Девочка из Атлантиды

— Ага, если только она мертва. — Майк, к собственному удивлению, услышал свой голос.

Траутман лишь отрицательно помотал головой:

— Твоя фантазия завела тебя слишком далеко, мальчик мой. Она же не дышит, разве ты не обратил на это внимания? Возможно, она — единственная, кто уцелел из всей цивилизации атлантов. — Траутман пожал плечами и продолжил: — В любом случае, она мертва. Ладно, догадки будем строить позже: кто она такая и как сюда попала. А сейчас нам пора возвращаться на корабль. Он решительно указал на дверь. — У меня для разнообразия приятная новость. Сингх наткнулся на склад, набитый баллонами со сжатым воздухом. Это сэкономит нам уйму времени и сил.

— Каким образом?

— Нам не придется изо всех сил стараться откачать всю воду, попавшую в «Наутилус». Сингх и я просто заварим пробоину. А если удастся использовать баллоны, то удалим воду из корабля под давлением. А теперь уходим, пока остальные не запаниковали.

Майк нехотя повернулся к выходу. Он никогда бы не признался в этом вслух, но то, что девочку придется оставить здесь одну, тяжелым камнем легло на его сердце. Как будто он бросал ее здесь на произвол судьбы.

Кот жалобно замяукал. Майк мрачно взглянул на него в последний раз и прошел к двери, где еще раз оглянулся. Кот так и остался сидеть на крышке стеклянного саркофага, как будто подтверждая слова Траутмана, что он охраняет мертвую девочку. Но выглядел так жалобно, что разрывалось сердце. Даже Майк не в силах был дольше сердиться на него.

— Мы еще вернемся, — пообещал он. — И уж тогда сообразим, как бы и тебя прихватить с собой.

В ответ раздалось жалобное и душераздирающее мяуканье. Зато потом случилось то, что смутило Майка больше всего увиденного и пережитого за этот необычный и богатый событиями день. И пока они шли в шлюз и возвращались на «Наутилус», он всю дорогу ломал себе голову, привиделось ему или нет: кот… улыбался.

Конечно, этого не может быть. В конце концов, коты не умеют улыбаться, так же как и собаки или другие животные. Да, значит, он ошибся. Но сомнение так и не рассеялось до конца.

Траутман оказался прав: на «Наутилусе» все были в ужасе, что же с ними произошло. Они отсутствовали более часа, намного дольше, чем позволял запас кислорода в скафандрах.

Невероятное облегчение и радостное возбуждение от того, что Траутман и его спутники целы и невредимы, быстро сменилось гвалтом и невообразимым изумлением, как только Майк и Траутман сообщили о находке. А потом все сразу же захотели немедленно двинуться к куполу.

Но Траутман был непреклонен. Он безапелляционно заявил, что на поверхности уже давным-давно ночь, потому что солнце успело сесть за горизонт, а значит, и им всем не мешает лечь спать. А на следующее утро они смогут отправиться в первую настоящую экспедицию к подводному куполу. А пока пусть подумают, как им доставить баллоны со сжатым воздухом к ним, на «Наутилус».

Все были страшно разочарованы, включая и Майка. Но он, конечно, понимал, что приказ Траутмана разумен. Следующий день обещал быть напряженным. И им понадобится вся их энергия. В этот раз они уже прихватили с собой один из баллонов с воздухом, и хотя под водой им было легче управляться с ним, но вес баллона был все же очень внушительный, так что им пришлось попыхтеть. Даже втроем они едва смогли втащить баллон в шлюзовую камеру, а потом по узенькому трапу к верхним складам.

Постепенно все разбрелись по своим каютам. Майк собрался было тоже последовать этому, но передумал и снова заглянул наверх, где Траутман и Сингх возились с баллоном.

— Ну как, получается? — спросил Майк, остановившись за их спинами, пока они на корточках сидели перед баллоном.

Траутман был мрачен.

— Сам еще не знаю, — пробурчал он.

Он мотнул головой в сторону стального люка, у которого они сидели. Бронированная дверь сразу же захлопнулась, как только появилась пробоина и в подводную лодку попала вода. Эта дверь была лишь малой составной частью мудреной автоматики, которая в случае аварии должна была предотвратить гибель «Наутилуса» и которая, как он мог убедиться и сам, полностью заслуживала доверия. Но с чем автоматика никак не могла справиться, так это с пятьюдесятью тысячами или даже со всеми ста тысячами литров воды, проникшими в помещение за закрытой дверью и придавившими корабль к морскому дну, словно бетонная подушка.

Траутман кивнул на круглый, замысловатый замок сбоку двери.

— Никак не удается присоединить, — вздохнул он. — Я-то надеялся, что нам удастся просто подсоединить баллоны и закачать туда воздух, чтобы выдавить воду, но вентили не подходят друг к другу.

— Значит, придется выкачивать?

Траутман тоскливо пожал плечами.

— На это уйдет уйма времени. Ты хоть имеешь представление, сколько придется повозиться, чтобы выкачать из лодки около пятидесяти тысяч литров воды?

— Ну, если мы все возьмемся…

— Дело не в этом, — перебил Траутман. — Я вовсе не уверен, что у нас будет столько времени. Не забывай, пожалуйста, о Винтерфельде. Рано или поздно он постарается добраться сюда. И если он нас здесь застанет… — Капитан вздохнул: — Боюсь, что в настоящий момент «Наутилус» совершенно беззащитен.

Рука Майка вдруг заныла от резкого приступа боли. Он опустил глаза и увидел, что оба укуса успели опухнуть и побагроветь. Он слегка погладил ранки и сказал:

— Как-то они нехорошо выглядят, да?

— Пожалуй. Но я еще не закончил. Завтра утром я и Сингх постараемся первым делом заварить пробоину в корпусе. А когда вернем лодке герметичность, посмотрим, как быть дальше. Может, мне удастся что-нибудь придумать насчет вентилей. — Траутман кивком указал на руку Майка: — Сильно болит?

— Нет, — соврал Майк, хотя ранки уже пульсировали, щипали и жгли, так что у него чуть не выступали слезы.

Сочувствующий взгляд Траутмана ясно показывал, что он думает об этом. Но вслух только посоветовал:

— Иди-ка ты спать. Завтра предстоит долгий и трудный день.

И снова повернулся к баллону с воздухом.

Майк еще несколько мгновений смотрел на него и Сингха, потом повернулся и побрел в свою каюту на самой нижней палубе «Наутилуса». Несмотря на все возбуждение от пережитого, он тут же уснул.

И ему приснился сон. Не совсем обычный нормальный сон. Было почему-то все время ясно, что это всего лишь сон, и при этом невероятно реальный. Майк находился не в каюте «Наутилуса», а посреди огромных зеленых колышущихся джунглей, совершенно невиданных ни в жизни, ни в книжке. Деревья головокружительной высоты росли вокруг него так густо, что, казалось, образовывали непроходимую стену. А там, где все же имелся хоть малейший просвет, буйно разросся густой кустарник с колючими ветками. Одуряюще пахли какие-то неведомые и странные цветы. Кора деревьев была покрыта странными чешуйками. Когда же он поднял голову и посмотрел в небо, то понял, что это были не настоящие деревья, а своеобразные гигантские папоротники, которые во множестве произрастали на земле миллионы лет тому назад. Огромные листья папоротников смыкались высоко над его головой, образуя крышу, которая была настолько плотной, что почти совсем не пропускала солнечный свет. В этом лесу царили темно-зеленые влажные сумерки и никогда не становилось по-настоящему светло.

И не только все в этом непонятном не-сне было иным, нежели в нормальном мире, но и сам он перестал быть самим собой. Майк совершенно не ощущал свое тело в этом сне, не видел себя со стороны и не представлял, как же он теперь выглядит. Ясно было только, что он вовсе не в своем теле, да и, вероятнее всего, вообще не в человеческом образе. Все его движения казались ему самому чужими, их даже нельзя было описать с помощью человеческой речи, и все чувства были новыми и чуждыми человеку. И видел он по-другому, -слышал, обонял и ощущал вкус резче и удивительнее, чем прежде, а вместо логики, разума и здравого смысла испытывал сбивавшие его с толку чувства, которые знавал и в своем человеческом образе, но никогда с такой невероятной мощью. И описать их можно лишь так: голод, азарт охоты, страх, недоверие. Все это были инстинкты хищника, к ним добавлялись и другие, полностью чужеродные ощущения, для которых он так и не подыскал названия, потому что из опыта его жизни в качестве человека они ему были совершенно неведомы.