Путь масок

      По меньшей мере в воображении, землетрясения могут иметь интересный результат: можно надеяться, что, открывшись, земля выставит наружу заключаемые в ней металлические богатства. Это,несомненно, теоретический результат, который есть мало шансов проверить фактически; но поразительно, что мифы дене изображают его через его противоположность: закрываясь, земля прячет от людей свои металлические богатства, а не открывается, с тем чтобы их обнаружили. Мифы дене, следовательно, не удовольствуются инвертированием направления движения меди в матримониальных обменах таким образом, который противоречит практике квакиутль. Они инвертируют также понятие землетрясения, ассоциируемое у сэлиш с этими обменами; а квакиутль продолжают ассоциировать его все с теми же масками — средством брачного союза для сэлиш, делая из масок при этом скупцов, а следовательно, противоположность щедрых подателей.

        Следовательно, у сэлиш маски swaihwé означают одновременно легко обретаемые богатства, землетрясения и брак на хорошем расстоянии, противопоставляющийся инцесту. Маски xwéxwé у квакиутль также означают брак на хорошем расстоянии, по случаю его они передаются, и землетрясения, которые их танцоры умеют вызывать;но их отношение к богатству противопоставляется отношению, превалирующему между богатством и масками swaihwé; ибо xwéxwé отказывают в богатстве или даже забирают назад его вместо того,чтобы раздавать. Тлинкиты, у которых нет маски, связывают инцестс происхождением землетрясений (см. с. 74—75) — отношение, инвертируемое у дене, делающих из противоположности землетрясения(и из утраты высшего богатства, меди) следствие инцеста, а не его причину. Благодаря этому новому ухищрению подтверждается операционная ценность выделенной нами сложной системы преобразований. В то же время мы подошли к тому, чтобы указать на любопытные аналогии между мифологией землетрясений в Древней Японии (но следы этого сохраняются вплоть до современной эпохи) и на северо-западе Америки. Сближение можно было бы оценить как авантюрное, если бы палеоисторические находки в этом регионе не напоминали в особенности те, что относятся к северу Японии. Нельзя а priori исключать существование общего фонда верований.

    Это не единичный сигнал. Китайские надгробные сооружения конца периода Шу поставляют примеры деревянных скульптурных изображений, которые благодаря свисающему языку и выступающим глазам поразительно похожи на маски swaihwé. Можно или нельзя наметить преемственность между этими и другими скульптурами со свисающим языком, происходящими из Индонезии и из Новой Зеландии, — это вопрос, по которому много написано и ответ на который остается противоречивым. Но он прямо не касается той проблемы, что мы желаем представить, разве что, возможно, в той мере, в какой японцы приписывали землетрясения определенным рыбам из семейства сомов, которых охотно изображали с выступающими глазами. Еще более важен тот факт, что эта связь между рыбами и толчками Земли идет заодно с другими, уже отмеченными нами в Америке: и в Японии землетрясения представляют собой случай обрести металлические богатства, сближаемые с извержениями, как у народов побережья (см. с. 73—79) и у дене;последние называют медь словом, означающим экскременты медведя либо бобра. Наконец, М. К. Увеханд, у которого мы позаимствовали некоторые из предшествовавших данных, показывает, что для древнего японского мышления землетрясения играют выправляющую роль относительно социального и экономического неравенства — такую функцию, как мы видели (с. 77), сэлиш определяют самой меди, связанной с толчками Земли, которая в этой части Америки успешно играет роль медиатора (как фактор экзогамного брака) между соплеменниками и чужаками.

      Что касается сомов, то их место в мифологии этого региона НовогоСвета не является незначительным. Сэлиш внутренней части, от шусвапи до кер-д-ален, известен миф, относящийся к великому культурному герою, сыну индейской женщины и зонтичного растения — съедобного корня, которому народы побережья, сосвоей стороны, приписывают магические свойства: разжеванный и выплюнутый, корень рассеивает ветер и шторм, а таким же образом использованные зерна отгоняют морских чудовищ. Говорится, что этот Сын-Корня превратил в рыбу-кота старика, насмехавшегося над ним по поводу его рождения. Позднее он стал луной. Однако у континентальных сэлиш герой, которому обещано такое же предназначение, имеет мать и бабушку, соответственно ассоциированных с землетрясениями и с болотами (где живут сомы?). Поскольку эти сэлиш инвертируют экзогамию растительную и хтоническую, являющуюся источником героя первого мифа, на небесную экзогамию — разве что не делают из него сына девственницы, с нейтрализацией экзогамного отношения,вместо того чтобы его инвертировать, — можно задаться вопросом, не представляет ли собой старик рыба-кот из мифов внутренней части,стремящийся отдалить героя, симметричную противоположность матери (иногда — бабушки) героя, названной Землетрясением, которая,после того как его похитили, стремится, наоборот, его догнать.Закроем эту скобку, ибо в наши намерения не входит простирать до Японии и Китая исследование, получающее, наоборот, надежность ввиду того, что оно сосредоточено на регионе Северной Америки. Без сомнения, это обширный регион, но мы неоднократно отмечали, что У населяющих его народов были весьма тесные взаимные контакты,о чем свидетельствуют и общий язык (так в случае совокупности сэлиш),и миграции, войны, заимствования, и торговые и матримониальные обмены, доказательства чему предоставляют археология, легендарные традиции и история. Эта ойкумена, если воспользоваться данным неологизмом, протянулась от Аляски на севере до нижнего бассейна реки Колумбии на юге. Мы подчеркивали отношения симметрии, превалирующие между мифами дене и мифами их соседей на побережье. Но как раз на этом самом побережье, от тлинкитов до чинук, эта симметрия выступает наиболее явно.

      Вспомним, что тлинкиты связывают сияющий блеск меди с ее небесным происхождением: первая известная людям медь происходила от лодки, целиком сделанной из этого металла и принадлежавшей сыну Солнца (с. 79). Согласно этим же индейцам, в начале времен, когда все еще тьма царила над землей, все животные виды были смешаны.

    В одном из мифов рассказывается, что демиург похитил и открыл сосуд, где было заперто солнце. Тотчас же "оно вовсю засияло на небе. При такой картине люди (подразумевается, первоначальные живые существа, еще недифференцированные) рассеялись по всем направлениям; некоторые — в леса, где они стали четвероногими, другие — на деревья, где они стали птицами, наконец прочие — в воду, где стали рыбами". Однако на другом конце области, выбранной нами для рассмотрения, чинук инвертируют эту систему, которую они также переводят в акватические термины вместо небесных. Катламет, племя из этой семьи, говорят, что первая медь плавала на поверхности воды, сверкая как солнце. Все мужчины деревни пытались достичь ее, стреляя из лука, с тем чтобы ею завладеть, но медь ускользала от них. Только двум дочерям вождя, переодетым в мужчин, это удалось [14]. Они привезли медь в своей пироге; разрезали ее на куски и распределили их среди жителей деревни. Птицы при дележе получили "кровь"; у всех было немного красного положить себе на голову, а в остальном они окрасились в зеленое, в белое или черное. Голубой Сойке достались самые красивые цвета, но Раковина украла их у нее и утащила под воду (где с тех пор они сверкают у нее на перламутре).

      Следовательно, как и тлинкиты, чинук возводят специфические различия к первому появлению меди, с той лишь разницей, что для одних Солнце было хозяином меди, тогда как для других первая медь, без хозяина, блестела подобно ему. Так же как это наблюдается в завершении серии мифологических преобразований, влияющих на содержание, когда к ним часто добавляется еще одно преобразование, инвертирующее форму. Для тлинкитов связь меди с небом принадлежит метонимическому порядку: она происходит оттуда. У катламет, хотя, согласно им, медь происходит из воды, эта связь сохраняется в риторическом плане, но она превращается в метафору: "Она [медь] блестела, как солнце [...] Когда ее поворачивали, она оказывалась красной, затем белой [...] Она была точно как солнце".

14

Это переряживание можно сопоставить с верованием, засвидетельствованным, по-видимому, у народов побережья, от устья Колумбии на юге до Юкон, далеко к северу, согласно которому "солнце и другие существа, ассоциируемые с металлом, — полумужчины" (С. МсСlellan).