Страница 18 из 26
Богатая Дама у тлинкитов — Lenaxxidek — фигурирует в интриге, весьма сходной с интригой мифа цимшиан, которой мы уже уделили место (с. 67). Индеец однажды похищает младенца женского пола у его матери, которая была водной богиней. Но каждую ночь ребенок вырывал и поедал глаза у обитателей деревни. Одной женщине с ребенком, больной и жившей в стороне, удалось спастись от маленького людоеда, которого она убила тростью (атрибут Богатой Дамы у хайда, см. с. 70). Она стала Lenaxxidek:. Всякий, кто услышит плач ее ребенка и захватит его, не должен соглашаться вернуть его иначе, как в обмен на медные изделия, которыми она владеет. Похитителя она поражает в спину своими медными когтями и предупреждает, что те, кто примет в дар корки от ран, зарубцовывающихся медленно, станут богатыми — что на деле осуществляется.
Впрочем, существует знак того, что прошла Богатая Дама: у нее имеется забавная привычка тщательно укладывать стопками скорлупки от ракушек, которые она ест. Церемониальная трость квакиутль, отделанная наложенными сверху маленькими медными пластинками, иллюстрирует легенду, относящуюся к раковинам, собранным на песчаном берегу и превращенным в медные предметы. В других мифах региона корки от раны либо засохшие сопли, помещенные в ракушки, возрастающие по размеру, увеличиваются и становятся ребенком, которому суждено высокое предназначение. Со своей стороны, тлинкиты запрещали собирать ракушки на песчаном берегу. Нарушение этого запрета вызывало бурю. Итак, представляется, что пустые раковины имеют мистическую ценность — возможно, потому, что они выступают природным дубликатом медных предметов, анатомическим эквивалентом которых, согласно мифам, являются корки ран. Точнее, пустые раковины, корки ран и медные предметы оказываются объединенными двойной связью: метафорической, поскольку пустые раковины подобны медным предметам, а корки — это как бы раковины человека, и метонимической, ведь мифы делают из раковин и из корок средство добыть медные предметы.
Сверхъестественные существа, наделенные плачущим младенцем (или надо, чтобы он заплакал, либо они сами кричат, подобно маленьким детям), весьма широко распространены в Америке, и можно предположить, что они образуют достаточно архаическую тему для того, чтобы быть рассеянными по обоим полушариям. Древние мексиканцы видели в Выдре- ауитцолна языке науатль — зловредную инкарнацию бога Тлалока и наделяли его криком, подобным крику плачущего ребенка; но горе тому, кто, испытывая сострадание, пошел бы на розыски: он был бы схвачен и утоплен. Верование тем более интересно для нас, что квакиутль сменили на противоположную, с негативной на позитивную, ценность, приписываемую мексиканцами выдрам; фактически они сделали из морских выдр подательниц больших богатств. У них, следователь-но, в функции выдр удваивается функция Богатой Дамы. Однако для их соседей цимшиан таковая была водным созданием, она дала в приданое сестре своего человеческого мужа "одеяние богатства"; согласно хайда и тлинкитам, Богатая Дама делает богатым всякого, кто услышит, как плачет ее ребенок.
Подобные же верования существуют в Южной Америке. По всей гвиано-амазонской области говорят о водных духах, плачущих, как маленькие дети. Один из этих духов представляется в облике изумительно красивой женщины, убивающей юношей, которых она соблазняет. Араваки Гайаны еще больше сближаются с индейцами северного Тихоокеанского побережья, так как они верят в Даму Воды, которая, застигнутая врасплох человеком, оставляет на берегу свой серебряный гребень.
Тэгиш, смежным с тлинкитами на севере и на востоке, также знакома Богатая Дама, которую они изображали в облике женщины-лягушки. Услышавший плач ее ребенка и сумевший им завладеть должен был отказываться его вернуть, пока женщина-лягушка не испражнится золотом: эта ассоциация лягушки с драгоценными металлами уже появлялась у нас дальше к югу (см. с. 69). Так, согласно квакиутль, лягушка может видеть то, что находится в глубине воды, и эта природная способность позволяет ей обнаружить там богатое жилище Komogwa. В награду она получает исключительное право разрезать медь зубами. Сэлиш, еще более удаленные от тэгиш, откликаются им, однако, верованием в сверхъестественное существо, сходное с лягушкой и кричащее подобно ребенку. Всякий, кто его найдет, завернет в одеяло и сохранит у себя, наверняка разбогатеет. На языке сэлиш этот дух называют Komakwe — возможно, то же самое имя, что дается квакиутль морскому богу Komogwa, подателю богатств.
Согласно комокс, Kōmōkoaé живет на вершине горы, имеющей форму медведя гризли. У него большой металлический сундук, где он хранит медные пластинки, серьги и другие сокровища.
Верование сэлиш заставляет также подумать об очаровательном маге у хайда — в виде маленького коренастого существа. Тому, кто его похитит и поколотит кусочками драгоценных предметов, также похищенных, он обеспечит изобилие одеял и меди.
Тэгиш — это дене — входят в лингвистическую семью атапасков, которые, начиная примерно с 50-й параллели, заселили весь северо-запад Северной Америки вплоть до племен побережья, занимавших нас до настоящего момента. Однако у самих дене также есть мифы, относящиеся к Даме Богатств, которой один французский миссионер второй половины XIX века, Эмиль Петито, передал имя, взятое из оборота речи "женщина с металлом" [12], что следует понимать в буквальном значении. Действительно, индейцы приписывают этой женщине — не божеству, но человеческому существу — открытие меди. С другой стороны, если Дама Богатств у тлинкитов и хайда имеет плачущего ребенка, то у Женщины с металлом прожорливый ребенок — другой способ показать его непослушание.
Миф о Женщине с металлом известен нам во множестве вариантов. По всей общей экономике они совершенно не отличаются, за исключением одного момента: то миф объясняет, почему медь стало трудно добывать, то почему европейцы, а не индейцы, в настоящее время владеют металлами. Следовательно, в обоих случаях речь идет о том, чтобы дать отчет об утрате, относительной в одном случае и абсолютной в другом. Но везде героиня — это женщина дене, которую похитил охотник-эскимос, препроводил ее на север и женился на ней. У них родился сын; однажды женщина сбежала вместе с ним. Вооруженная шилом, вбитым в один из концов палки, она сумела убить карибу, которого сварила. Ребенок набросился на мясо с такой прожорливостью, что женщина напугалась и оставила его. Она проследовала одна на юг. По пути заметила сверкающие вспышки света, которые сперва приняла за огни лагеря: это был блеск от какого-то неизвестного вещества, из которого она смогла выковать себе нож. Женщина вновь отправилась в путь, прибыла к своим, сообщила им о своем открытии. Она согласилась проводить мужчин к меди при условии, что они обязуются относиться к ней почтительно. Однако когда мужчины изготовили все металлические орудия, какие им хотелось, они ее изнасиловали. Женщина отказалась возвращаться с ними и осталась на месте. Во время своего следующего путешествия мужчины обнаружили ее на том же месте, но зарытую по пояс в землю; медь также была наполовину вбита в землю. Она опять отказалась сопровождать мужчин и приказала им, когда они вернутся, принести ей мяса. На следующий раз женщина и медь исчезли. Мужчины оставили там мясо. Годом позднее они снова ее обнаружили — превращенную в медь, слишком жесткую либо слишком мягкую, в зависимости от происхождения или из печени, или из легких. В других версиях говорится лишь о том, что медь исчезла под землей.
12
Вероятно, этому обороту соответствует русская идиома "железная женщина".