Страница 2 из 20
Карстаирс Джеймс улыбнулся ей, элегантный в своем темном костюме, его серебристо-светлые волосы были взъерошены ветром. Другая его рука держала трость с нефритовым набалдашником, и если кто-нибудь из великого множества людей, толпящихся вокруг них, думали, что это странно, что такой молодой человек нуждается в трости, или находили нечто необычное в цвете его волос или чертах лица, они не останавливались, чтобы посмотреть.
— Я буду считать это благословением, — сказал Джем. — Я уже начинаю волноваться: все, с чем ты столкнулась в Лондоне, наверняка было для тебя большим разочарованием.
Разочарования. Брат Тессы-Нейт, когда-то обещал, что Лондон станет для нее началом новой чудесной жизни в городе парящих зданий и великолепных парков. Вместо этого Тесса здесь встретила страх и предательство, а также опасность, которая превосходит все, что она могла себе представить. Но все же…
— Не все было разочарованием. — Она улыбнулась Джему.
— Рад это слышать.
Его тон был серьезным — он не шутил. Она отвела от него взгляд, чтобы посмотреть на здание, возвышающееся перед ними. Вестминстерское аббатство, с его большими готическими шпилями почти касалось неба. Солнце сделало все возможное, чтобы пробиться сквозь заволакивающие верхушки облаков, и аббатство купалось в слабом солнечном свете.
— Это действительно оно? — спросила она Джема, тянувшего ее вперед к входу в аббатство. — Оно кажется таким…
— Мирянским?
— Я хотела сказать, многолюдным.
Аббатство было открыто сегодня для туристов, и группы людей деловито роились внутри него и за огромной дверью, большинство из них сжимали в руках путеводители Бедекера. Группа американских туристов, женщины средних лет в немодной одежде, бормотали с акцентом, что заставило Тессу на мгновение почувствовать тоску по дому, пропустила их, когда они стали подниматься по лестнице, торопясь поспеть за гидом, который проводил экскурсию по Аббатству.
Джем и Тесса без усилий растворились среди них. Внутри аббатства пахло холодными камнями и металлом. Тесса смотрела вокруг, удивляясь размерам этого места. Оно заставило выглядеть Институт, как деревенскую церковь.
— Обратите внимание на тройное разделение нефа, — гудел гид, продолжая объяснять, что маленькие часовни выстраиваются в восточный и западные боковые нефы Аббатства. Тишина витала над этим местом, хотя никаких служб не проводилось.
Когда Тесса позволила Джему вести ее к восточной стороне церкви, она поняла, что она шагает по камням с высеченными датами и именами. Она знала, что знаменитые короли, королевы, солдаты и поэты были похоронены в Вестминстерском Аббатстве, но она совсем не ожидала, что будет стоять на них. Наконец, она и Джем замедлились на юго-восточном углу церкви. Рассеянный свет лился сквозь круглые витражные окна над головой.
— Я знаю, что мы спешим на заседание Совета, — сказал Джем, — но я хотел, чтобы ты увидела это. — Он показал рукой вокруг. — Уголок поэтов.
Конечно же, Тесса читала об этом месте, где были похоронены великие писатели Англии. Здесь был серый надгробный камень Чосера с навесом и другие знакомые фамилии:
— Эдмунд Спенсер, о, и Самюэль Джонсон, — она выдохнула, — и Кольридж, и Роберт Бернс, и Шекспир…
— Он на самом деле похоронен не здесь, — сказал Джем быстро. — Это просто монумент. Как и Мильтона.
— О, я знаю, но… — Она посмотрела на него и почувствовала, что кровь начала приливать к лицу. — Я не могу объяснить это. Быть среди всех этих имен, это как находится в кругу друзей. Знаю, что глупо.
— И вовсе не глупо. — Она улыбнулась ему.
— Но как ты узнал, что я хотела увидеть?
— Как я мог не знать? — ответил он. — Если я думаю о тебе, и тебя нет рядом, то в моем воображении ты всегда предстаешь с книгой в руках.
Он отвернулся от нее, когда говорил это, но не раньше, чем она успела увидеть легкий румянец на его скулах. Он такой бледный, что никогда не может скрыть даже малейший румянец, подумала она и была удивлена тому, насколько эта мысль была нежной. Она очень привязалась к Джему за последние две недели; Уилл старательно избегал ее, Шарлотта и Генри были поглощены проблемами Конклава и Совета и управлением Институтом, и даже Джессамин казалась очень занятой.
Но Джем всегда был рядом. Он, кажется, всерьез взял на себя роль ее гида по Лондону. Они побывали в Хайд Парке и Кью-Гарденз, Национальной Галерее и Британском Музее, Тауэре и Воротах Предателей. Они ходили посмотреть, как доят коров в Парк Сент Джеймс, и на продавцов фруктов и овощей, разносящих свои товары в Ковент-Гарден. Они наблюдали за лодками, отплывающими от набережной по искрящейся на солнце Темзе, и ели что-то под названием «дорстопы», что звучало ужасно, но оказалось хлебом с маслом и сахаром. Так проходили дни за днями, и Тесса почувствовала, что она стала медленно выбираться из своего безмолвия, вызванного свалившимися в кучу несчастьем Нейта и Уилла и потерей своей старой жизни, как цветок, вылезающий из замерзшей земли. Она даже поняла, что иногда смеется. И она должна была поблагодарить Джема за это.
— Ты хороший друг, — воскликнула она. И когда, к ее удивлению, он ничего не ответил на это, она сказала: — По крайней мере, я надеюсь, что мы хорошие друзья. Ты же так тоже думаешь, не так ли, Джем?
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но перед тем, как он смог ответить, замогильный голос сказал громко и отчетливо из тени:
— Смертные, узрите и трепещите!
Во что превращается плоть здесь:
Подумайте, сколько королевских костей
Спят в этих кучах камней.
Темный силуэт появился между двумя монументами. Тесса удивленно моргнула, а Джем вторил ему таким же тоном:
— Уилл. Все же решил почтить нас своим присутствием?
— Я и не говорил, что не приду.
Уилл вышел вперед, и свет из круглых витражных окон упал на него, освещая лицо. Даже сейчас, Тесса не могла смотреть на него без напряжения в груди, без болезненного замирания сердца. Черные волосы, голубые глаза, изящные скулы, густые темные ресницы, пухлые губы — он мог бы быть смазливым, если бы не был таким высоким и мускулистым. Она протянула свои руки к его рукам. Она знала, что они на ощупь как железо, перетянутые мощной мускулатурой; его руки, когда они были сложены на затылке, были тонкими и гибкими, но с грубыми мозолями. Она оторвалась от воспоминаний. В воспоминаниях не было ничего хорошего, не тогда, когда знаешь правду в настоящем. Уилл был прекрасен, но он не принадлежал ей; он, вообще, не принадлежал никому. Что-то в нем было сломано, и этот разлом сочился безжалостной жестокостью, необходимостью ранить и оттолкнуть.
— Ты опоздал на заседание Совета, — сказал Джем добродушно. Он был единственным, на кого, казалось, никогда не касалась плутовская злоба Уилла.
— У меня было поручение, — сказал Уилл. Вблизи Тесса увидела, что он выглядит усталым. Его глаза были красными, а тени под ними почти фиолетовыми. Его одежда выглядела помятой, как будто он спал в ней, а его волосы требовали стрижки. Но это не имеет ничего общего с тобой, сказала она себе строго, отводя взгляд от темных мягких волн скрученных у его ушей и затылка. Неважно, что ты думаешь о том, как он выглядит или как он проводит свое время. Он дал понять это очень ясно. — Да ты и сам точно в срок не поспеваешь.
— Я хотел показать Тессе уголок поэтов, — сказал Джем. — Я подумал, что ей понравится.
Он говорил так просто и прямо, что никто бы и никогда не усомнился в нем и не вообразил, что он говорит что-нибудь, кроме правды. Вопреки простому желанию нравится, кажется, даже Уиллу не пришло в голову сказать что-нибудь неприятное; он просто пожал плечами, и двинулся дальше впереди их в быстром темпе через аббатство к Восточному Монастырю. Здесь был сад, окруженный стенами монастыря, и люди, прогуливаясь по его дорожкам, говорили вполголоса, как будто они все еще были в церкви. Никто из них не заметил, как Тесса и ее спутники подошли к двойным дубовым дверям, размещенным в одной из стен. Уилл, осмотревшись вокруг, вытащил стило из своего кармана и направил наконечник на дерево. Дверь на мгновение зажглась голубым светом и распахнулась. Уилл вошел внутрь, Джем и Тесса последовали за ним. Дверь была тяжелая, и закрылась с звучным ударом позади Тессы, чуть не прищемив ее юбки; она отдернула их как раз вовремя, и отступила на шаг назад, повернувшись, пытаясь увидеть хоть что-нибудь в кромешной темноте.