Страница 74 из 501
Закончив эту работу, Спинелло возвратился в Ареццо, получив помимо вознаграждения много ласки от названного генерала и других монахов. Однако оставался он там недолго, ибо Ареццо, раздираемый партиями гвельфов и гибеллинов, в те дни подвергался разграблению, и он отправился со своими домочадцами и с сыном своим Парри, занимавшимся живописью, во Флоренцию, где у него было много родственников и друзей. Там он, вроде как для времяпровождения, написал за городскими воротами у Сан Пьеро Гаттолини на Римской дороге, в том месте, где она поворачивает на Поццолатико, в табернакле, ныне полуразрушенном, Благовещение, а в другом табернакле, там, где постоялый двор Галуццо, – другие живописные работы.
Будучи затем приглашен в Пизу, дабы закончить на Кампо Санто под историями из жития св. Раньери не достававшие истории в незаписанном промежутке и соединить их с теми, что были сделаны Джотто, Симоне, сиенцем, и Антонио, венецианцем, он выполнил в этом месте фреской шесть историй из жития святых Петита и Эпира. На первой изображено, как мать одного из них представляет юношу императору Диоклетиану, который назначает его начальником войск, отправляемых против христиан, а также, как ему, едущему на коне, является Христос, который, указуя на белый крест, повелевает ему не преследовать его. На другой истории мы видим ангела Господня, вручающего тому же святому, едущему на коне, стяг веры с белым крестом на красном поле, который с той поры навсегда остался гербом пизанцев, ибо св. Эпир умолил Бога даровать ему боевое знамя. Рядом мы видим еще одну историю, на которой во время жестокой битвы, завязавшейся между святыми и язычниками, многочисленные вооруженные ангелы помогают ему одержать победу и в которой Спинелло сделал много такого, на что следовало в те времена обратить внимание, ибо искусство не имело еще ни силы, ни хорошего способа, чтобы при помощи красок живо выразить движения души. И в числе многого другого заслуживали внимания два солдата, которые, одной рукой вцепившись противнику в бороду, пытаются лишить друг друга жизни обнаженными мечами, которые они держат в другой руке, показывая выражением лица и всеми движениями членов, как каждый из них стремится остаться победителем, бесстрашным в своей суровой решимости и невообразимо отважным. А также среди сражающихся на конях очень хорошо сделан всадник, пригвождающий копьем к земле голову врага, опрокинувшегося навзничь с охваченной испугом лошади. Другая история показывает того же святого, как он представляется императору Диоклетиану, который допрашивает его о вере и затем предает его мучениям, приказывая ввергнуть его в печь, где он остается невредимым, а вместо него горят слуги, изображенные здесь очень живо со всех сторон; в общем все остальные деяния сего святого вплоть до обезглавления, после которого душа его возносится на небо, и в конце концов как из Александрии в Пизу переносятся мощи и реликвии св. Петита. В целом произведение это по колориту и замыслу – самое прекрасное, законченное и выполнено лучше всех, написанных Спинелло, а это подтверждается и тем, что, отличаясь прекрасной сохранностью, оно и поныне удивляет своей свежестью всякого, кто его видит.
Закончив эту работу на Кампо Санто, он написал в одной из капелл Сан Франческо, а именно во второй от главной, много историй апостолов св. Варфоломея, св. Андрея, св. Иакова и св. Иоанна. И, может быть, он остался бы работать в Пизе и дальше, так как в этом городе произведения его ценились и вознаграждались, но, видя, что в городе все поднялось и пошло вверх дном из-за убийства мессера Пьетро Гамбакорти пизанскими гражданами Ланфранки, он, будучи уже старым, снова вернулся со всей своей семьей во Флоренцию, где за свое там пребывание, не дольше, чем в один год, выполнил в Санта Кроче, в капелле Макиавелли, посвященной святым Филиппу и Иакову, много историй из жития и кончины этих святых, доску же названной капеллы, так как он пожелал вернуться в Ареццо, город бывший или, вернее говоря, почитавшийся его родиной, он выполнил в Ареццо и оттуда прислал ее завершенной в 1400 году.
Итак, возвратился он туда в возрасте семидесяти семи лет или даже более и был встречен сердечно родственниками и друзьями своими, которые ласкали и почитали его постоянно до конца его жизни, приключившегося в возрасте девяноста двух лет. И хотя и был он очень стар, когда возвратился в Ареццо, и, имея порядочное состояние, мог бы прожить не работая, однако, не умея, как всякий, кто привык постоянно работать, пребывать в бездействии, он подрядился написать для братства Сант Аньоло этого города несколько историй из жития св. Михаила, которые по штукатурке стены были только набросаны красной краской, как это делали по большей части старые художники; однако в одном из углов и для образца он выполнил и написал красками целиком одну историю, вызвавшую большое одобрение. Договорившись, затем с кем следует о цене, он закончил всю стену главного алтаря, где изобразил Люцифера, воздвигающего трон свой на севере, и падение ангелов, которые, низвергаясь на землю, превращаются в дьяволов; там же видим в воздухе св. Михаила, сражающегося с древним семиголовым и десятирогим змием, а внизу, в середине, – Люцифера, уже превратившегося в отвратительнейшее чудовище. И Спинелло получил такое удовольствие, изобразив его страшным и уродливым, что, как говорят (чего только подчас не внушает воображение), названная написанная им фигура появилась ему во сне и спросила, где он его видел таким гадким и почему он так его опозорил своею кистью, и будто бы, проснувшись ото сна, он со страха даже крикнуть не мог и в трепете величайшем дрожал так, что проснувшаяся жена прибежала на помощь; и хотя и была опасность умереть от такого происшествия сразу от разрыва сердца, все же он вне себя и с широко расширенными глазами жил еще короткое время, пока не умер, оставив друзьям по себе печаль, а миру двух сыновей. Одним из них был Форцоре, золотых дел мастер, чудесно работавший во Флоренции чернью, другим – Парри, который, всегда подражая отцу, занимался живописью и превзошел его в рисунке. Сильно горевали аретинцы по поводу столь скорбного события, хотя и был Спинелло старым, ибо лишились человека такой доброты и таланта.
Умер он в возрасте девяноста двух лет, и гробница ему была воздвигнута в Санто Агостино в Ареццо, где мы и теперь видим надгробный камень с гербом, на котором по его прихоти был изображен терновник. Рисовать умел Спинелло гораздо лучше, чем пользоваться рисунком в своих произведениях, что можно видеть в нашей Книге с рисунками разных древних живописцев по двум евангелистам, выполненным светотенью, и по св. Людовику, прекрасным его рисункам. Портрет же его, помещенный выше, срисован мной с портрета, находившегося в старом соборе до его разрушения. Живописные работы его относятся к 1380-1400 годам.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ГЕРАРДО СТАРИННЫ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА
Бывает нередко так, что тот, кто уезжает далеко от родины работать на чужбине, улучшает там свой характер, ибо знакомясь за рубежом с различными почтенными обычаями, даже самые испорченные натуры с куда большей легкостью, чем дома, научаются любезному и терпеливому обхождению. И в самом деле, тот, кто хочет отесать человека для светского общежития, пусть не ищет ни другого огня, ни иной закалки, ибо там люди грубые от природы смягчаются, а мягкие становятся еще обходительнее. Герардо ди Якопо Старинна, флорентийский живописец, хотя по крови своей и обладал наилучшими природными задатками, был тем не менее в обращении весьма резок и груб, чем причинял больше ущерба себе, чем своим друзьям. И причинял бы еще больше, если бы не прожил долгое время в Испании, где научился быть вежливым и любезным и где стал непохожим на то, чем был от природы первоначально. По возвращении его во Флоренцию многие смертельно его ненавидевшие, приняли его с величайшей сердечностью и затем любили его в высшей степени, настолько он сделался поистине вежливым и любезным.
Родился Герардо во Флоренции в 1334 году и, так как от природы прилежал по своим способностям к рисованию, был отдан, когда подрос, Антонио, венецианцу, в обучение рисованию и живописи; а так как на протяжении многих лет он не только изучил рисунок и обращение с красками, но дал и собственные образцы в некоторых вещах, выполненных в прекрасной манере, то он и ушел от Антонио, венецианца, и, начав работать самостоятельно, выполнил фреской в Санта Кроче в капелле Кастеллани, которую поручил ему расписать Микеле ди Ванни, почитаемый гражданин из названного рода, много историй из жития св. Антония, аббата, и еще несколько из жития св. Николая, епископа, с большой тщательностью и в прекрасной манере. Этим он стал известен как превосходный живописец неким испанцам, пребывавшим тогда во Флоренции, и того мало, – увезли они его в Испанию к их королю, который его принял и отнесся к нему весьма радушно, ибо страна эта была весьма скудна хорошими живописцами. Да и убедить его уехать с родины большой трудности не составляло, ибо после случая с чомпи (флорентийские чесальщики шерсти)и когда Микеле ди Ландо стал гонфалоньером, он обменялся кое с кем во Флоренции грубыми словами, и, если бы не уехал, жизнь его подвергалась бы опасности. Он отправился в Испанию и, выполнив для тамошнего короля много вещей и получив за труды высокое вознаграждение, стал богатым и почитаемым. А так как ему захотелось, чтобы друзья и родственники увидели и узнали его в этом лучшем положении, он возвратился на родину и был там весьма обласкан и сердечно принят всеми гражданами.