Страница 6 из 13
Петра развернулась к Ребекке всем корпусом и заинтересованно склонила голову.
— Я слышала, что с тобой случилось в прошлом году. Это кошмар.
Ребекка не ответила.
«Интересно, — подумала она. — Если зверь не выходит из норы, нужна приманка. Немного доверия вполне подойдет. Можно обменять свое признание, словно почтовую марку, на чужую тайну».
— Моя сестра тоже пережила нечто ужасное пять лет назад, — продолжила Петра. — Она нашла сына своих соседей, утонувшего в канаве. Ему было всего четыре года. И с тех пор она…
Она оборвала фразу неопределенным движением руки.
— Ага, вот вы где!
«Карл-Альфред» приближался к ним с двумя бутылками джин-тоника. Одну он протянул Петре, а другую, несколько помедлив, Ребекке. Вероятно, вторая предназначалась для него самого. «Джентльмен», — устало подумала Ребекка, ставя бутылку на скамейку.
Она посмотрела на «Карла-Альфреда», а тот на Петру, которая, в свою очередь, глядела на Ребекку. «Сейчас они выпьют с ней, а потом пойдут заниматься сексом», — решила Ребекка.
Петра должна была почувствовать желание Ребекки сбежать, равно как и то, что разговорить ее не удастся. В этом случае она, конечно, отпустила бы Ребекку и обратилась бы к другим развлечениям. Но она, как видно, выпила слишком много, чтобы сохранить способность рассуждать здраво.
Итак, она склонила голову набок. Ее розовые щеки заблестели.
— И каково это все-таки — убить человека? — спросила Петра.
Ребекка решительно двигалась сквозь толпу пьяных. Нет, она не хочет танцевать. Нет, спасибо, ей ничего не нужно принести из бара. Перекинув сумку через плечо, она направлялась к пирсу.
От Петры и «Карла-Альфреда» ей удалось отвязаться. Она придала лицу задумчивое выражение, уставившись куда-то в темные воды фарватера, и ответила: «Конечно, это ужасно».
А что она должна была ответить? Правду? «Понятия не имею»? «Я не помню»?
Может, ей нужно было рассказать о тех дурацких беседах с психотерапевтом?
От сеанса к сеансу Ребекка улыбалась все шире, пока наконец чуть не разразилась хохотом. А что ей оставалось? Ведь она ничего не помнила. Психотерапевт держался серьезно: что здесь смешного, в самом деле! Они решили сделать перерыв. Этот психотерапевт приглашал Ребекку приходить снова в любое удобное ей время.
Но после того как Ребекка оставила работу, она так и не позвонила ему. Не решилась. Представляла, как она сидит и плачет перед ним, а на его лице появляется выражение сочувствия, словно только что нанесенный слой штукатурки.
Нет, Ребекка сказала Петре чистую правду. С точки зрения нормального человека, это действительно ужасно, тем не менее жизнь должна продолжаться, как бы банально это ни звучало. Потом она извинилась и оставила их. Первые пять минут с ней все было нормально, а потом она вдруг ощутила страшную злобу, такую, что готова была вырвать с корнем дерево. Или, может, навалиться на стену этого особняка и опрокинуть его, словно картонную коробку. И этой парочке еще повезло, что они успели вовремя убраться с набережной. Иначе она непременно столкнула бы их в воду.
Внезапно из-за ее спины вынырнул Монс.
— Что такое? Случилось что-нибудь?
Ребекка не останавливалась.
— Я сматываюсь. Один парень на кухне сказал, что можно взять пластиковую лодку, я сяду на весла.
Монс издал звук, означающий недоверие.
— Ты в своем уме? Куда ты поплывешь в такую темень? И как будешь добираться потом? Останься, что с тобой?
Она остановилась у самого пирса. Обернулась к нему и прорычала сквозь зубы:
— А ты как думаешь? Народ интересуется: каково это — убить человека? Откуда, черт возьми, мне знать! Я ведь ничего не чувствовала и не писала на эту тему стихов. Я… просто так получилось!
— А чего ты на меня кричишь? Я ведь тебя об этом не спрашивал!
— Нет, Монс. — Теперь Ребекка говорила гораздо спокойнее. — Ты не спрашивал, и тебя никто ни в чем не обвиняет.
— Так какого черта! — закричал он.
Но Ребекка уже повернулась и направилась к пирсу.
Монс побежал за ней. Она бросила в лодку сумку и развязала причальный канат.
Монс подыскивал нужные слова.
— Я беседовал с Торстеном, — наконец сказал Веннгрен. — Он хочет взять тебя с собой в Кируну, но я посоветовал ему оставить эту затею.
— Почему же?
— Почему? Мне показалось, поездка в Кируну — последнее, что тебе сейчас нужно.
Ребекка ответила, не глядя на него:
— Предоставь мне решать самой, что мне нужно.
Она понимала, что все внимание окружающих направлено сейчас на нее и Монса. Прочие только делают вид, будто увлечены танцами и беседой. Или ей кажется, что разговоры и смех несколько поутихли? Ну а теперь они, вероятно, обсуждают планы на предстоящую рабочую неделю.
Монс, похоже, тоже это заметил и продолжил несколько приглушенным голосом:
— Прости, я всего лишь беспокоюсь о тебе.
Ребекка прыгнула в лодку.
— Ах беспокоишься! Значит, поэтому ты заставлял меня сидеть, как кукла, на всех этих судебных заседаниях?
— Вот ты теперь как повернула! — прошипел Монс. — Ты ведь сама говорила, что ничего не имеешь против, и я думал, что это хороший способ не потерять связь с коллегами. Выходи из лодки!
— Как будто у меня был выбор! Поставь себя на мое место.
— Хватит об этом! Выходи из лодки и отправляйся спать! Поговорим утром, когда протрезвеешь.
Ребекка сделала шаг в сторону причала. Лодка качнулась. На мгновение Монсу показалось, что она хочет выйти из нее и похлопать его по плечу. Это было бы очень приятно.
— Протрезвею? Я? Это… невероятно!
Ребекка поставила ногу на пирс и оттолкнулась от берега. Веннгрену пришло в голову придержать лодку рукой, но он представил со стороны, как будет держаться за нос, пока не упадет в воду. Ни дать ни взять дядюшка Мелькер! [9]
Лодка отчалила.
— Так поезжай в Кируну! — закричал Монс вслед Ребекке, уже не заботясь о том, что его все слышат. — Делай что хочешь, мне наплевать!
Лодка исчезла в темноте. До Веннгрена доносился плеск воды и скрип весел в уключинах. Но голос Ребекки как будто звучал совсем рядом и даже громче, чем раньше:
— Скажи мне, что такое может быть хуже всего этого!
Он узнал этот тон: именно так разговаривала с ним Маделене, когда они ссорились. Сначала она будто закипала от сдерживаемого гнева, а он пытался понять, что же сделал не так на этот раз. Обстановка накалялась, и тогда появлялся этот голос, вот-вот готовый перейти в плач. А потом наступало время прощения, если только он соглашался остаться козлом отпущения. По сценарию, который они разработали вместе, ему отводилась роль большого негодяя, а ей — невинного ребенка, ищущего утешения на его груди.
А Ребекка?.. Монс все еще подыскивал слова, которые нужно было прокричать ей вдогонку, пока скрип уключин не смолк вдалеке. Поздно.
Черт с ней! В любом случае она все забудет.
Внезапно рядом с ним появилась Улла Карле, одна из двух женщин в числе совладельцев бюро, и поинтересовалась, что случилось.
— Не надо! — Он умоляюще посмотрел на нее и направился к бару под открытым небом, манящему гирляндами из разноцветных фонариков.
5 сентября, вторник
~~~
Инспектор криминальной полиции Свен-Эрик Стольнакке вел машину из Фьелльнеса в Кируну. Под колесами автомобиля шуршала галька, сзади висело облако пыли. У поворота на трассу Никкавеген с левой стороны дороги на фоне неба обозначилась голубая вершина горы Кебнекайсе.
«Странно, но я никогда не чувствую себя уставшим», — подумал Стольнакке.
Он перешагнул пятидесятилетний рубеж, но его по-прежнему очаровывала смена времен года в природе. Он чувствовал свежий осенний воздух, спускающийся в низину с высокогорных лугов, а весной радовался возвращению солнца и слушал, как стучат по крыше первые дождевые капли. Он любил ледоход. Но с годами времени не хватало все больше. Теперь нужно было брать недельный отпуск только ради того, чтобы сидеть и наслаждаться природой.
9
Дядюшка Мелькер — персонаж повести Астрид Линдгрен «Мы — на острове Сальткрока».