Страница 5 из 11
Или не последнее?
Хм…
А еще можно прикинуться домовым. Сейчас в каждой третьей передаче по телевизору рассказывают про всякие… как их там? Ну-у… эти… м-м-м… паранормальные явления! О! Точно! Они самые – явления. Если верить телевидению, то кругом полным-полно инопланетян и всякой нечисти – заполонили, понимаешь, Землю от полюса до полюса и чувствуют себя здесь, как дома.
Да, почему бы и нет. Внешность позволяет.
Федор Иванович пригладил короткую бороду, почесал за ухом и кивнул собственным мыслям. Домовые – они именно такие: лопоухие, косматые, наполовину седые, наполовину рыжие… Еще бы шапку-ушанку напялить, для пущей правдоподобности – и порядок! Кстати, об одежде… Нет, не получится из него дух запечный… Трусы и рубашку при возгласе «Муж вернулся!» он надеть успел, а вот брюки были спешно засунуты Татьяной Ильиничной под кровать – без порток на паранормальное явление он не потянет, никак не потянет.
«Жаль, – подумал Федор Иванович, прощаясь с замечательной идеей, – очень жаль».
Голоса супругов стали громче, а слова, произносимые ими, – отчетливее. Раздались шаркающие шаги и скрип двери.
– Утром меня не буди, зуб, вроде, успокоился, может, и без врача обойдусь.
– Да ложись ты уже, а то опять разболится, – донесся нервный голос Татьяны Ильиничны. – А я тут… рядом… прилягу пока, а потом на кухню пойду прибираться, а ты спи. Спи.
Кажется, рогоносец решил вздремнуть… хм… Федор Иванович замер, вновь испытывая затяжной приступ страха. С одной стороны – избавление близко, с другой – надо еще дожить до этого самого избавления. А вдруг нападет кашель или чертов пакет зашуршит, или мех на рукаве куртки защекочет нос… Одно движение и… и зубы завтра будут болеть у него самого – муж «Танечки» с удовольствием впечатает кулак ему в физиономию.
– Погаси свет.
– Спокойной ночи, дорогой.
«Спокойной ночи», –
мысленно добавил Федор Иванович, искренне надеясь, что ночь у всех действительно будет спокойной.
Сидеть пришлось еще довольно долго, но наконец дверь шкафа бесшумно приоткрылась и в полутьме появилось бледное лицо Татьяны Ильиничны. Перетрухала она не меньше, и сейчас, конечно же, мечтала только о том, чтобы любвеобильный гость исчез из ее квартиры как можно скорее.
Сделав несколько знаков, она сунула Веревкину брюки и мотнула головой на кровать, мол, супруг мой почивает, давайте-ка, Федор Иванович, уходите, но только по-тихому, умоляю вас, по-тихому…
Федор Иванович медленно спустил на пол одну ногу, затем другую. Колени хрустнули, а поясницу прострелило так, что в глазах зарябило – не молодой уже, чтобы по два часа в шкафу куковать! Татьяна Ильинична блеснула золотым зубом и махнула рукой, мол, поторапливайтесь, а то не ровен час супруг проснется…
«Да сейчас я, сейчас», – округлил глаза Федор Иванович и, точно космонавт, который заново учится ходить, сделал один шаг. Почувствовав наконец руки и ноги, а также волну неприятных укольчиков, пролетевшую по телу, он, как и собирался, на цыпочках направился в коридор. Татьяна Ильинична тоже на цыпочках пошла следом.
– Бр-р-р, – донесся протяжный звук с дивана, и процессия, состоящая из двух человек, мгновенно остановилась. – Бр-р-р.
Затем стало тихо.
Федор Иванович, больше не желая искушать судьбу, прижал брюки к груди и, теряя остатки самообладания, пулей вылетел в коридор.
Брюки он натягивал в лифте – усмехался в усы, зарекался еще когда-либо встречаться с замужними дамами и кряхтел. Оказавшись на улице, он тут же закурил папиросу и несколько минут стоял под фонарем, вдыхая крепкий дым. Так долго без курева – это ж подвиг!
– Поеду-ка я завтра в Москву, – решил он, застегивая молнию спортивной кофты. – Хватит… И гладиолусы продам подороже, и яблоки… Пора возвращаться.
Он сунул руку в карман брюк и матросской походкой направился к автобусной остановке. Может, повезет и не придется тащиться на край города пешком…
Большую часть года Федор Иванович Веревкин проживал в Москве – на десятом этаже панельного дома в собственной двухкомнатной квартире. И если бы не тяга к земледелию, вряд ли бы когда-нибудь оказался во Владимирской области. Трудился шофером в таксопарке, приударял за представительницами прекрасной половины человечества, уважал новостные программы, выпивал с дружками по праздникам и редко – по выходным. Потом стала болеть спина, да и крутить баранку надоело – Федор Иванович устроился сторожем на автостоянку. Работа необременительная с избытком свободного времени, практически сам себе хозяин – живи да радуйся. Он и жил, и радовался.
Участок в десять соток и покосившийся темно-зеленый домишко достались Федору Ивановичу пятнадцать лет назад в качестве наследства и поначалу не вызвали никаких чувств. Продать, что ли? Да, наверное, продать… Вроде, и покупатель нашелся быстро, и деньги неплохие обещались попасть в карман, но в душе скребло, не отпускало. Больше половины жизни уже прошло, а дерева он не посадил, дом не построил, сына не родил… Эх… и старость коротать на одну пенсию не хочется, а тут все же приусадебное хозяйство. И земля с каждым годом все дороже и дороже… Продать? Нет, – «мое добро, мое богатство». Так Федор Иванович стал каждое лето проводить во Владимирской области на своих сотках. Сначала сажал только укроп и петрушку, потом еще кабачки, потом появились яблони и груши, потом огурцы-помидоры, а уж затем и горячо любимые гладиолусы. Чем меньше оставалось до пенсии, тем дольше он задерживался на разлинованной грядками «фазенде» – уезжал в конце весны и возвращался в начале осени. Правда, мотался туда-сюда довольно часто – то с цветами, то с урожаем. Постоянного заработка уже не было и доходы от продажи гладиолусов, овощей и фруктов были неплохим подспорьем.
– В Москву, – повторил Федор Иванович, перешагивая лужу. Потер поясницу и с чувством добавил: – и больше никаких замужних! Баста!
* * *
Под утро Сашенька заснула. Прислонив голову к стене, вытянув ноги, она закрыла глаза и почти сразу же отключилась. Состояние покоя было глубоким, но, увы, недолгим. В восемь с треском и шумом по дороге промчался мотоцикл, и Саша, вздрогнув, проснулась. Зевнула, потянулась, с тоской посмотрела на дверь своей комнаты и встала со стула. Прерывистого храпа слышно уже не было, но легче от этого не стало – там на ее кровати дрыхнет чужой мужчина, куда уж хуже… Ну почему, почему тетя дала ему ключ?
Галина Аркадьевна всегда просыпалась рано, и Сашенька, не откладывая намеченный разговор в долгий ящик, поплелась на другую половину дома. Она полночи негодовала, задавалась вопросами, сама же на них отвечала, и теперь в душе присутствовали лишь пустота и усталость. Пусть этот человек просто уйдет из ее комнаты и пусть подобное никогда не повторяется. Пусть!
Свернув к кладовке, Сашенька открыла дверь, обитую светлым деревом, перешагнула порог и пошла на кухню – в это время Галина Аркадьевна обычно готовила завтрак и смотрела утренний сериал.