Грязь

Она макала печенье в воду, а потом размазывала эту массу по лицу куклы. Два другие с интересом смотрели на нее.

Он поднялся назад.

С верхнего этажа тоже доносился шум. Дрель. Стук по стене. Разговоры.

Строители. Сверху были строители.

Этот проклятый дом набит народом, как морской порт. Альбертино не мог спускаться с телом на плечах.

Он вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь.

«И какого хрена мне теперь делать?» — произнес он в пустой квартире.

«Отсюда не выйти… Блин».

Подошел к окну. Взглянул вниз.

Внизу у дома была еще стройка. Горы песка. Песок. Экскаватор, а прямо под окном куча земли, мебели, пустых газовых баллонов и мусора. Рядом, в нескольких метрах, его новая машина.

Белая «БМВ-477».

Он специально припарковал ее тут, подальше от входа, чтобы в глаза не бросалась.

Вокруг никого не было.

Хорошо.

Теперь он знал, что делать.

Он сбросит его вниз. На свалку. Рядом с «БМВ». Потом бегом вниз, и спрячет в багажник. Никто не заметит. Тут народ чего только из окон не выкидывает. Холодильники. Телевизоры. Мебель. Почему бы ковер не выкинуть.

Гениально.

Просто гениально.

Альбертино подтащил сверток к окну. Поднял его. Положил на подоконник. А потом нечеловеческим усилием отправил вниз.

Торпеда рванула прямо вниз. Четко. Ну просто как ракета «земля-воздух».

Альбертино видел, как она полетела к свалке и потом миновала ее.

Ужасное «Нееееет…», исполненное невыразимого горя, сорвалось с его уст. Он закрыл глаза рукой.

А потом ужасный грохот. Металл. Бьющееся стекло.

Торпеда влетела в ветровое стекло «БМВ- 477».

Он повернулся и как сумасшедший рванул вниз по лестнице. Кубарем. Миновал девочек, женщину с сумками, старушек, ковылявших по ступенькам, всех, и оказался внизу, у входа в башню. Вышел и побежал вокруг дома к машине.

Привалился к «БМВ», чтобы перевести дух. Потом посмотрел вверх. До самой крыши.

В окнах никого. На балконах никого.

Только сушащееся белье. Только голубое небо. Больше ничего.

Он возблагодарил Господа.

Прямая и негнущаяся колбаса торчала наполовину из ветрового стекла, как танковая пушка. Другая половина пролезла на заднее сиденье.

Меч в скале.

Альбертино забрался на капот и стал тянуть ковер вверх, упираясь ногами и стиснув зубы от напряжения.

Тащил он безуспешно. Тот не двигался. Как приклеенный. Словно Выпендрила, завернутый в ковер, сопротивлялся, словно он впился зубами в обтяжку сидений и не желал отпускать.

«У меня получитсяаааааа!!!» — заорал Альбертино и дернул изо всех сил, так что чуть не заработал грыжу. Так что вены на лбу чуть не полопались.

Поддался. С одного рывка.

Альбертино отлетел назад. Вместе с колбасой. Он оказался на земле, придавленный ковром и останками наркомана внутри ковра.

Он поднялся с болью в теле и проклял Бога, этот день, себя самого, Игнацио, сраного Ягуара и Антонелло-Выпендрилу.

Втащил его в машину. И последним усилием закрыл багажник.

Приподнял рукой то, что оставалось от ветрового стекла. Стекло рассыпалось по салону миллионом крохотных стеклышек. Потом достал из бардачка шапку. Это была шапка Сельваджи. Шерстяная. Красно-зеленая с огромным фиолетовым помпоном. Натянул ее на голову. Застегнул куртку наглухо.

Сел за руль и рванул.

Выехав на встречную полосу, он через несколько метров оказался лицом к лицу с небольшим грузовиком, перевозившим оконные стекла. Тот начал сигналить как безумный, но Альбертино его даже не видел. Он ехал вперед по середине дороге, и ему было на всех наплевать. Грузовичок подался в сторону, прижимаясь к обочине.

«Задавлю, выродок!» — заорал Альбертино, показывая козу через выбитое лобовое стекло.

Бедный перевозчик стекла оробел и пропустил его.

Как можно было ехать навстречу такому типу? С безумным лицом? В такой шапке? Без ветрового стекла.

Альбертино ехал со скоростью 160 по кольцевой дороге. В салоне бушевала буря. Ужасный холод. Но вжавшемуся в водительское кресло Альбертино не было холодно. Мозги у него закипали. Он говорил вслух:

«Что мне делать? Надо спрятать тело. Но где?»

В какой-то дыре. В каком-то потайном месте.

Его найдут. Конечно. Но это не проблема. Все скажут, что этот придурочный Выпендрила решил проявить инициативу и загнулся в одной из поездок, где Ягуар его не охранял.

Альбертино засунул руку в карман куртки. Яйца были там. В безопасности.

Сколько могли стоить эти яйца? Немало. Очень даже немало.

Он может продать их потом. Спокойно. Никто ему не помешает.

Что бы он мог купить на эти деньги? Для начала новую машину. «Сааб»? «Мазерати»? Может, «феррари»? Потом он купил бы Сельвадже соболью шубу. Она его уже целый год достает с этой шубой. Потом путешествие. Куда? На Мальдивы. На Канары. На Маврикий. На чудесный жаркий остров. Как папа со своей папессой. Чем больше он думал о том, что мог бы сделать с такими деньгами, тем лучше ему становилось.

Он даже не заметил, что какое-то время назад черная «альфа-ромео твин спарк» села ему на хвост, как муха на дерьмо. Потом он ее увидел. Она не отставала от него. Он дал газу 180.

Теперь ветер пригвоздил его к креслу, глаза слезились.

Он надел очки Сельваджи. Оранжевые. С блестками. Со стразами.

Посмотрел в зеркальце.

«Альфа-ромео» была сзади.

Какого черта надо?

Альбертино поравнялся с ней.

Их было двое. Альбертино повернулся и смерил их взглядом.

И внутри у него все сжалось.

Эти двое, с тупыми рожами, в темных очках от «Рэй Бэн», с пробором справа, небритые, куртки из дешевой кожи, были не просто полицейские.

Хуже.

Это были два урода из DIGOS [19].

«Остановитесь! Ближе!» — заорал ему тот, который не сидел за рулем, прилаживая на крышу синей «альфа-ромео» мигалку.

«Оккееей, оккееей. Сейчас остановлюсь!» — сказал Альбертино с улыбкой.

Разве он мог остановиться? С трупом в багажнике. С короткоствольным «магнумом» 44-го калибра в штанах и таким количеством наркоты, что хватило бы, чтобы весь Вудсток перемер от передоза.

Альбертино сместился вправо, «альфа-ромео» последовала за ним. Потом он затормозил, почти остановился, но внезапно нажал на газ, рванув с места. Свернул вправо и безумным маневром, на 160 километрах, метнулся через разделитель.

«БМВ» поднялась и бухнулась вперед, ударившись носом, как споткнувшийся бык. Крыло отлетело со снопом искр и приземлилось на соседнюю полосу.

Альбертино орал.

Орал и вел свое неуправляемое чудовище, шарахавшееся вправо и влево между разделителем дороги и ограждением.

Сзади машины сталкивались и впечатывались друг в друга, в месиво из крови и железа.

Альбертино, чертыхаясь, сумел выровнять машину.

Эти двое из DIGOS все еще ехали рядом, только между ними и Альбертино был теперь разделитель. Теперь он стал повыше. Стал непреодолимым.

Альбертино оторвался.

У них было оружие, и они стреляли: предупредительные выстрелы.

«Не слышали о неуловимом водителе?» — крикнул он им в мерзкие рожи. Сделал ручкой и свернул на боковую дорогу.

Миновал Торе Гайя, улицу Боргезиана, выехал на Финоккьо.

Низкие серые неоштукатуренные дома с кривыми и проржавевшими водостоками, свисавшими с крыш, как скрюченные стариковские пальцы. Железные балконы. Пластиковые трубы. Петляющие дороги в ямах и лужах. Канавы. Огороды между домов. Худые дворняги. Древние «фиаты-127». Ограды из прутьев и колючей проволоки.

Потом — только грязные поля. Цикорий. Утки. И мусор.

Альбертино свернул на грязную дорогу, спускавшуюся между крапивы и кустов. Чем дальше шла дорога, тем уже она становилась. Ветви били по машине. Он осторожно ехал по жидкой грязи. Участки стоячей воды. Неестественная тишина, нарушаемая лишь чириканьем воробьев. Потом дорога вновь расширилась, превратившись в просеку среди лавров и тополей.

19

Отдел итальянской полиции, занимающийся специальными операциями.