Страница 2 из 13
«Пора», — шепчет ветер над острыми шпилями. «Пора», — поднимаются из бездны к нему бессчётные голоса, голоса тех, кому суждено жить и умереть, чья жизнь — лишь краткая вспышка неяркого огня в густом мраке Вечности. «Пора», — слышит он бесплотные слова тех, с кем когда-то дружил и враждовал, с кем, бывало, сиживал за пиршественными столами и сходился грудь на грудь в сражениях — пока не стал тем, кто есть сейчас.
Пора, пора, пора. Грудь сжимает яростный восторг, восторг долгожданного боя. Время пришло. Всё сейчас благоприятствует успеху.
Он медлит ещё одно краткое, неразличимое мгновение, впитывая в себя остающийся позади замок, и его сумрачных обитателей, и облака над головой — всё, что он оставляет за спиной, — и одним духом, словно ныряльщик с утёса, бросается в бездну.
Мир, Астрал, Межреальность. Упорядоченное послушно расступается перед ним. И тело исчезает, чтобы миг спустя появиться в невообразимых провалах Сущего, там, где вновь вскипает кровавая пена боя, чтобы опять, в который уже раз, под чужою личиной, сойтись грудь на грудь. Задержать хоть на миг наступление того момента, который, хозяин знал, непременно наступит. Но пока мы живы — мы будем надеяться, что победим смерть. Иначе мы не можем жить. Мы, смертные.
То же самое относится и к Богам. Если, конечно, это Настоящие Боги — в чём кое-кто может и усомниться.
Будет кровь.
Кровь…
Пролог
Хедин, Бог Равновесия
Я редко сижу на месте. Упорядоченное не знает покоя, а вместе с ним не знаю покоя и я сам. Подобно тому, как в тысячелетнем изгнании я жадно отыскивал новое знание, странствуя от полюса до полюса и в Хьёрварде, и в иных мирах, добираясь до логова Лунного Зверя, — так и сейчас Межреальность раскрывает предо мной свои тропы; но, увы, всё реже и реже я, Бог, могу странствовать по одной лишь собственной свободной воле.
И верно. Ведь мы с Ракотом всего лишь «пленники на невесть сколько тысячелетий, пока не появится некто, ещё более сильный или дерзкий, и не свергнет нас».
У меня вырвались эти слова, когда уже отгремела битва в Обетованном, пали Молодые Боги, и Дух Познания, явившийся нам подле источника Урд, великий Орлангур, провозгласил: «Вступайте во владение, о Новые Боги!»
Новые Боги. Новые. Боги. Слова эти накрепко засели у меня в голове на целые бездны времени. Боги. А Боги должны…
Кому должны? — спросил бы иной киник. И получил бы выспренний ответ, мол, должны самому Упорядоченному, раз уж «оно выбрало нас», должны всему множеству смертных, разумных и нет, расселившихся по множеству миров.
Потребовалась кровавая битва за Брандей, летающий остров, с корнями вырванный из плоти Хьёрварда и перенесённый его хозяевами, слугами Хаоса, в Межреальность, потребовалось потерять и вновь обрести Сигрлинн, мою Сигрлинн, чтобы понять одну простую вещь.
Бог должен лишь самому себе.
Парадокс?
Ничуть не бывало.
Большой соблазн умалить самоё себя, сказав: мол, мы лишь слуги Упорядоченного, воплощающие его волю, что-то вроде верховных жрецов. Всегда хочется переложить груз на чужие плечи, прикрыться ещё чьим-то именем, спрятаться за бронёй непреложных законов, клятв, присяг и долгов.
Но Бог потому и Бог, что присягает не он, а присягают ему. И нам, паре бывших Истинных Магов, инструменту, созданному Упорядоченным — или Творцом, — предстояло самим сделаться теми, кому присягнут. Боги не могут существовать одни. Закон Равновесия, что проявлял себя всё сильнее с каждой эпохой, ничего не запрещал и ничего не прощал. Сила Бога не может растрачиваться на так называемые мелочи.
Научи другого, а не сделай сам. Научи тех, кому вставать на пути разрушения, распада и Хаоса. Не говори о добре и зле, веди речь о сохранении сущего, а с добром и злом разумные разберутся сами.
Так появились мои подмастерья. Сами они называют себя моими учениками. Ученик же у меня только один — Хаген, последний из всех и формально давно Учеником быть переставший, но, пока бьётся его сердце, никого иного назвать Учеником я не в силах.
Однако задолго до того, как мы с Ракотом впервые сошлись лицом к лицу со Спасителем, до того, как вернулась Сигрлинн, пока ещё летел, рассекая простор Межреальности, мой тайный замок, погубленный Дальними [1], — мне довелось-таки постранствовать, как в былые времена.
…Выдалось затишье. Редкое, почти небывалое дело в позднейшем. Мы с Ракотом отбили козлоногих слуг Неназываемого; огляделись вокруг и — о чудо! Ничто не горело, нигде не рушились миры, и даже Спаситель куда-то скрылся, во всяком случае, в ближайших к Обетованному областях его не было, не появлялся Он и возле ключевых миров, миров, особенно важных для вечного сотворения всё новых и новых объёмов пустоты, нагого пространства, с незапамятных времён скармливаемого нами Неназываемому.
Нам не сиделось в тайных крепостях. Ракот, как обычно, лихо присвистнул, закинул на плечо исполинский двуручный меч и в излюбленном облике синеглазого и черноволосого силача-варвара направился на очередную битву с очередным злобным колдуном; я же просто покинул замок, шагая куда ноги несут и куда глаза глядят.
Глаза глядели в дальние области, к самым рубежам Сущего и Хаоса; наверное, меня вела давняя вина, ведь когда-то, ещё до падения Ямерта и его родни, мне довелось почерпнуть сил у того поистине безбрежного океана, что омывает крошечный по сравнению с ним островок Упорядоченного.
…Здесь кончаются ровные и торные дороги Межреальности; разумеется, торные лишь для меня да ещё Ракота. Здесь нет устроенной тверди, здесь нет привычных нам миров со звёздами и светилами, с морями, горами и континентами. Здесь реальность кипит и плавится, здесь причудливо извивается сама Река Времени, и драконы, резвящиеся в её водах, становятся хищными, дикими и опасными. Сюда добирался когда-то, отыскивая союзников, Ракот, готовясь штурмовать само Обетованное, — в ту пору он звался ещё и Ракотом Восставшим, Повелителем Тьмы. Никого не нашёл и навсегда покинул эти негостеприимные места.
…Прошли эоны, и сюда вновь наведался уже я сам. Одна из привилегий Нового Бога, Бога Равновесия, — сквозь Межреальность ты пробираешься куда быстрее, нежели в ипостаси Истинного Мага.
Остались позади обитаемые области, «упорядоченное Упорядоченного». Ветры магии возле границ сущего особенно сильны, и я понимал, почему именно тут, близко к границам, Ракот выбрал место для своей тёмной цитадели, в Нижних мирах, мирах, наиболее близких к Хаосу.
…Здесь могли подниматься исполинские башни, недобро глядящие окрест тысячами узких бойниц. Мириады зорких глаз могли неусыпно озирать окрестности, готовые поднять тревогу. Здесь на тысячи лиг могли тянуться зубчатые стены, возвышающиеся настолько высоко, что задери голову — никакого взора не хватит углядеть верхний край и боевые парапеты. Щели бездонных рвов-пропастей рассекали подступы ко главным воротам и надвратным башням, и там, на страшной глубине, полыхали неугасимые костры. Отражение Больших Костров Ракота, разводимых перед его троном… Я помню всё это, я побывал на развалинах твердыни моего названого брата — но сейчас представил это всё здесь с особенной чёткостью и яркостью. Я ведь тоже мог отправиться по той же дорожке. Познавший Тьму разве может не последовать за её же Повелителем?
Я не последовал. Тогда я спас себя, как оказалось — и Ракота, хоть и далеко не сразу.
Но что случилось бы, выступи мы тогда вместе? Повелитель Тьмы и Познавший Её же?
И именно в тот миг, паря над кипящей огнями бездной, над колоссальным провалом в ткани Бытия, я впервые задумался, а что могло случиться, если б мы тогда объединились и победили. Тогда, без «воли Упорядоченного», без Великого Орлангура, так или иначе, но оказавшегося на нашей стороне? Что если бы мы взяли верх? И армии двух крепостей, двух твердынь, с двух сторон обрушившись на Обетованное, ворвались бы в цитадель Ямерта?
1
См. роман «Война Мага. Конец Игры», т. 1, с. 7–8.