Страница 17 из 20
— Ушел и оставил нас, не так ли? — сказала Тесса, борясь со своим зонтиком, который отказывался закрываться.
— Позволь мне это сделать.
Джем проворно протянул руку и нажал что-то; зонтик закрылся с решительным щелчком. Откинув свои влажные волосы с глаз, Тесса улыбнулась ему, и в это время Уилл вернулся с потрепанного вида носильщиком, который помогал Сирилу с багажом и огрызался на них, чтобы они поторопились, потому что поезд не будет ждать весь день. Уилл перевел взгляд с носильщика на трость Джема и назад. Его голубые глаза сузились.
— Он подождет нас, — сказал Уилл с убийственной улыбкой.
Носильщик выглядел изумленным, но сказал «сэр» решительно менее агрессивным тоном и продолжил вести их к платформе отправления поездов. Люди, так много людей, протекало мимо Тессы, когда она пробиралась сквозь толпу, схватившись за Джема одной рукой и за шляпку Джессамин другой.
Далеко в конце вокзала, где железнодорожные пути выходили на открытое пространство, она могла видеть серо-стальное небо, покрытое пятнами сажи. Джем помог ей подняться в купе; здесь было столько суеты вокруг багажа, и Уилл, дающий чаевые носильщику среди криков, и свит, когда поезд приготовился отбывать. Дверь закрылась за ними в то время, как поезд тронулся вперед, колеса стучали весело, и пар белыми облаками проносился мимо окон.
— Вам принести что-нибудь почитать в дороге? — спросил Уилл, устраиваясь в кресле напротив Тессы; Джем сидел рядом с ней, его трость была прислонена к стене. Она подумала о копии Ватека и его поэме в ней; она оставила ее в Институте, чтобы избежать искушения, так же, как и ты можешь оставить коробку конфет, если сидишь на диете и не хочешь набирать вес.
— Нет, — сказала она. — Я не встречала ничего особенного в последнее время, чтобы я хотела прочитать. — Уилл стиснул зубы, но ничего не сказал. — Есть всегда что-то такое захватывающее в начале путешествия, ты не думаешь так? — продолжила Тесса, повернувшись носом к окну, хотя она могла мало что видеть, кроме дыма, сажи и проносящегося серого дождя; Лондон был тусклой тенью в тумане.
— Нет, — сказал Уилл, откидываясь и кладя шляпу на глаза.
Тесса все еще сидела, повернув лицо к стеклу, когда серый Лондон начал пропадать позади них, а вместе с ним и дождь. Вскоре они ехали через зеленые поля, усеянные белыми овцами и кое-где точками деревенских шпилей в отдалении. Небо превратилось из стального в влажное туманно-голубое, и маленькие черные облака неслись над головой. Тесса в восхищении наблюдала за всем этим.
— Ты бывала когда-нибудь в сельской местности до этого? — спросил Джем, но не как Уилл, в его вопросе чувствовалось неподдельное любопытство. Тесса покачала головой.
— Я не помню, чтобы когда-либо покидала Нью-Йорк, за исключением поездок на Кони-Айленд, но это не настоящая сельская местность. Я предполагаю, что, должно быть, проезжала через сельскую местность, когда ехала из Саузхемптон с Темными Сестрами, но тогда было темно, и, кроме того, они держали занавески закрытыми. — Она сняла шляпу, с которой капала вода, и положила ее на сидение между ними, чтобы она высохла. — Но у меня такое ощущение, как будто я видела уже это прежде. В книгах. Я представляю себе, что я увижу Торнфилд Холл, возвышающийся над деревьями, или Грозовой перевал, расположенный на каменной скале…
— Грозовой перевал в Йоркшире, — сказал Уилл из под шляпы, — а мы еще далеко от Йоркшира. Мы даже не добрались до Грантхэма. И в Йоркшире нет ничего впечатляющего. Холмы и долины, нет даже приличных гор, как у нас в Уэльсе.
— Ты скучаешь по Уэльсу? — спросила Тесса. Она не была уверена, почему она сделала это; она знала, спрашивать Уилла о его прошлом, как дразнить собаку с больным хвостом, но она ничего не могла с собой поделать. Уилл слегка пожал плечами.
— По чему там скучать? Овцам и пению, — сказал он. — И нелепому языку. Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего имени.
— Что это значит?
— Это значит «Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего собственное имя», очень полезно.
— Твои слова звучат не очень-то патриотично, — заметила Тесса. — Разве ты не вспоминаешь о горах?
— Патриотично? — Уилл выглядел самодовольно. — Я расскажу тебе о том, что такое патриотично, — сказал он. — В честь моего рождения, у меня есть дракон Уэльса вытатуированный на…
— Вы находитесь в прекрасном настроении, не так ли, Уильям? — прервал Джем, хотя в его голосе не было грубости и резкости. Тем не менее, наблюдая за ними в течение некоторого времени, вместе и отдельно друг от друга, Тесса знала, что означает то, когда они называли друг друга полными именами вместо привычных сокращенных форм. — Помнишь, что Старкуэзер не выносит Шарлотту, так что если это настроение, в котором ты находишься…
— Я обещаю, очаровать черта внутри него, — сказал Уилл, садясь в вертикальное положение и поправляя съехавшую шляпу. — Я очарую его с такой силой, что когда я закончу, он останется безвольно лежать на земле, пытаясь вспомнить свое имя.
— Этому человеку восемьдесят девять, — пробормотал Джем. — У него и так уже есть эта проблема.
— Я полагаю, что ты запасаешься очарованием сейчас? — спросила Тесса. — И не хочешь тратить его на нас?
— Вот именно. — Голос Уилла звучал довольно. — И не Шарлотту не выносит Старкуэзер, Джем. А ее отца.
— Грехи ее отца, — сказал Джем. — Он не склонен благоволить к любому из Фэирчайлдов или к кому-то, кто связан с одним из них. Шарлотта даже не позволила Генри поехать…
— Это, потому что каждый раз, когда кто-либо позволяет Генри выходить из дома одному, рискует получить международный инцидент, — сказал Уилл. — Но да, отвечая на твой невысказанный вопрос, я понимаю, какое доверие, оказала нам Шарлотта, и я намереваюсь вести себя хорошо. Я не хочу увидеть косоглазого Бенедикта Лайтвуда и его отвратительных сыновей во главе Института больше, чем кого-либо.
— Они не отвратительные, — сказала Тесса. Уилл удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Гидеон и Габриэль, — сказала Тесса. — Они вполне симпатичные, и не отвратительные вообще.
— Я говорил, — сказал Уилл замогильным тоном, — о черных как смоль внутренних глубинах их душ.
Тесса фыркнула.
— А какого цвета, как ты полагаешь, внутренние глубины твоей души, Уилл Герондейл?
— Сиреневого, — сказал Уилл.
Тесса взглянула на Джема, ища помощи, но он только улыбнулся.
— Возможно, нам следует обсудить стратегию, — сказал он. — Старкуэзер ненавидит Шарлотту и знает, что она послала нас. Итак, как же нам вкрасться в его доверие?
— Тесса может использовать свои женские хитрости, — сказал Уилл. — Шарлотта сказала, что он неравнодушен к красивому личику.
— Как Шарлотта объяснила мое присутствие? — спросила Тесса, запоздало понимая, что она должна была спросить об этом раньше.
— Она этого не делала; она просто написала наши имена. Она была весьма кратка, — сказал Уилл. — Я думаю, что придумывать правдоподобную историю выпадает на нашу долю.
— Мы не можем сказать, что я сумеречный охотник; он моментально поймет, что это не так. Нет отметок.
— И нет отметки колдуньи. Он подумает, что она примитивная, — сказал Джем.
— Она могла бы превратиться, но… — Уилл снова внимательно посмотрел на нее. Хотя Тесса знала, что это ничего не означает, по правде, меньше, чем ничего, она все еще чувствовала его взгляд, заставляющий ее дрожать так же, как прикосновение пальцев к шее сзади. Она заставила себя посмотреть на него с каменным выражением лица. — Возможно, мы могли бы сказать, что она сумасшедшая тетка, которая настаивает на том, чтобы везде сопровождать нас.
— Моя тетя или твоя? — спросил Джем.
— Да, она, действительно, не похожа ни на кого из нас, не так ли? Может быть, она девушка, которая безумно влюбилась в меня и упорно преследует меня везде, куда бы я не пошел.
— Мой талант — превращение, Уилл, а не притворство, — сказала Тесса, Джем громко рассмеялся. Уилл посмотрел на него.