Страница 3 из 5
***
Мы гуляем, болтаем, я весело вру
Про домашнюю фею-воровку,
Рвём для коз и крольчат молодую траву
И смеёмся над божьей коровкой;
Вечно верит, смешной конопатый жучок,
Что на небе сидят его детки
И едят, и едят до усталости щёк
Конопатые детки конфетки.
***
Достаёт он часы на цепочке –
Открывается крышка и нежный
Начинает заманивать вальс.
…Вот, опять: «Суламифь!»…
Парк, перчатка и голосом снежным
В моё лето отправлен приказ: «Приходи
В эту ночь, на прощание с детством!»
Мне так страшно. Хоть кто-нибудь, мне помоги...
Как спастись?
Чайка крикнула: «Бегством!»
Лотта ...лет спустя (Варшава 1918 год)
Надо поплакать, Лотта,
Надо сходить в костёл.
Пани Мари шесть злотых
Вычтет за кров и стол.
Будет скрипеть кровать то
Медленно, то быстрей,
Будешь губной помадой
Рты кровянить гостей.
Надо поплакать, Лотта,
Надо сходить в костёл.
Кто-то сказал ты – лотос,
Только (psia krew!) увёл
Серьги, колечко с червным
камнем и медный крест.
Как расшатались нервы!
В гостеприимный плеск
Вислы добавь вишнёвки.
Рюмка-кроватка-стол.
…Ксёндз молодой и бойкий
Тоже зовёт в костёл...
Дневник
Август, 1912 (о. Готланд, Швеция)
Толстая, ватная нянька Данута
Не уследила за девочкой Лоттой.
Смотрит как будто, желает как будто
Что-то сказать. Ну а мне неохота
Слушать её. И медведь – бурый Отто
Смотрит в упор. В этой плюшевой лапе
Столько угрозы! Из зеркала Лотта
Кажет язык ему: «Прочь, косолапый,
Не удержать вам меня. Я решилась!
Эта любовь – очень страшная сила...
Вот! Бе-бе-бе!»
***
Белая ночь... А была б она тёмная,
Можно и свечку зажечь, постучать:
«Вот вам огонь!» Или с глупыми совами,
страшно пугая его, закричать:
«Угу-угу! Иду-иду...»
***
Однажды я видела голое тело...
Не страшное, но неприятно –
Столько волос на ногах, на груди!
А «то самое место» не рассмотрела.
...Он спал на кровати матуси,
и я поспешила уйти...
Но мой господин Литератор
Совсем не такой! Не такой!
Он – самый лучший! Он самый...
А вдруг он такой?!
***
...Эта дверь приоткрыта настолько,
Чтоб не скрипнула, если войду...
Я – вхожу...
Кружится комната, кружится мир –
Я на руках моего господина!
Как хорошо на широкой груди,
Мне так спокойно, так радостно-дивно...
«Мой цветочек, мой лучший подарок!
Ты пришла, моё хрупкое счастье?
В лён зароюсь лицом, задохнусь я
В этой свежести трав непорочных!»
Это мне? Это мне говорит милый голос?
«Моё зёрнышко, я истомлён ожиданьем,
Когда ты соизволишь взойти-снизойти
До меня. Суламифь, мы смешаем дыханье
В поцелуях. Приляг на уютной груди,
Если хочешь, моя драгоценная. Ночи...
Этой ночи бесстрастной нет дела до нас.
Позабудь обо всём. Я люблю тебя. Очень!»
(В губы, в шею, в солёные лужицы глаз –
Поцелуи...)
Что летит? Это птица? Нет, просто рубашка
Полетела далё-о-о-ко.
И пусть. Улетай!
Я в ладонях по яблоку прячу.
«Ромашка,
Пожалей и не жадничай, дай же мне. Дай!»
Руки, плечи, поцелуи... Всюду, всюду! Жарко...
Боль!
Мой любимый, мне не больно! (Больно! Больно. Больно...)
Ой!
Суламифь, цветок мой! Лоттааааа!!!
Ты рычишь: «Мой ангел!»
...Твой?..
Остановились мельничные крылья
И сердце успокоилось моё.
Тук-тук – люблю, тук-тук – тебя мой милый.
Послушай сердце, как оно поёт...
Я те-бя лю-блюблюблю!
Смеётся ласково в ответ:
«Усни, мой соловей,
А я посторожу.
Сейчас мне не до сна...»
В эту вмятину, что на подушке
Я щекой попадаю. Твой запах –
Мой любимый. Я так его знаю,
Как знает собака, чем пахнет хозяин.
Вот и я – твой щенок-водолаз.
Засыпаю ресницы слипаются.
...Спите, правый и левый мой глаз,
Это взрослая жизнь начинается...
Обрывок письма,
найденный меж страниц дневника Лотты
«… min van, var det jag som klagade over tristess i den lilla fjord? Glom det! Nu ar det fyra pa morgonen och i min sang sover en angel. En angel, som jag inte bara berovade oskulden, men, tydligen, he
(... друг мой, я ли жаловался тебе на скуку в этом маленьком фьорде? Забудь! Сейчас 4 часа утра, в моей постели спит ангел. Ангел, которого я лишил не только невинности, но, видимо, и судьбы... Мне не скучно, не стыдно, но и не весело. Единственное, чего я сейчас хочу – оказаться сию минуту у тебя, в Стокгольме, где ангелы давно вышли из моды. Твой В.)
***
Дни за днями летели. Мы часто бродили,
Даже в дождь, между лодок, сетей, или в скалы
Забирались. Бессонно желали, любили,
Зачастую без слов. Мы так славно молчали.
Дни за днями летели, летели, летели...
Я всё крепче тебя оплетала руками.
Ты вздыхал: «Успокойся!» – Скучая в постели.
Ундервуд вдруг очнулся и клацнул зубами,
Бил в бумагу тревогу мою: скоро осень.
Скоро всем разлетаться – и листьям, и птицам,
И любовникам тоже. Он так барабанил,
Что от этого можно рассудка лишиться!
***
...Мама, мамочка! Я угасаю.
Здесь так холодно. Эта беретка...
В ней перо той совы. Птица злая
«Проугукала» милое лето!
Он уехал. А как, я не помню.
Села в лодку и волны считала
Поударно и, кажется, море
Потянулось ко мне.
...я упала...
...Мама, мамочка! Ты не поверишь,
До чего же я старая стала.
Я жива, но когда мимо двери
Прохожу, то...
…я очень устала.
***
Что ты грустишь, мой фьорд?
Будет последний поезд
К югу тащить двух Лотт,
Даже не беспокоясь,
Что из двоих одна
Мёртвая, а другая –