Арифметика любви

РАССКАЗЫ

РОМАН

МАРИНА И КАТЕРИНА

СТАРЫЙ КЕРЖЕНЕЦ

ПОЕЗДКА АНДРЕЯ

КАК ЕМУ ПОВЕЗЛО

ЧУДЕСА

ВОПРОС

НИКОЛОВО ПОЖАЛЕНИЕ

ПРОШУ ВАС…

ЯПОНОЧКА

ДОЧКИ

МЕТАМОРФОЗЫ

«СЕРДЦЕ, ОТДОХНИ…»

ТАЙНЫ

ПЕРЛАМУТРОВАЯ ТРОСТЬ

УЛЫБКА

НЕПОДХОДЯЩАЯ

ЛИРИКА

ВАНЯ ПУГАЧЕВ И ВАНЯ РУМЯНЦЕВ

ДЕНЬГИ

СО ЗВЕЗДОЮ

ПОСЛЕДНЯЯ ЕЛКА

БАРЫШНЯ И ДЕВЧОНКИ

ДАВИД

НАСТЕНЬКА И ЕЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ

Я ПРОСТИЛ

ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА

ИГРА

МОТИВЫ

ТАК СЛУЧИЛОСЬ

РАДИ МАШЕЧКИ

ЗАГАДОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

НЕЖНОСТЬ

ОБЫКНОВЕННОСТЬ СЧАСТЬЯ

ТАИНСТВЕННЫЙ АМЕРИКАНЕЦ

ОТКРЫТИЕ

ПРИЕХАЛА

ЯБЛОНЬКА

АГАТА

ДВЕ ДАМЫ

НОЧЬ ВОСКРЕСЕНИЯ

ФОН И НЕ ФОН

НЕРОЖДЕННАЯ ДЕВОЧКА НА ЕЛКЕ

ЕГО СВОБОДА

НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ

КАТРИН

ОЧЕРКИ

АРИФМЕТИКА ЛЮБВИ

М. ВИШНЯК. ДВА ПУТИ Издание «Совр. Зап.». Париж, 1931

СТРАНИЧКА ПРОШЛОГО

ДАЛЕКАЯ ЕДИНСТВЕННАЯ ВСТРЕЧА

У КОГО МЫ В РАБСТВЕ?

«У КОГО МЫ В РАБСТВЕ»

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

ПЕРЕД ЗАПРЕЩЕНИЕМ

АВАНТЮРНЫЙ РОМАН

РАЗВОД?

48 ЛЕТ

СЛОВА И ЛЮДИ (Заметки о Петербурге в 1904–1905 гг.)

ФЛОРЕНЦИЯ СЕГОДНЯ

«ИНТУРИСТЫ» У ФАШИСТОВ

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР

У НАС, В ПАРИЖЕ.

ЖИВАЯ КНИГА

«СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСКИ» [130] И «ЧИСЛА»

СОВРЕМЕННОСТЬ

СТАРАЯ, НОВАЯ И ВЕЧНАЯ

БРАК ПИСАТЕЛЯ

В СЕЙ ЧАС

ВСТРЕЧИ И СВОБОДА

ПОЛИТИКА И ПОЭЗИЯ

НА ПАРИЖСКИХ УЛИЦАХ ЗАПАХЛО ПОРОХОМ

О ВСТРЕЧАХ С КОРОЛЕМ АЛЕКСАНДРОМ

В ПАРИЖЕ УСПОКОЕНИЯ ЕЩЕ НЕТ

НЕГАСИМАЯ СВЕЧА (Памяти Амалии Фондаминской)

ДОН-АМИНАДО. НЕСКУЧНЫЙ САД

Е. БАКУНИНА. ЛЮБОВЬ К ШЕСТЕРЫМ

СВОИМИ ПУТЯМИ

У НАС В ПАРИЖЕ

МУЖЬЯ-ИТАЛЬЯНЦЫ

В. МАМЧЕНКО. ТЯЖЕЛЫЕ ПТИЦЫ. Париж, 1935. -Л. САВИНКОВ. АВАНПОСТ. Париж, 1935

ДОРОГИЕ ПОКОЙНИЧКИ

ДУША ЖИВАЯ

«ОРДЕН» РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

СОВРЕМЕННОСТЬ

ПОЧТИ-РАЙ

ЗАГАДКА НЕКРАСОВА

В НАШЕМ ПАРИЖСКОМ УГЛУ

В ПАРИЖСКОМ УГЛУ НЕ СКУЧНО

«ЧЕРТЫ ЛЮБВИ»

ЛЮБОВЬ НЕ ПОМОГАЕТ.

ПОЧТИ БЕЗ СЛОВ

МАГИЯ СТИХОВ

О СЧАСТЛИВОСТИ

ОБ ОДНОЙ КНИЖКЕ

С ХОЛОДНЫМ ВНИМАНИЕМ

ОПЫТ СВОБОДЫ

КОММЕНТАРИИ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133

134

135

136

137

138

139

140

141

142

143

144

145

146

147

148

149

150

151

152

153

154

РАССКАЗЫ

РОМАН

Солнце закатывалось»…

Лиза остановилась, потрясла новенькое стило, чуть было не лизнула его, как карандаш, да, слава Богу, вовремя удержа-|-1 лась. Однако дальше не шло. И белый листик чистой тетрадки с этими двумя словами: «Солнце закатывалось…» Лизе не очень нравился. Почему «закатывалось?». А может, лучше «заходило»?

Перечеркнуть — будет грязно… Да что ж поделаешь? Писатели, верно, перечеркивают. Ну, как же? Закатывалось? Заходило?

Оно, солнце, и в самом деле заходило. Желтые, пологие лучи легли на скамейку, где сидела Лиза. Под горкой, внизу, пруд так и сверкал. Лиза беспомощно глядела на это сверканье сквозь зелено-прозрачную листву беседки. Ведь вот, и стило, и беседка, где в такой час никто не помешает, и первые слова… но и первые не нравятся, что же будет дальше?

Лиза — не маленькая, ей четырнадцатый год (как двадцатому веку, говорит папа, и родилась-то она с ним вместе, 1-го января). Учится хорошо, но гимназию ненавидит, вернее — презирает: все там пустяки. Ужасно плоско. По правде сказать — и везде вокруг как-то плоско. Ничего не бывает, ничего интересного, захватывающего, необыкновенного не происходит. Папа отправляется в департамент, к маме приходят гостьи и говорят о скучном… Нет, настоящее только в книгах. Оттого Лиза так любит читать. Каждая книга, которую удается дома найти, — для нее откровение. Есть любимые, положим; Шпильгаген, например, или Достоевский, или Виктор Гюго, — какая удивительная прелесть! Толстой, «Детство и отрочество», — хуже: про что там, собственно? Как уроки учил, как в маленькую девочку на балу влюбился, — это про себя всякий гимназист-третьеклассник мог бы написать, да только ему и вспомнить-то скучно.

Нет, Лиза давно уж задумала написать, сама, настоящий роман. Или, для начала, хоть повесть. Мало ли, какие истории ей приходят в голову! Взять и написать. Но, конечно, чтобы никто не знал…

Гимназические сочинения Лиза терпеть не могла. Не угодно ли, дают тему! Разве можно по заказу? А если я совсем о другом думаю?

Нынешнее лето, на даче, Лиза твердо решила посвятить делу. Сюжет романа — или повести — у нее был готов, обдуман. Не хватало, правда, конца, и подробности были неясны, — но ведь это должно само прийти, пока пишешь. Самое важное — начать.

Однако, вот, начала, — и не выходит.

Может быть, не надо солнца? А просто: «Вечер спускался…». Куда? На землю? Ясно, что на землю, куда ему еще спускаться… Нет, это глупо. Ни солнца, ни вечера, а начать прямо с героев, тогда уж и приписать, что это было на закате.

Лиза наклонилась к тетрадке, что лежала перед ней на старом, сером деревянном столе.

«Виктор и сестра его Наташа шли по густой аллее старинного парка, в вечернем сумраке. На Наташе было белое платье, черные глаза ее сверкали…».

По столу беседки ползет маленькая зеленая букашка, вся в солнце. Вот, доползла до трещины и остановилась. Трещина для нее — целый провал. Как переберется? Лиза засмотрелась, опять не продолжает. Да что ж это такое? Надо взять себя в руки!

Перечитаем. Да, Виктор и Наташа… Случайно они узнали, что один из них — приемный, но кто — не знают. Тут и начинается драма.

Ну, а после? Ведь кто бы ни оказался приемышем, они, все равно, значит, могут жениться, а это главное, потому что они, конечно, любят друг друга… Ах, да ведь еще после — этот загадочный старик… Он открывает, что они оба приемыши, и тут опять неизвестная тайна…

— Да что я? — Лиза даже головой встряхнула, отгоняя неуместные мысли. — Это все потом должно явиться, при развитии сюжета. А сейчас — начало, начало! Почему, если «вечерний сумрак», то видно, как у Наташи «сверкают глаза»? Не прибавить ли, что «последние лучи солнца пронизывали листву аллеи?».

О, как трудно писать роман!

Такое множество всего вокруг, сразу: и листва, и лучи, и глаза, и сами они оба, и что они говорят, и что думают, и что им кажется… а писать об этом всем надо ведь постепенно? Если б можно было одно на другое ставить, так нет, низать, как цепочку, одно за другим… Про что раньше? Про что после?