Страница 458 из 501
Есть также портреты с натуры, написанные Тицианом с одного венецианского гражданина, его большого друга, по имени Синистри, и с другого, некоего Паоло да Понте; кроме того, он изобразил и дочь его, очень красивую девушку, Джулию да Понте, которая была его кумой; также синьору Ирену, прекраснейшую девушку, занимавшуюся литературой и музыкой и умевшую рисовать; она умерла лет семь тому назад и была прославлена пером почти что всех писателей Италии. Далее, он написал портрет доброй памяти Франческо Филетто, оратора; на этой же картине изображен перед ним его сын, который кажется живым; портрет этот находится в доме Маттео Джустиниани, любителя этих искусств, заказавшего свой портрет живописцу Якопо Бассано, и вещь эта очень хороша. Много других произведений того же Бассано рассеяны по всей Венеции и ценятся высоко, особенно маленькие его вещи с изображением всяких зверей.
Из портретов Тициана следует еще упомянуть кардинала Бембо, которого он написал второй раз после его назначения кардиналом Фракасторо, и портрет кардинала Аккольти равеннского, находящийся в гардеробной герцога Козимо. А у нашего скульптора Данезе в его доме в Венеции есть портрет его кисти, изображающий дворянина из дома Дельфини. Далее, можно видеть его же работы портреты: Никколо Дзоно, шестнадцатилетней Россы, жены турецкого султана, и Камерии, ее дочери, в прекраснейших одеждах и украшениях. В доме Франческо Соники, адвоката и кума Тициана, находится его портрет, написанный Тицианом, а также большая картина с изображением Мадонны, которая по пути в Египет, видимо, сошла с осла и села на придорожный камень в окружении святых Иосифа и Иоанна, предлагающего младенцу Христу цветы, сорванные рукой ангела с дерева, которое стоит в роще, полной всяких зверей, вдали же пасется осел. Эта очаровательная картина помещена названным дворянином в свой дворец, который он выстроил себе в Падуе, около церкви Санта Джустина.
В доме одного дворянина из семьи Пизано, около Сан Марко, находится написанный Тицианом портрет знатной дамы – вещь поразительная. Написав для флорентинца Джованни делла Каза, человека славного в наше время своей знатностью и своими знаниями, превосходнейший портрет той дамы, которую любил заказчик во время пребывания в Венеции, Тициан заслужил от него прекраснейший сонет, начинающийся словами:
И вижу, Тициан, в обличье новом
Я идол свой, поднявший дивный взор…
и так далее.
Наконец, отличнейший этот художник послал королю католическому Тайную вечерю, написанную на холсте длиной в семь локтей, произведение исключительной красоты.
Помимо всех упомянутых вещей и многих других меньшего значения, созданных этим человеком, которые я для краткости опускаю, у него в доме находятся нижеследующие произведения, только начатые и набросанные: Мучение св. Лаврентия, подобное уже упомянутому, которое он намеревается послать королю католическому; большой холст для Джованни д'Анна с Христом на кресте, разбойниками и воинами у подножия креста; картина для дожа Гримани, отца патриарха аквилейского; для залы большого дворца в Бреши три больших начатых холста, которые должны быть включены в орнамент потолка, как уже было упомянуто в связи с Кристофано и его братом, брешианскими живописцами.
Точно так же несколько лет тому назад он начал для феррарского герцога Альфонсо I обнаженную юную женщину, которая склоняется к Минерве, рядом с другой фигурой, а вдали – море и Нептун на своей колеснице; однако за смертью этого властителя, для которого он написал эту вещь, согласно его заказу, картина осталась неоконченной на руках у Тициана. Далее, он значительно продвинул, но не закончил картину, на которой Христос является Марии Магдалине в саду в образе садовника; фигуры написаны в натуральную величину, точно так же, как на другой картине такого же размера, где изображено положение во гроб, в присутствии Богоматери и других Марий; и еще картина с изображением Мадонны – одна из лучших вещей, находящихся в его доме, а также, как уже сказано, прекрасный и очень похожий автопортрет, законченный года четыре тому назад, и, наконец, полуфигура читающего св. Павла, которая действительно кажется исполненной святого духа.
Все это, говорю я, и многое другое, о чем я умалчиваю, дабы не утомлять читателя, было создано Тицианом до того, как он достиг возраста приблизительно семидесяти пяти лет. Более чем кто-либо из равных ему Тициан пользовался исключительным здоровьем и удачами, от неба он не получал ничего, кроме счастья и благополучия. Не было такого правителя, ученого или знатного лица, который, побывав или поживши в Венеции, не посетил бы его дома, ибо он, помимо своего исключительного художественного дарования, был обаятельным человеком, вежливым и изысканным в обращении и манерах. Он имел в Венеции целый ряд соперников, однако не очень значительных, так что он легко побеждал их силой своего искусства и своим умением приобретать и сохранять расположение знатных особ. Зарабатывал он много, так как ему очень хорошо платили за его вещи, однако было бы лучше, если бы он в эти последние годы работал не иначе как для собственного развлечения, чтобы не лишиться, благодаря худшим вещам, той репутации, которую он приобрел себе в лучшие годы, когда талант его еще не был на склоне и не тяготел еще к менее совершенному. Когда Вазари, автор настоящей истории, был в Венеции в 1566 году, он посетил Тициана, как своего лучшего друга, и нашел его, несмотря на его большую старость, за работой с кистями в руках; от его произведений и от беседы с ним он получил большое удовольствие, и Тициан познакомил его со своим другом Джан Мариа Вердецотти, венецианским дворянином, благородным юношей, очень вдумчивым рисовальщиком и живописцем, как он это и обнаружил в целом ряде прекраснейших пейзажей, им исполненных. Он получил от Тициана, которого любит и почитает как отца, две фигуры в нишах – Аполлона и Диану, написанных маслом.
Итак, Тициан, украсивший не только Венецию, но и всю Италию и другие части света совершеннейшими творениями живописи, заслуживает того, чтобы художники его любили и почитали и во многом перед ним преклонялись и ему подражали, так как он создал и продолжает создавать произведения, которые достойны бесконечной хвалы и которые будут жить ровно столько же, сколько может жить память о знаменитых людях. Между тем, хотя многие и состояли в обучении у Тициана, все же не велико число тех, кого по праву можно было бы назвать его учениками, так как сам он преподавал немного, но каждый из них в большей или меньшей степени научился лишь тому, что он сумел почерпнуть из произведений, созданных Тицианом.
В числе прочих при нем состоял некий Джованни Фламандец, который оказался весьма хваленым мастером малых и больших фигур, а также удивительным портретистом, как это можно увидеть в Неаполе, где он прожил некоторое время и где он в конце концов и умер. Ему же принадлежат, и честь ему и хвала за это на все времена, анатомические рисунки, которые превосходнейший Андреа Везалио отдал в гравировку и опубликовал в своих сочинениях.
Однако больше всех подражал Тициану Парис Бордоне. Он родился в Тревизо от отца тревизанца и матери венецианки и восьми лет был отправлен к родственникам в Венецию. Там, научившись грамоте и сделавшись отличнейшим музыкантом, он поступил к Тициану, но провел с ним не много лет, увидев, что этот человек не очень-то склонен преподавать молодым своим ученикам, даже тогда, когда они настоятельно его об этом просят. Не получив от него ничего, кроме пожелания терпения и доброго здоровья, он решил покинуть Тициана, бесконечно сожалея о том, что как раз в эти дни умер Джорджоне, манера которого ему очень нравилась, а больше всего потому, что о Джорджоне шла молва, что он с любовью, хорошо и охотно преподает свое мастерство. Делать было нечего, но Парис все-таки решил во что бы то ни стало следовать манере Джорджоне. И вот, взявшись за дело и занявшись копированием произведений Джорджоне, он достиг отличной репутации, так что уже в возрасте восемнадцати лет он получил заказ на алтарный образ для церкви братьев-миноритов Сан Никколо. Услыхав об этом, Тициан всеми силами и пользуясь своими связями добился того, что вырвал у него этот заказ из рук, то ли чтобы помешать ему раньше времени показать свое умение, то ли просто движимый жаждой заработка. Когда же после этого Париса вызвали в Виченцу для написания фреской истории на площади в лоджии, где разбираются судебные дела, рядом с уже написанной Тицианом историей Соломонова суда, он охотно туда отправился и написал там историю Ноя и его сыновей, которая по тщательности исполнения и по владению рисунком почиталась произведением толковым и не менее красивым, чем работа Тициана, в то время как всякий, кто не знает, в чем дело, считает обе фрески написанными одной и той же рукой. Вернувшись в Венецию, Парис написал фреской несколько обнаженных фигур при входе на мост Риальто, по образцу которых ему была поручена роспись на фасадах нескольких домов в Венеции. Когда же его пригласили в Тревизо, он там точно так же расписал несколько фасадов и выполнил другие работы, в частности много портретов, которые очень понравились, а именно портреты: великолепного мессера Альберто Униго, мессера Марко Серавалле, мессера Франческо де Куер и монсиньора Альберта, каноника Ровера. В городском соборе он написал алтарный образ в трансепте этой церкви, который по предложению синьора викария изображал Рождество Христово и рядом его Воскресение. В церкви Сан Франческо он для кавалера Ровере написал другой образ и еще один в церкви Сант Джироламо, а также и в церкви Оньисанти, где изображены многие святые мужи и жены, очень красивые и разнообразные по выражению лиц, позам и одеждам. Другой алтарный образ он написал в церкви Сан Лоренцо, а в церкви Сан Паоло расписал три капеллы, в большей из которых он изобразил воскресающего Спасителя в натуральную величину, в окружении целого сонма ангелов, в другой – нескольких святых, также в окружении ангелов, а в третьей – Иисуса Христа на облаках с Богоматерью, представляющей ему св. Доминика. Все эти вещи заслужили ему известность человека достойного и своему родному городу преданного.