Вопрос и ответ

Женщины вокруг неодобрительно цокают. Госпожа Ваггонер даже отодвигает тарелку.

— Богом себя возомнил! — восклицает она.

— Скажите спасибо, что не спалил город, — громко высказываюсь я. Мэдди и Коринн поднимают на меня потрясенные взгляды, но я все равно продолжаю: — Ну да, мы все думали, что он тут камня на камне не оставит, а он пока вообще ничего плохого не сделал.

Госпожа Ваггонер и госпожа Лоусон многозначительно переглядываются с госпожой Койл.

— Ты еще очень мала, Виола, и выставляешь это напоказ, — говорит та. — Не перечь старшим.

Я удивленно моргаю:

— Да я и не перечила… Я только говорю, что мы ждали другого.

Госпожа Койл жует, не сводя с меня глаз.

— Он убил всех женщин родного города только потому, что не мог слышать их мыслей, не мог читать их как мужчин.

Остальные целительницы кивают.

Я открываю рот, но она не дает мне сказать.

— А самое главное, дитя, заключается в том, что твои друзья на кораблях не знают истории нашей планеты, не знают об открытии Шума и о том, что за ним последовало. — Госпожа Койл буравит меня взглядом. — Им только предстоит пройти через то, что с нами уже случилось.

Я ничего не говорю, лишь вглядываюсь в ее лицо.

— Кто, по-твоему, должен познакомить их с планетой и ее историей? — спрашивает госпожа Койл. — Он?

Разговор со мной закончен, она продолжает тихо беседовать с остальными целительницами. Коринн с самодовольной улыбкой опускает глаза, а Мэдди по-прежнему пялится на меня. Но я могу думать только об одном.

Уж не себя ли имела в виду госпожа Койл, когда спросила, кто должен познакомить переселенцев с Новым светом?

На девятый день нашего заточения в лечебном доме я перестаю быть пациенткой. Госпожа Койл вызывает меня в свой кабинет.

— Вот твоя одежда, — говорит она, протягивая мне сверток. — Переоденься — сразу почувствуешь себя человеком.

— Спасибо, — с искренней признательностью говорю я и захожу за ширму, на которую она мне показала. Там я приподнимаю больничную рубаху и осматриваю затянувшуюся рану. — Вы в самом деле творите чудеса.

— Стараюсь, — доносится в ответ.

Я разворачиваю сверток: внутри лежит вся моя одежда, выстиранная и выглаженная. Она так вкусно пахнет и так приятно похрустывает, что я невольно улыбаюсь.

— Знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, — говорит госпожа Койл. Я начинаю одеваться. — Хотя и не всегда следишь за своим языком.

— Спасибо, — с легкой досадой отвечаю я.

— Твой корабль потерпел крушение, родители умерли, ты чудом добралась до Хейвена… Все испытания ты преодолевала с удивительной находчивостью и смелостью.

— У меня был помощник, — говорю я, натягивая чистые носки.

И тут замечаю на маленькой тумбочке блокнот госпожи Койл — тот самый, куда она все время что-то записывала во время наших разговоров. Я осторожно выглядываю: госпожа Койл все еще сидит за столом по другую сторону ширмы. Я приподнимаю обложку блокнота.

— У тебя большой потенциал, дитя, — продолжает она. — Из тебя может вырасти блестящий руководитель.

Блокнот лежит вверх ногами: если я его разверну, госпожа Койл может услышать шорох. Поэтому я пытаюсь выкрутить шею.

— Знаешь, мы с тобой даже похожи.

На первой странице красуется единственная буква, написанная синими чернилами.

«О».

И больше ничего.

— Мы сами творим свою судьбу, Виола, — не умолкает госпожа Койл. — Ты можешь принести нам немало пользы. Если решишься.

Я поднимаю голову от блокнота:

— «Нам» — это кому?

Внезапно дверь в кабинет распахивается — с таким грохотом, что я подскакиваю от страха и выглядываю из-за ширмы. Это Мэдди.

— Приходил гонец от мэра, — задыхаясь, выпаливает она. — Женщинам разрешили выходить из дома!

— Как же здесь шумно, — говорю я, морщась от РЕВАНью-Прентисстауна.

— Скоро привыкнешь, — отвечает Мэдди. Мы сидим на скамейке рядом с магазином, пока Коринн и еще одна ученица по имени Тея закупают все необходимое для лечебного дома — готовятся к новому притоку пациентов.

Я оглядываюсь по сторонам. Если не всматриваться как следует, можно подумать, будто ничего не произошло. Магазины и лавки открыты, по улицам снуют люди — в основном пешком, но кое-кто на лошадях и мопедах. Обыкновенный день из жизни обыкновенного города.

Но потом начинаешь замечать, что люди на улицах никогда не заговаривают друг с другом, а женщин выпускают только днем, не больше чем на час и группами по три-четыре человека. Эти группы никогда не вступают в контакт с другими. Мужчины Хейвена к нам тоже не подходят.

На каждом углу стоят солдаты с винтовками наперевес.

Звякает дверной колокольчик: из магазина вылетает Коринн с дюжиной пакетов в руках и багровым от гнева лицом. За ней семенит Тея.

— Хозяин магазина сказал, что о спэклах ни слуху ни духу с того дня, как их забрали! — восклицает Коринн, с размаху ставя сумки мне на колени.

— Коринн и ее ненаглядные спэки, — язвительно говорит Тея, закатывая глаза и вручая мне второй пакет.

— Не смей их так называть, они спэклы! — осаживает ее Коринн. — Если даже мы не в состоянии хорошо с ними обращаться, то чего ждать от него?

— Прости, Коринн, — говорит Мэдди, прежде чем я успеваю вставить свой вопрос, — но тебе не кажется, что разумнее сейчас беспокоиться за себя? — Краем глаза она следит за солдатами, которые явно заметили повышенный тон Коринн, но пока ничего не предпринимают — так и стоят, облокотившись на перила продуктового магазина.

Стоят и смотрят.

— Мы поступили с ними не по-людски, — говорит Коринн.

— Да, но они ведь и не люди, — шепотом возражает Тея, тоже поглядывая на солдат.

— Тея Риз! — На лбу Коринн выступает синяя венка. — Да разве может целительница позволять себе подобные…

— Да, да, ты права, — пытается успокоить ее Мэдди. — Мы ужасно с ними обошлись, я согласна. Все согласны, но что мы могли поделать?

— Да о чем вы говорите? — наконец вставляю я. — Что значит «ужасно обошлись»?

—  Лекарство, — выплевывает Коринн, словно это ругательство.

Мэдди с досадой вздыхает и поворачивается ко мне:

— Благодаря спэклам мы узнали, что лекарство действует.

— Вот-вот. Его на них тестировали, — добавляет Коринн.

— Только для них это вовсе не лекарство, — продолжает Мэдди. — Спэклы не умеют говорить, понимаешь? Они иногда цокают языками, но это примерно то же самое, что наш щелчок пальцами.

— Шум был их единственным способом общения, — добавляет Тея.

— И тут выяснилось, что они могут прекрасно понимать наши приказы и без Шума. — Коринн опять повышает голос. — Кому какое дело, что они не смогут общаться между собой?

Я начинаю понимать:

— И лекарство…

Тея кивает:

— Оно делает их покорнее.

— Лучше рабов и пожелать нельзя, — с горечью добавляет Коринн.

От удивления я разеваю рот.

— Они были рабами?!

— Ш-ш-ш… — резко осаживает меня Мэдди, бросив взгляд на солдат. Из-за тишины, окружающей их во всеобщем РЕВЕони кажутся зловеще пустыми.

— Мы фактически отрезали им языки, — продолжает Коринн уже тише, но все еще негодуя.

Мэдди уводит нас по улице, то и дело оглядываясь на солдат.

Те тоже провожают нас взглядами.

Мы молча возвращаемся к лечебному дому и входим в двери, над которыми нарисована протянутая синяя рука. Когда Коринн и Тея проходят внутрь. Мэдди хватает меня за руку и задерживает на пороге.

Минуту-другую она молчит, глядя в пол, и на лбу у нее появляется тревожная морщинка.

— Видела, как на нас смотрели солдаты? — спрашивает она.

— Да.

Она скрещивает руки на груди и содрогается:

— Не знаю… что-то мне не очень по душе такой мир.

— Мне тоже, — тихо говорю я.

Помолчав. Мэдди поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза:

— Твои люди смогли бы нам помочь? Смогли бы это остановить?

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.