Кровь тамплиеров

Но – увы! – в Давиде течет также и кровь приоров, и таким образом он всегда будет представлять опасность для тамплиеров и их тайны. В конечном счете – фон Метц хорошо знал это – дети в затруднительных случаях всегда решают вопрос в пользу матерей. Особенно тогда, когда матери умеют ловко ими манипулировать, а уж в этом деле другой такой мастерицы, как Лукреция, сыскать нелегко.

Роберт и Цедрик вновь посмотрели на «Левину».

– Они не спустят с него глаз ни на секунду, – сказал Цедрик после небольшой паузы, что подтвердил кивком и его друг. Во всяком случае, на месте Лукреции Роберт действовал бы точно так же.

– Мы получим свой шанс, – несмотря на это, твердым голосом сказал магистр тамплиеров.

Последующие дни Давид большей частью проводил в фехтовальном зале. Вместе с Тиросом, Шарифом и другими рыцарями ордена приоров они строились в три шеренги, а напротив, лицом к ним, стоял их учитель – Арес. Они должны были синхронно повторять каждый своим мечом все те замысловатые движения, которые им демонстрировал «мастер меча». При этом у Давида частенько ничего не получалось, и он делал много неловких ошибок, как это свойственно новичкам, в результате чего на него бросали насмешливые взгляды, но он не обращал на них ни малейшего внимания и они не лишали его бодрости духа. Его переживания во время борьбы с Аресом в послеобеденные часы второго дня доказали ему, что он, видимо, обладает врожденным талантом в обращении со стальным клинком, хотя возвращение из эйфории, в которую он на короткое время погрузился, было отрезвляющим и болезненным.

Признаться, Давид был разъярен, когда понял, что его дядя сначала попросту играл с ним, как кошка с мышью, чтобы потом действительно начать отражать атаки своего племянника и в конце концов насладиться его унижением, когда тот, истекая кровью и издавая жалобные стоны, лежал на полу. Кроме того, брат Лукреции вынудил его пережить неописуемый ужас, заставив дважды опасаться за жизнь. Но при этом Арес своим довольно специфическим методом кое-чему его научил. Никогда нельзя заранее недооценивать противника. И клинок в руке Ареса двигался вовсе не с помощью магической силы, или сам собой, или же благодаря интуиции; для работы с клинком требовался навык молниеносных, но при этом одновременно и продуманных реакций, а также огромное количество проделанных упражнений, которые, однако, – и Давид это тоже постепенно осознал – никогда не должны превращаться в рутину. После того как разгоряченная душа Давида в очередной раз остыла, он почувствовал непреодолимое желание всерьез научиться фехтованию и потому добровольно присоединился к рыцарям из числа приоров, которые по несколько раз в день приходили в фехтовальный зал и проделывали там свои упражнения.

В течение кратчайшего времени Давид так преуспел в занятиях, что удивился не только он сам, но и Арес, хотя «мастер меча» никогда вслух в этом не признавался. В один из дней сумасшедший дядюшка в фехтовальном зале натравил на Давида одновременно четырех рыцарей, и случилось то, на что никто не рассчитывал – меньше всего сам Давид, – бой длился не более пяти минут, и он его выиграл! То, что Давид все еще наивно воспринимал как собственную своенравную волю меча, а также все эти трюки и уловки, которые ему показал Арес за прошедшие дни, научили его многому: вихрем летать по залу и разоружать одного бойца за другим, причем он ухитрился не получить при этом даже царапины. Давид и сам поражался своей ловкости, выносливости и силе.

Лукреция следила за боем с довольной улыбкой. Давид слышал, как она говорила о нем с братом. Что он вскоре будет лучшим, так она сказала, и что им с его помощью удастся убить фон Метца.

Однако сам Давид не предполагал оставаться здесь долго, дожидаясь, пока действительно не станет лучшим. Он по-прежнему не верил в то, что когда-нибудь почувствует себя в «Левине» как в родном доме. И он вовсе не намеревался убивать Роберта фон Метца, чтобы добраться до каких-то святынь или ради других фанатических целей. Если он действительно должен убить его, то только по одной причине – отомстить за все те ужасные вещи, за которые был ответственен этот человек: за его, Давида, похищение вскоре после рождения, за ужасные события в аэропорту, за убийство Квентина…

Он, между прочим, поверил в то, на что ему всего лишь намекнула его мать. Позже Арес подтвердил, что этот сумасшедший магистр тамплиеров, считающий себя лучшим человеком на Земле и Спасителем мира, не колеблясь отправил на небеса дом Квентина вместе с монахом, чтобы таким образом уничтожить последние доказательства реального существования Давида. Хотя Давид, как и прежде, был зол на Квентина за чудовищную ложь о своем происхождении, в которой монах его взрастил, потеря Квентина причинила ему тем не менее непроходящую боль. Она словно проделала дыру в его сердце, которую никто другой уже никогда не сможет заполнить.

Но он молчал об этом. Его мать и ее брат могут думать что хотят…Он покинет «Левину» самое позднее тогда, когда все открытые счета будут проплачены, так как он так же мало хотел стать рыцарем ордена приоров, как и ордена тамплиеров. После того как он выполнит взятые на себя обязательства, он исчезнет и проведет остаток жизни, спрятавшись от этого мира в каком-нибудь буддистском монастыре. Или они вместе со Стеллой поедут куда глаза глядят и создадут собственную нормальную семью, в которой борьба поведется исключительно за приоритет той или иной телепрограммы или за то, кто первый займет ванную комнату, и борьба эта будет свободна от применения всякого рода физической силы.

Стелла…

Давид так сильно по ней тосковал. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он видел ее в последний раз, но, несмотря на это, ему казалось, что он ничего не слышал о ней уже целые годы. Чувствовала ли она все это так же, как он? Был ли их поцелуй ее первым поцелуем, или перед ним были и другие? Играло ли это для нее существенную роль? Показался ли ей их поцелуй таким же незабываемо прекрасным, как ему? Любит ли она его так же сильно, как он ее? Снова это неожиданное чувство в его чреслах, но одновременно он неосознанным жестом хватается за четки, висящие на его голой груди. Он мог бы ей позвонить и задать все эти вопросы и сказать еще многое другое, потому что к этому времени Лукреция уже поставила ему телефон в гостевой комнате. Сделать это ему никто не запрещал.

Но хотел ли он этого?

Возможно, Стелла в ярости, что он исчез внезапно, не попрощавшись, и поэтому сразу же бросит трубку. В конце концов, она ведь ничего не могла знать о его похищении. Или она беспокоилась о нем, что в конечном счете означало, что она хотела бы его увидеть и убедиться в его хорошем самочувствии? Если правда то, что утверждают Лукреция и Арес, и фон Метц действительно посягает на его жизнь, тогда Стелла окажется в большой опасности, как только очутится рядом с ним. И что вообще он должен ей рассказать? Что он начал обучаться владению мечом? В доме своей матери, с которой познакомился всего несколько дней тому назад, а раньше даже не подозревал о ее существовании? Что он хочет еще некоторое время побыть здесь, чтобы довести до совершенства свою боевую технику, а затем отомстить магистру ордена тамплиеров, у которого на совести не только смерть его родного, но и его приемного отца – Квентина?

Все это звучало совершенно абсурдно. Ничего этого он не мог ей рассказать. Но он ей все же позвонит.

Давид встал, чтобы набрать ее номер – хотя бы для того, чтобы несколько мгновений слышать ее голос, если она ответит.

– Алло? – прозвучал заспанный голос из телефонной трубки.

– Стелла? – с трудом выдавил из себя Давид. Его горло было как будто сдавлено. Напряжение, в котором он находился из-за неизвестности ее реакции, было перенести труднее, чем то, что возникало в нем, когда Арес вызывал его на бой якобы для упражнений. – Стелла, это я… Давид!

По громкому шороху, послышавшемуся из трубки, он сообразил, что она мгновенно приподнялась и села в кровати.

– Давид?! – взволнованно вырвалось у нее. – Где ты?