Солнечная буря

— В своем служении Господу он приносил приходу немалую прибыль, — сухо проговорила Анна-Мария. — Куда шли деньги от издания его книги? Кому они перейдут теперь, когда он умер?

Гуннар Исакссон и Веса Ларссон повернулись к своему коллеге Томасу Сёдербергу.

— Какое значение эти сведения могут иметь при расследовании убийства? — вежливо поинтересовался Томас Сёдерберг.

— Ответьте, пожалуйста, на вопрос, — проговорил Свен-Эрик добродушно, однако с решительным выражением лица.

— Виктор Страндгорд давно передал все роялти от книги приходу. После его смерти вся прибыль будет по-прежнему поступать сюда. То есть никаких изменений не произойдет.

— Сколько экземпляров книги было распродано? — спросила Анна-Мария.

— Более миллиона, если считать все переводы, — сухо ответил пастор Сёдерберг, — но я по-прежнему не понимаю…

— А что-нибудь еще вы продаете? — спросил Свен-Эрик. — Портреты с автографами или что-нибудь в этом духе?

— Это приход, а не фан-клуб Виктора Страндгорда, — ответил Томас Сёдерберг с нажимом. — Мы не торгуем его портретами. Но действительно существуют другие доходы — например, от продажи видеокассет.

— Каких таких видеокассет?

Анна-Мария сменила позу. Она почувствовала, что хочет в туалет.

— Видеокассет с записью проповедей — кого-либо из нас троих, или Виктора Страндгорда, или приглашенных выступающих. Записи собраний и служб. — Пастор Сёдерберг снял очки и достал из кармана брюк маленький блестящий носовой платочек.

— Так вы записываете ваши собрания на видео? — переспросила Анна-Мария и снова сменила позу.

— Да, — ответил Веса Ларссон, поскольку Томас Сёдерберг, казалось, слишком занят полировкой своих очков.

— Мне нужна запись вчерашнего собрания, — твердо сказал Свен-Эрик. — И если сегодня вечером у вас намечается собрание, то и эту запись мы хотели бы получить. Пожалуй, все записи за последний месяц — или как, Анна-Мария?

— Да, это правильно, — кратко согласилась она.

Гудение пылесоса вдруг прекратилось, и они подняли глаза. Женщина, занимавшаяся уборкой, отключила его и подошла к элегантно одетой даме — они о чем-то пошептались, поглядывая на трех пасторов. Молодой человек уселся на один из стульев и принялся листать Библию. Его губы постоянно шевелились. Элегантная дама, заметив, что разговор между тремя пасторами и полицейскими прервался, воспользовалась случаем и подошла к ним.

— Разрешите на минуточку отвлечь вас, — проговорила она и продолжила, обращаясь к пасторам, так как никто не возразил ей: — Перед сегодняшним собранием — как мы поступим с…

Она замолчала и указала правой рукой на окровавленное место, где утром лежал Виктор Страндгорд.

— Поскольку пол не покрыт лаком, думаю, оттереть все следы не удастся… Может быть, скатать ковер и положить поверх пятна что-нибудь другое, пока мы не получим новый ковер?

— Хорошая мысль, — ответил пастор Гуннар Исакссон.

— Нет-нет, дорогая Анна-Гюль, — прервал его пастор Сёдерберг, кинув на Исакссона едва заметный взгляд. — Этим я займусь сам. Оставьте пока все как есть. Мы скоро закончим нашу беседу с полицией, не так ли?

Это последнее высказывание относилось к Анне-Марии и Свену-Эрику. Поскольку они не ответили, Томас Сёдерберг одарил женщину улыбкой, которая означала, что разговор пока окончен. Она с услужливым видом удалилась и вернулась к другой женщине. Вскоре снова загудел пылесос.

Пасторы и полицейские сидели молча, глядя друг на друга.

«Очень типично, — со злостью подумала Анна-Мария. — Необработанный деревянный пол, толстый ковер ручной работы, отдельные стулья вместо скамеек. Очень мило, но уборка превращается в кошмар. Им повезло, что у них масса послушных женщин, готовых бесплатно убираться во имя Господа».

— Наше время ограниченно, — уже без прежней любезности сказал Томас Сёдерберг. — Сегодня вечером у нас служба, и, как вы понимаете, нам еще многое нужно к ней подготовить, — продолжил он, не получив ответа.

— Ну, — проговорил Свен-Эрик задумчиво, словно времени у них было предостаточно. — Если у Виктора Страндгорда не было врагов, то друзья наверняка имелись. Кто был ему ближе всех?

— Бог, — ответил пастор Исакссон с торжествующей улыбкой.

— Его семья, разумеется, — мать и отец, — сказал Томас Сёдерберг, проигнорировав комментарий коллеги. — Отец Виктора, Улоф Страндгорд, председатель местного отделения партии христианских демократов и член муниципального совета. Приход пользуется большой поддержкой муниципального совета в первую очередь благодаря христианским демократам, ибо они являются крупнейшей буржуазной партией в Кируне. Наше влияние растет, и на следующих выборах мы рассчитываем получить большинство в совете. Мы надеемся также, что полиция не предпримет никаких действий, наносящих ущерб тому доверию, которое испытывают к нам наши избиратели. Кроме того, у Виктора Страндгорда есть сестра, Санна Страндгорд. Вы уже разговаривали с ней?

— Нет, пока что нет, — ответил Свен-Эрик.

— Пожалуйста, будьте с ней поделикатней, — сказал пастор Сёдерберг, — она очень ранимый человек. Кроме того, я должен, наверное, назвать самого себя, — продолжал Томас Сёдерберг.

— Вы были его исповедником?

— Нет, — Томас Сёдерберг снова улыбнулся. — Мы это так не называем. Скорее духовным наставником.

— Вам известно, не собирался ли Виктор Страндгорд перед смертью предать огласке какие-либо сведения? — спросила Анна-Мария. — О самом себе? Или о приходе?

— Нет, — ответил Томас Сёдерберг после секундного молчания. — Какого рода сведения?

— Простите, — проговорила Анна-Мария и поднялась, — но мне срочно нужно в туалет.

Оставив мужчин одних, она прошла в туалет, находившийся возле входной двери. Сделав свои дела, она осталась сидеть, разглядывая покрытые белым кафелем стены. Какая-то мысль вертелась в голове. За долгие годы работы в полиции она научилась видеть признаки стресса. Все — от потения до потери ориентации. Разговаривая с полицией, большинство людей нервничает. Но только когда они начинают скрывать признаки стресса, это становится по-настоящему интересным.

Есть такие симптомы стресса, которые проявляются один раз. Стало быть, у тебя один-единственный шанс, чтобы их заметить. Она только что слышала это — как раз тогда, когда задала свой вопрос о том, не собирался ли Виктор Страндгорд перед смертью обнародовать какие-либо сведения. Кто-то из трех пасторов — она не успела понять, кто именно, — глубоко вздохнул. Один раз. Один вдох.

— Что за чертовщина! — сказала она вслух и сама удивилась тому, как приятно тайно выругаться в церкви.

Все это необязательно что-то означает. Мало ли кто и почему вздохнул. Ясное дело, у них совесть не совсем чиста. Но у какого руководителя большой организации она чиста? И у полицейского руководства — вряд ли. И у этой компании тоже.

— Но это еще не означает, что они убийцы, — продолжала Анна-Мария дискуссию с самой собой, спуская воду.

Однако были и другие странности. Почему, например, Веса Ларссон ответил, что Виктора Страндгорда ничто не тревожило, когда теперь выясняется, что его «духовным наставником» являлся Томас Сёдерберг — и, стало быть, именно он знал его лучше всех?

Когда Свен-Эрик и Анна-Мария вышли из церкви и двинулись вниз к парковке, позади них послышались поспешные шаги. Это оказалась женщина, которую они видели с пылесосом. На ногах у нее были только носки и деревянные башмаки, поэтому она то бежала, то скользила вслед за ними по крутому склону.

— Я слышала, как вы спрашивали, были ли у него враги, — сказала она, задыхаясь.

— Да-да? — переспросил Свен-Эрик.

— Были. — Она вцепилась в рукав Свена-Эрика. — И теперь, когда он умер, враги стали еще сильнее. Я сама чувствую, как они атакуют меня.

Она отпустила рукав Свена-Эрика и замахала руками в тщетной попытке защититься от лютого холода. На ней не было верхней одежды. Она чуть сгибала колени, чтобы удержать равновесие. Малейшее смещение центра тяжести назад приводило к тому, что деревянные башмаки начинали скользить.