пялимся друг на друга в полутёмном коридоре, я озадаченно всхлипываю, он губами шевелит... и тут между нами распахивается дверь.

Оказывается, мы устроили всю эту пантомиму ровнёхонько у каюты капитана. И он, конечно, вышел посмотреть, что тут за шум. Ох, что сейчас будет...