Батый

Объединившись, войска приступили к решительным действиям. «Бату с Шибаном, Буралдаем и с войском выступил в поход против буларов (здесь: болгар. — А. К.) и башгирдов (башкир; здесь, вероятно: уральских венгров. — А. К.)… и в короткое время, без больших усилий, овладел ими и произвёл там избиение и грабёж», — сообщает Рашид ад-Дин 26и далее добавляет: «Они (монголы. — А. К.) дошли до Великого города и до других областей его, разбили тамошнее войско и заставили их покориться». Правда, приложить усилия монголам, конечно, пришлось. У болгар было сильное войско, в стране имелось множество крепостей, некоторые из них, по словам современника, могли выставить до 50 тысяч воинов. Особенно укреплена была столица страны — Великий город, как одинаково называли его русские летописцы и восточные хронисты. Город располагался на реке Малый Черемшан, на месте Билярского городища (в нынешнем Алексеевском районе Татарстана), примерно в 40 километрах южнее Камы 27. К началу XIII века он входил в число крупнейших городов Европы. Город был окружён несколькими валами и рвами, в центре располагалась цитадель, защищённая мощной, до 10 метров толщиной, деревянной стеной. Имелись и колодцы с хорошей питьевой водой, так что город казался прекрасно приспособленным и к отражению вражеского штурма, и к длительной осаде. Увы, именно в этих колодцах археологи и находят трагические свидетельства последних минут жизни защитников города: людей сбрасывали сюда ещё живыми, обрекая на мучительную смерть… «Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большою населённостью, — сообщает современник событий Джувейни. — Для примера подобным им жителей (частью) убили, а частью пленили». О том же писал и русский летописец: «Той же осенью пришли от восточной страны в Болгарскую землю безбожные татары, и взяли славный Великий город Болгарский, и перебили оружием от старца и до юного и до сущего младенца, и взяли товара множество, а город их пожгли огнём и всю землю их полонили» 28. Как свидетельствуют археологи, столица Великой Болгарии так и не возродилась: новое поселение возникнет здесь по соседству со старым, превратившимся в пепелище 29.

Та же участь будет ждать и другие города, оказавшиеся на пути монгольского войска. Завоеватели щадили лишь тех, кто сразу и безоговорочно признавал их власть, да и то не всегда. Любые же попытки сопротивления, как мы знаем, подавлялись безжалостно. Когда осенью 1237 года уже известный нам монах Юлиан вторично направится для проповеди к язычникам-венграм, он, достигнув пограничья Русской и Болгарской земель, с ужасом узнает, что ему некуда дальше идти и некому проповедовать: «О, горестное зрелище, внушающее ужас всякому! Венгры-язычники, и булгары, и множество царств совершенно разгромлены татарами».

Впрочем, полное истребление жителей не входило в планы завоевателей. В этом случае некому было бы работать на них, выплачивать дань, обеспечивать их всем необходимым. Бату и другие царевичи с готовностью приняли тех болгарских князей, которые изъявили им покорность. Таковых оказалось двое — некие Баян и Джику: «они были щедро одарены» и «вернулись обратно», то есть возвратили себе власть, ограниченную, правда, признанием власти монгольских ханов. Точно так же будут вести себя монгольские завоеватели и на Руси, и в других захваченных ими странах. Беспощадное разорение страны, чудовищная жестокость, насилие — и в то же время признание за князьями, выразившими свою покорность новым властителям, всех ранее принадлежавших им земель, вполне милостивое обращение с ними, включение их в существующие в Монгольской империи структуры власти.

Покорение Болгарии оказалось, однако, далеко не окончательным. Когда монголы покинут пределы страны и обрушатся на русские земли, болгарские князья — очевидно, те же Баян и Джику — восстанут против завоевателей. Понадобятся новый поход в их земли самого Субедея, новые кровавые расправы. В конечном же счёте Великая Болгария на Волге прекратит своё существование как самостоятельное государство, а её земли войдут в собственный улус Бату и его потомков.

Разгромив Болгарию, монгольское войско разделилось. Сам Бату, его братья, а также царевичи Кадан и Кулкан двинулись в земли соседних с Болгарией поволжских народов — мокши и эрзи (мордвы), а также буртасов (этническая принадлежность которых точно не определена) — и, как сообщает Рашид ад-Дин, «в короткое время завладели ими». Воинственные мордовские племена в то время враждовали друг с другом; один из мордовских князей, Пуреш, правитель мокшан, был союзником владимиро-суздальского князя Юрия Всеволодовича; его противник Пургас (правитель эрзян) делал ставку на волжских болгар и жестоко враждовал с Русью. Разные пути выбрали они и в отношении вторгшихся в их страну монголов. «Там было два князя, — сообщал о «царстве морданов» (мордвы) венгр Юлиан. — Один князь со всем народом и семьёй покорился владыке татар (по-видимому, Пуреш. — А. К.), но другой с немногими людьми направился в весьма укреплённые места, чтобы защищаться, если хватит сил». Этим вторым князем, по всей вероятности, был Пургас; войну с ним монголы возобновят позднее, уже после разорения Северо-Восточной Руси. Что же касается Пуреша, то возглавляемые им мокшане примут самое активное участие в последующих войнах Бату в Венгрии и Польше. Юлиан свидетельствует о том, что «в течение одного года или немного большего срока», то есть за 1236–1237 годы, монголы «завладели пятью величайшими языческими царствами», в число которых он включал Волжскую Болгарию, земли уральских венгров-язычников, «царство морданов», а также какие-то другие государственные образования — Сасцию, или Фасхию (в которой видят либо Саксин в низовьях Волги, завоёванный монголами ещё в 1229 году, либо земли башкир), Меровию (вероятно, марийцев — черемисов русских летописей) и совершенно неопределяемые Ведин и Пойдовию. Они «взяли также 60 весьма укреплённых замков, столь людных, что из одного могло выйти 50 тысяч вооружённых воинов», — добавляет венгерский монах.

Другая часть монгольского войска во главе с царевичами Гуюком и Менгу и эмиром Субедеем обрушилась на половецкие кочевья, оттесняя половцев к Каспийскому побережью.

Трудно сказать, по какой причине, но монголы с крайней враждебностью относились к кипчакам — половцам, считая их своими злейшими врагами. «Вначале они подчинялись» монголам, писал о кипчаках упоминавшийся выше китаец Пэн Да-я, но «потом взбунтовались, бежали в теснины и за реки, чтобы там сопротивляться». Монголы упорно именовали их своими «рабами» и «конюхами» и преследовали где только могли. Именно помощь, оказанная половцам русскими князьями в 1223 году, стала причиной первого вторжения войск Джебе и Субедея на Русь; впоследствии достаточным поводом для вторжения в Венгрию монголы посчитали тот факт, что венгерский король принял у себя орду половецкого хана Котяна. Собственно, весь Западный поход именовали в Монголии «Кипчакским» — и по названию «Кипчакской степи», в которой царевичам предстояло прежде всего действовать, и по имени главных врагов.

После жестокого разгрома 1223 года бóльшая часть половцев вернулась к своим кочевьям. Однако оказать организованного сопротивления монголам они не смогли и на этот раз. Половецкая земля была раздроблена, различные орды враждовали друг с другом. Одни делали ставку на союз с русскими князьями или правителями Венгрии, другие действовали сами по себе, третьи сразу же переходили на сторону более могущественного врага. Монголы сумели воспользоваться противоречиями внутри половецкого общества. Сохранились сведения о том, что один из половецких родов — Токсобичи (хорошо известные русским летописям) — вступил в жестокую войну с сильнейшим из половецких ханов того времени Котяном (тем самым, который договаривался о союзе с русскими князьями в 1223 году). Потерпев поражение, Токсобичи обратились за помощью к монголам, обещая, что если те двинутся в Степь, то не встретят на своём пути «ни одного противника». Монголы не замедлили воспользоваться приглашением. Их предводитель, рассказывает арабский историк ан-Нувейри, «двинулся на них (половцев. — А. К.) со своими войсками, напал на них и бóльшую часть их избил и захватил в плен» 30.