Страница 451 из 501
Итак, начиная с Франческо Приматиччо, с тем чтобы потом перейти к Тициану Вечеллио и к Якопо Сансовино, я скажу, что названный Франческо, родившись в Болонье в благородной семье Приматиччо, весьма прославленной устами фра Леонардо Альберти и устами Понтано, был с раннего детства приуготован к торговле. Однако, мало увлеченный такого рода занятием, но наделенный величием души и духа, он вскоре отдал все свои силы рисунку, к которому он видел в себе природную склонность. Так, занимаясь рисованием, а подчас и живописью, он показал в скором времени, что из него получится превосходнейший мастер. Позднее, отправившись в Мантую, где в то время Джулио Романе создавал дворец Те для герцога Федериго, он, благодаря своим связям, добился того, что был зачислен в бригаду многочисленных, таких же, как он, молодых людей, работавших под началом Джулио в этом строительстве. Предаваясь там в течение целых шести лет многотрудному и усердному изучению искусств, он научился отличнейшим образом обращаться с красками и производить лепные работы, почему его, в числе всех остальных юношей, трудившихся над сооружением названного дворца, почитали одним из лучших и, во всяком случае, рисующим и живописующим лучше всех других, что и можно видеть в большой комнате, которую он всю обвел двумя лепными фризами, расположенными один над другим, изобилующими всякими фигурами, в которых изображено древнеримское воинство. Равным образом он в том же дворце выполнил множество живописных произведений, которые там можно видеть и которые он сделал по рисункам вышеназванного Джулио.
Все это заслужило Приматиччо такое расположение герцога, что, когда французский король Франциск услыхал, с какой роскошью им было осуществлено сооружение этого дворца, и написал ему, чтобы тот во что бы то ни стало послал ему какого-либо молодого художника, владеющего живописью и лепниной, герцог в 1531 году и послал Приматиччо к этому королю. И хотя, как уже говорилось, за год до этого флорентийский живописец Россо был отправлен к тому же Франциску и хотя им было уже выполнено во Франции много произведений, и в частности картина Вакха и Венеры и картина Психеи и Купидона, тем не менее первые, выполненные во Франции и хоть сколько-нибудь значительные лепные и фресковые работы восходят, как говорят, к Приматиччо, который в этой манере отделал для названного короля немало комнат, зал и лоджий. Король же, которому понравились и манера и приемы во всех работах этого живописца, послал его в 1540 году в Рим для приобретения некоторых античных мраморов, и Приматиччо настолько успешно его обслужил, что за короткое время накупил сто двадцать пять штук всяких бюстов, торсов и фигур. За это время он поручил Якопо Бароцци из Виньолы и другим отформовать бронзовую конную статую, стоящую на Капитолии, большую часть историй на колонне Траяна, а также статуи Коммода, Венеры, Лаокоона, Тибра, Нила и Клеопатры, хранящиеся в Бельведере, с тем чтобы все они были отлиты из бронзы.
Между тем, так как во Франции умер Россо и потому осталась незаконченной длинная галерея, начатая по его проекту и в значительной своей части им уже отделанная лепниной и живописью, Приматиччо был отозван из Рима. И вот, погрузившись на корабль вместе с названными мраморами и формами с античных фигур, он вернулся во Францию, где в первую очередь отлил из бронзы с привезенных им форм и слепков большую часть названных античных фигур, которые настолько удались, что кажутся и взаправду античными, как в этом можно убедиться на месте, где они были поставлены в саду королевы в Фонтенбло, к великому удовлетворению самого короля, превратившего эту обитель как бы в некий новый Рим. Однако я не умолчу о том, что Приматиччо при отливке этих статуй располагал настолько выдающимися мастерами литейного дела, что отливы получились не только тонкими, но и что пленка бронзы оказалась настолько нежной, что не потребовала почти что никакой дополнительной шлифовки. По окончании этой работы Приматиччо было поручено завершение той галереи, которую недоделал Россо. И вот, принявшись за работу, он в кратчайший срок ее сдал отделанной таким количеством лепнины и живописи, какою еще никогда и нигде выполнено не было. Поэтому король, видя себя отменно обслуженным за те восемь месяцев, что Приматиччо на него работал, приказал включить его в число своих камергеров и вскоре же после этого, а именно в 1544 году, полагая, что Франческо этого заслужил, сделал его аббатом монастыря Св. Мартина. Однако при всем этом Франческо никогда не переставал руководить многими скульптурными и живописными работами, служа верою и правдою своему королю, а также тем королям, которые правили этим королевством после Франциска I. И в числе других, помогавшим ему в этом деле, не считая многих его земляков-болонцев, обслуживал его Джовамбаттиста, сын Бартоломео Баньякавалло, не уступавший своему отцу во многих выполнявшихся им работах и историях Приматиччо. Долгое время обслуживал его и Руджери из Болоньи, состоящий при нем и поныне.
Равным образом и болонский живописец Просперо Фонтана был недавно вызван во Францию по просьбе Приматиччо, намеревавшегося воспользоваться его услугами, однако не успел он туда приехать, как заболел с опасностью для жизни и вернулся в Болонью. Да и, по правде говоря, оба они, то есть Баньякавалло и Фонтана, – мастера своего дела, и сам я, не раз пользовавшийся их услугами, а именно первого в Риме и второго в Римини и во Флоренции, могу по совести это утверждать.
Однако из всех помощников аббата Приматиччо никто не принес ему такой чести, как Никколо из Модены, о котором говорилось в другой связи. И в самом деле, он своим выдающимся мастерством превзошел всех других, собственноручно осуществив по рисункам аббата роспись так называемой Бальной залы, с таким количеством фигур, что их, как кажется, и не подсчитаешь, к тому же все они – больше натуры и написаны в такой светлой манере, что по условности колорита их можно принять за фрески, написанные маслом. После этого произведения он, также по рисункам аббата, написал в большой галерее шестьдесят историй о жизни и подвигах Улисса, но в гораздо более темном колорите, чем то, что было им написано в Бальной зале, а произошло это потому, что он пользовался только землями в том первоначальном виде, в каком их производит природа без всякой, можно сказать, примеси белого, но в фонах доводил их до такой потрясающей темноты, что они приобретают от этого величайшую силу и рельефность, не говоря о том, что всем этим историям он придал такую цельность, что они кажутся написанными в один и тот же день, за что он и достоин исключительной похвалы, в особенности же за то, что написал их фреской, ни разу не прикоснувшись к ним по сухому, как это многие в наше время привыкли делать. Равным образом и свод этой галереи сплошь украшен лепниной и живописью, весьма старательно исполненными вышеназванными и другими молодыми живописцами, однако опять-таки по рисункам аббата. Таковы же старая зала и нижняя галерея, расположенная над прудом, которая очень красива и украшена лучше и лучшими вещами, чем все остальное в этой резиденции, полное описание которой завело бы нас слишком далеко.
В Медоне тот же аббат Приматиччо сделал для кардинала Лотарингского бесчисленное множество всяких украшений в его обширнейшем дворце, по прозванию Гротта, дворце настолько необыкновенном по своим размерам, что по сходству своему с подобного же рода античными сооружениями его можно было бы назвать термами, судя по количеству и величине находящихся в нем лоджий, лестниц, а также общественных и частных помещений. Умалчивая о прочих особенностях, нельзя не назвать красивейшей комнаты, именуемой Павильоном, которая кругом украшена богато расчлененными карнизами, видными снизу вверх и полными множества фигур, сокращающихся под одним и тем же углом зрения и поистине прекрасных. Внизу помещается еще одна большая комната со всякими лепными фонтанами, полными совершенно круглых фигур и членений, сделанных из раковин и других морских и природных вещей – все в целом произведение чудесное и превыше всякой меры прекрасное. Равным образом и свод сплошь превосходно обработан лепниной рукой флорентийского живописца Доменико дель Барбиери, который отличается не только в подобного рода рельефах, но и в рисунках, почему он в некоторых написанных им произведениях и сумел проявить редкостнейшее свое дарование.