Страница 8 из 15
– Дура ты, Анька, – сказала Солька, – и шутки твои дурацкие, ты понимаешь хоть, что, не желая того, Альжбетка человека убила…
Скажу честно, мне это в голову не приходило. Я уставилась на Альжбетку, как на музейный экспонат, и спросила:
– Полученное удовольствие хоть стоило того?
Глава 4
Мы принимаем решение, которое пока неизвестно, чем для нас обернется, а также я опять иду на работу, что начинает меня уже радовать
Требовались решительные действия, и для начала мы вытащили недавно умершего Федора Семеновича из его деревянного пристанища и стали одевать. Вернее, делали это я и Альжбетка, а Солька сидела в углу, зажмурив глаза.
– Скажи мне, Солька, – спросила я, – ты просто брезгливый человек, ты не хочешь нам помочь или ты наивно полагаешь, что все, что не видно тебе, на самом деле не происходит?
– И первое, и второе, и третье, – ответила она.
– А почему же ты помочь нам не хочешь? – спросила Альжбетка, засовывая руку своего бывшего ненаглядного в рукав голубенькой рубашки.
– А потому, что вас посадят!
– Милое дело, – сказала я, – а ты, значит, тут ни при чем?
– Абсолютно, – замотала головой Солька.
– Предательница ты, Солька, – сказала я, – с тобой в разведку не пойдешь.
– А какого черта! – взвилась Солька и открыла глаза.
Увидев голого Федора Семеновича во всей красе, она вскрикнула, опять зажмурилась и продолжила:
– Я с ним не спала, он за мой телефон не платил, он даже за свет не платил, мне от него ни холодно, ни жарко.
– Ну не скажи, – возразила я, – тебе от него теперь будет холодно, потому что он пока полежит в твоей квартире.
– Что?! – взвизгнула Солька.
– У Альжбетки нельзя, она подозреваемая номер один, я еще вчера была безработной, доверия ко мне нет, а ты – сама порядочность, ботанику детишкам преподаешь, на тебя не подумают.
– Девочки, миленькие, – взмолилась Солька, – да как же так, он же мертвый!
– Вот и хорошо, значит, тебе бояться нечего, приставать не будет, и потом, это только до завтра, не грусти, – успокоила я ее.
Солька залезла с ногами на диван и побледнела.
– Ты чего? – настороженно спросила я.
– Шевелится…
– Что шевелится? – не поняла Альжбетка.
– Ну этот, как его…
– Говори, не тяни, – я нахмурила брови.
– Орган его, девочки, у него орган этот противный шевелится!
– Фу, напугала, пусть шевелится, это у него ненадолго, окаменеет – и полная импотенция.
– Анька, прекрати, – сказала Альжбетка и всплакнула, – он мне все же был близким человеком!
– Близкие – это мы тебе, а он так, мимо шел…
Одев заметно остывшего Федора Семеновича, мы общими усилиями положили его в гроб и отошли посмотреть. Гроб ему был к лицу.
– Знал ли этот, в общем-то, неказистый человек, что умрет так красиво? – залюбовавшись, сказала я.
– Помолчи, – зло сказала Альжбетка, – о покойниках вообще нельзя плохо говорить.
– Ну, твой покойник, тебе виднее, – согласилась я. Посмотрев на Сольку, я добавила: – У тебя место-то есть, куда ставить будем?
– Вы что это, серьезно? У меня нет места, совсем нет места, даже самого маленького местечка нет! Вы, девки, как хотите, а я в свою квартиру труп не пущу.
Мы с Альжбеткой переглянулись, накрыли Федора Семеновича крышкой и сели на гроб. Наши голые коленки торчали из ночных рубашек, а стоптанные тапки были надеты не на те ноги: правый тапок на левую, и наоборот.
– Ладно, – сказала я, – отнесем его в трехкомнатку, пусть там постоит, завтра вечером решим, что делать, надо будет его как-то куда-то закапывать.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – запрыгала на месте Солька, довольная, что этот кошмар минует ее квартиру, – ты очень хорошо придумала!
– А вдруг он пахнуть начнет? – забеспокоилась Альжбетка.
– Возможно, и начнет, он и при жизни-то частенько пах, – морща нос, сказала я.
– Аня, я прошу тебя! – взмолилась бывшая любовница Робин Гуда.
– Ну да, все время забываю, что нельзя про покойников говорить правду.
– Он точно начнет вонять, – заволновалась Солька, и ее понять можно было: трехкомнатная квартира соседствовала только с ее жилплощадью.
– Мы его забальзамируем, – предложила я.
– Это как? – спросила Солька.
– Тащим сюда все духи и освежители воздуха, – сказала я, – вернее, нет, тащим это все вместе с милым, добрым, отзывчивым Федором Семеновичем в трешку, там мы это дело и закончим.
Солька выглянула в коридор. Никого не было, на дворе царила ночь, но от тети Паши можно всего ожидать: когда у нее бессонница, она моет полы на лестничной клетке. Сегодня, видно, она спала хорошо. Мы потащили гроб к двери пустующей квартиры. Дверь в свое время была опечатана, но мы ее лет сто назад распечатали и время от времени устраивали там вечеринки. Так что все сделали, как всегда: аккуратненько отлепили бумажку с сургучом, гвоздем поддели замок и втащили гроб с Федором Семеновичем на середину большой комнаты.
– Уснувшая Белоснежка и три верных гнома, – прокомментировала я.
Альжбетка закатила глаза и побежала за своей парфюмерией. Солька бросилась за своей, я же не двинулась с места, полагая, что обойдемся в этом и без моих запасов. Забальзамировали нашу Белоснежку мы качественно, пах он так, что местами казалось – не то еловый лес заколосился где-то рядом, не то урожай лимонов удался, не то вишневый сад рубили именно в этой комнате.
Я осталась довольна проделанной работой, сказала усопшему последнее «Спи спокойно, дорогой товарищ» и со словами: «Мне завтра на работу» – отправилась в свою комнату. Девчонки выскочили за мной, Солька приделала печать на место, и вопрос с безвременно усопшим Федором Семеновичем на сегодня был закрыт.
Будильник зазвонил, как самая последняя зараза. Открыв глаза, я подумала о том, что мои сны стали прогрессировать в сторону кошмаров. Где, где эти прекрасные принцы, эти голубые бассейны или хотя бы порция клубничного мороженого, почему мне это перестало сниться лет семь тому назад? С закрытыми глазами я пошла в ванную. Противный запах тянулся за мной по комнате и коридору.